Николя Д’Этьен Д’Орв - Тайна Jardin des Plantes

• Название: Тайна Jardin des Plantes
• Автор: Николя Д’Этьен Д’Орв
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02714-8

Париж на пороге катастрофы. Сена выходит из берегов. Начинают исчезать люди. Столице Франции грозит гибель, но горожане ни о чем не подозревают. Только один человек, профессор Сорбонны Сильвен, понимает серьезность происходящего.

Найти разгадку ему помогает Тринитэ — случайная свидетельница одного из похищений. Вместе со своей помощницей Сильвен отправляется в самое сердце Парижа — его катакомбы. У них есть двадцать четыре часа, чтобы спасти город.

Латинский квартал, Марсово поле, Монмартр и… Ботанический сад, Jardin des Plantes, с его оранжереями и вольерами для экзотических животных… Достопримечательности Парижа стали декорациями для нового головокружительного триллера Николя Д’Этьена Д’Орва.

---

Но потом, глядя на белых обезьян и Сильвена, я понимаю, почему они это сделали.

«Они сами — как факелы», — говорю я себе, ставя ногу на верхнюю ступеньку и ощущая в животе холодок.

И в самом деле — белые обезьяны фосфоресцируют в темноте. Их кожа и шерсть светятся бледным, лунным светом. Но наиболее яркий свет исходит от Сильвена.

Я вспоминаю недавний рассказ Любена, одновременно торопливо спускаясь по лестнице, чтобы не отстать от остальных.

Обезьяны и Сильвен спускаются быстро, почти вприпрыжку, как дети.

Между ними явно существует некое глубинное взаимопонимание, не нуждающееся в словах. Может быть, их связывает этот непонятный свет? Это общее выражение глаз — спокойное и отстраненное, эта легкость и гибкость движений? Не знаю. Но чем дальше мы спускаемся, тем сильнее у меня впечатление, что Сильвен уподобляется белым обезьянам, возможно, даже незаметно для себя самого. С каждым шагом он становится все больше похожим на них легкостью и идеальной координацией движений. Не то чтобы у Сильвена и белых обезьян были одинаковые черты — и тем не менее очевидно, что, не принадлежа к одной семье, они все же относятся к одному роду.

Спустившись по лестнице, мы оказываемся на пересечении расходящихся во все стороны бесчисленных коридоров, не имеющих ничего общего с обычными подземными карьерами или катакомбами.

Их стены возвышаются не менее чем на двадцать метров, так что своды почти неразличимы. Пол вымощен гладкими каменными плитами, как на древнеримских viae. Широкие, просторные, эти коридоры тянутся куда-то в бесконечность. В них царит глубокая, почти угнетающая тишина.

Я вижу на стенах надписи на незнакомых языках. Эти непонятные, наполовину стершиеся знаки — следы древнейшей цивилизации, о существовании которой никто даже не подозревал.

«Я погружаюсь в прошлое! — говорю я себе, чувствуя, как меня охватывает лихорадочный восторг. — Я углубляюсь в Историю!..»

У входа в один из коридоров высится колонна, возле которой, прислонившись к стене, стоят скелеты. На некоторых — стальные доспехи; костяные пальцы сжимают оружие и щиты. Остальные, теснящиеся друг к другу, почти полностью рассыпались — в сущности, это просто нагромождение костей.

Когда умерли эти существа? Тысячу лет назад? Десять тысяч?..

Ужасная мысль приходит мне в голову, и я не могу от нее избавиться: а что, если белые обезьяны привели нас сюда с единственной целью — бросить здесь на веки вечные?.. Если так, то ключ от Аркадии навсегда затеряется в бесконечных изгибах ее собственных лабиринтов…

— Где мы? — обращаюсь я шепотом к Сильвену.

Наконец-то он оборачивается ко мне и так же тихо отвечает:

— Пока не знаю…

Все тело его буквально вибрирует от нетерпения. Лицо светится в полумраке. Он больше не обращает на меня внимания, лишь добавляет, скорее для себя самого:

— Но скоро мы это узнаем…

В этот момент порыв ветра ударяет мне в лицо, и невыносимо яркий аркадийский свет на пару мгновений полностью ослепляет меня.

* * *

Словно вырвавшись из гигантского кратера, мы оказываемся на вершине каменистого холма. Все еще наполовину ослепленные, мы подходим к окружающему ее природному парапету из розового мрамора, испещренному пятнами лишайника. Гладкий теплый камень на ощупь напоминает морскую гальку. Наверняка его отполировал этот теплый, но сильный ветер, который треплет пряди волос Сильвена, длинную густую шерсть белых обезьян и мою собственную шевелюру. Какая восхитительная панорама! Только что вокруг было царство тьмы, плесени, сырости, пыли и паутины, сочащихся влагой стен, сталактитов, скользкой земли и камней, по которым опасно было ступать… И вот мы здесь!.. У меня за спиной — темный провал пещеры, из которой мы только что вырвались на свет. Мое сердце бьется в другом, новом ритме, приспосабливаясь к давлению подземного мира. Поначалу все мои пять чувств не справляются с новой обстановкой: я вижу лишь какие-то расплывчатые очертания, цветовые пятна, как близорукий человек без очков, и почти не воспринимаю ни запахов, ни звуков. Но постепенно мои глаза привыкают к необычному здешнему свету, я чувствую тонкие ароматы, которые наполняют воздух и при этом не смешиваются с ним — как будто растекаются в нем отдельными слоями: вереск, мох, кора, вода, нагретые камни, листва…

Наконец я могу осмотреться вокруг.

Прямо у наших ног начинается узкая извилистая тропинка с вырытыми в ней земляными ступеньками. Она змеится по склону холма, огибая острые камни и расселины и спускаясь к густым лесным зарослям.

