Ярослав Иосселиани - Огонь в океане

• Название: Огонь в океане
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Записки Я. К. Иосселиани «Огонь в океане» носят автобиографический характер. Капитан первого ранга, Герой Советского Союза, прославленный подводник Ярослав Константинович Иосселиани родился и провел детские годы в горной Сванетии. Грузины по происхождению, жители горной Сванетии в силу многих исторических, географических, и социальных причин оказались в отрыве и от высокой грузинской и от могучей русской культуры. Октябрьская революция принесла в Сванетию свободную и полнокровную жизнь, о которой веками мечтали свободолюбивые сваны. Жизненный путь героев книги — частный, но убедительный пример торжества ленинской национальной политики. Некоторые события и факты, о которых рассказывается в предлагаемой читателю книге, прежде были использованы автором в его произведении «Записки подводника», также построенном на автобиографическом материале. Однако в книге «Огонь в океане» они изложены по-новому, развернуто, в художественно обобщенной форме, рамки повествования значительно расширены. Имена и фамилии героев книги в том числе наших доблестных подводников, за очень немногими исключениями, подлинные.

---

После этого он медленно прошелся вдоль строя, пытливо всматриваясь в каждого из «нас. Дойдя до меня, оглядел мою широкополую фетровую шляпу, которую я недавно приобрел и носил на манер американских ковбоев. Еле уловимая улыбка как бы случайно блеснула на его лице. После этого он скомандовал: «На-право, шагом марш!» — и повел нас в город.

Мы ожидали, что сразу же посмотрим город, но старшина миновал Невский проспект и повел нас по каким-то закоулкам.

Мы были слегка разочарованы. Однако за оградой флотского экипажа нас ждали и другие неприятности.

— В город нас не пустят. Отпускать будут не скоро и только по воскресеньям, — сообщил нам кто-то из наших товарищей.

Это показалось нам несправедливым. Было решено  выбрать делегацию и поговорить с начальством. Мы хотели немедленно же посмотреть город.

Теперь, вспоминая свои первые шаги в военной жизни, я задумываюсь о том, что нашим командирам пришлось очень потрудиться, чтобы привить нам первые представления о воинской дисциплине.

Выстроив нас во дворе, старшина Солнцев подтвердил справедливость слухов, что увольнения начнутся только через две недели, и объяснил распорядок дня.

Как и на вокзале, он прошелся перед строем, испытующе заглядывая в глаза каждого. Когда он подошел ко мне, я попытался заговорить. Зная уже, что прежде чем задать вопрос, военный человек должен спросить разрешения у своего начальника, я сказал:

— Можно спросить?

— Не разрешаю! — сухо ответил Солнцев. — В строю никаких вопросов! Запомните это.

Я помрачнел, но сдержался. Как только была подана команда «разойдись», подошел к старшине и спросил:

— В город нельзя, но как же послать домой письмо или телеграмму? Или и это запрещено?

— У нас своя почта. Вот перед вами, пожалуйста, — и он указал на вывеску почтового отделения. Старшина, конечно, уловил в моем голосе нотки раздражения и ответил мне резко и строго.

Вечером он снова выстроил нас и объявил, что утром отведет всех нас в учебный корпус, где мы будем сдавать экзамены по математике.

Мы все в один голос потребовали специального времени для подготовки.

— Как же мы будем сдавать экзамены без подготовки? Все провалимся! — возмущался больше всех Миша Семенов.

— Смирн-о-о-о! — оборвал разговоры Солнцев. — Вы на военной службе! Кто не хочет сдавать экзамен, шаг вперед!

Никто, конечно, шага вперед не сделал. Все молча смотрели на старшину.

Кричавший громче других Миша Семенов съежился.  В его круглых серых глазах были недоумение и страх.

— Так-то! — на лице Солнцева показалась улыбка и тут же исчезла. — Помните, что вы на военной службе! Ясно?

— Так точно, ясно! — ответил я.

— Не разговаривать в строю! Старшина кинул на меня суровый взгляд.

— С этим, значит, покончено, — подытожил он, — завтра будете сдавать математику. Второе: с сегодняшнего дня будете назначаться на дежурно-дневальную службу. — Старшина отыскал меня глазами. — Вы будете дневальным по гальюнам...

— Знаешь, что это такое? — тихонько шепнул Семенов, поворачивая голову в мою сторону. Я кивнул.

— Не мотайте головой! Вы в строю! — обрушился старшина на Семенова. — Вы будете помогать своему товарищу.

Когда была подана команда разойтись, мне и Семенову показали гальюны. Предстоящая работа показалась нам