Белые обезьяны, не оборачиваясь на нас, тут же начинают спускаться по тропинке.

— Куда вы идете? — не выдержав, кричу я им вслед, как будто они могут мне ответить.

Но они не обращают на меня внимания, продолжая спускаться. Сильвен следует за ними. Лицо его по-прежнему бесстрастно, но движения стали еще более легкими и изящными. Я вижу, как он перепрыгивает с камня на камень, словно ребенок, играющий на пляже. Мне стоило бы поторопиться, но я не могу сдвинуться с места.

Невероятное зрелище захватывает меня: все здесь кажется более просторным, более глубоким, более… реальным. Лес простирается вдаль до бесконечности. Среди деревьев тут и там поблескивает гладь воды, и невозможно понять, то ли многочисленные острова занимают огромное водное пространство, то ли весь лес полон небольших озер. Но в самом сочетании этих сверкающих водяных зеркал с густой сочной зеленью ощущается гармония, почти поэзия. В каждом из них отражается мягкий свет Аркадии — умиротворяющий, бессолнечный, не омраченный тенями облаков. Что-то подобное можно увидеть летом перед восходом солнца или предзакатным вечером накануне Иванова дня. Так же как стелящиеся в воздухе ароматы, яркие краски четко разграничены: они образуют прекрасную многоцветную симфонию, но не смешиваются. Сочная зелень деревьев, светло-голубая гладь озер, нежно-розовое небо кажутся почти осязаемыми, как краски на холсте. А эти руины, увитые плющом, эти остовы башен, каркасы домов, разрушенные замки, почти не различимые под буйно разросшейся зеленью, — какой ностальгический оттенок они придают всей картине!.. Может показаться, что эти разрушенные строения именно такими и были созданы изначально, чтобы воспеть победу растительности над камнем, природы — над искусством. Это воплощенный гимн природе — торжествующей, абсолютной, всепоглощающей.

От такой красоты у меня перехватывает дыхание. Все мои чувства обостряются. Как мне хотелось бы взмахнуть крыльями, взлететь и долго парить над этим миром весь остаток своих дней — в счастливой уверенности, что здесь ничто никогда не изменится. Утешение постоянства, умиротворение вечности…

Однако, несмотря на абсолютное, почти болезненное совершенство этой картины, что-то меня беспокоит.

Осознав наконец, что шаги Сильвена и белых обезьян постепенно отдаляются, я понимаю: шорох мелких камешков, дождем струящихся у них из-под ног по крутой тропинке, заставляет заметить самый необычный элемент окружающей обстановки — полную тишину.

Здесь действительно не слышно ни звука. Ни пения птиц, ни шума листвы, ни скрипа деревьев. Ни единого шороха. Все безмолвно, даже ветер нем. Я вижу, как колышутся деревья, кусты и трава; даже волокна мха шевелятся под легким бризом. Но их танец — словно балет без музыки. Как будто кто-то выключил звук.

И эта тишина искажает совершенство окружающего мира, делает его мрачным, даже слегка зловещим.

Наконец, прислушавшись, я различаю слабый плеск воды в лесных озерах — но и он напоминает слюнявое шамканье старческих ртов… Эти звуки почти омерзительны: можно подумать, в лесу скрывается целая армия гурманов-каннибалов, лакомящихся чьей-то нежной плотью и свежей кровью… Однако ничто не указывает на то, что этот немой мир обитаем. Единственная жизнь в нем — растительная: листья и кора, трава и вереск… Незапятнанный, чистый, девственный мир…

«А может быть, это рай?..» — спрашиваю я себя, все больше пугаясь, и наконец начинаю спускаться по тропинке.

* * *

По мере того как я приближаюсь к лесу, мои страхи только усиливаются. Но, может быть, они беспочвенны?.. Ничто здесь не внушает тревоги, не вызывает подозрений. Напротив, эта бесконечная сельва дышит спокойствием и умиротворением. Однако полное отсутствие звуков заставляет меня вспомнить о тех слегка деформированных зеркалах, которые так неуловимо искажают отражение, что невозможно точно понять, в чем именно изъян; в результате человек, смотрящийся в такое зеркало, начинает сомневаться в своей способности восприятия.

Я спускаюсь дольше всех. Ноги как будто отказываются двигаться по земляным ступенькам. Я все время боюсь, что при следующем шаге земля провалится у меня под ногами и я полечу вниз, в бездонный колодец… Конечно, это совершенно иррациональный страх — но разве в окружающем мире есть хоть что-то рациональное? Я пытаюсь убедить себя, что каждый шаг приближает меня к цели, к завершению моего расследования, — но мысль об этом тоже меня ужасает! Что я увижу там, в конце пути? Что скрывается за этим идеальным миром, за этим волшебным лесным царством? С самого начала своей авантюры я вынуждена была брести вслепую сквозь хаос. И вот теперь эта тропинка без всяких препятствий ведет меня прямо к разгадке всех тайн. Не слишком ли все просто? Не ловушка ли это? А ведь меня по-настоящему захватила эта параллельная жизнь, которая началась у меня с той ночи, когда были похищены пятеро детей в нашем квартале… Как далеко остались мои родители, Мюгетт, лицей, «машинный зал» с его компьютерами и камерами наблюдения… В каком-то смысле я, одинокая «сверходаренная» ученица, со скуки подглядывающая за соседями, нашла для себя другую, гораздо более подходящую реальность, параллельный мир, где я чувствую себя на месте, где у меня наконец-то есть смысл существования. Говоря начистоту, я уже заранее тоскую об этом, еще не завершившемся приключении, словно пронзительная красота окружающего мира, этого потерянного рая, заполняет меня, проникает в плоть и кровь — и я сама становлюсь частью того Эдема, который мне рано или поздно предстоит покинуть.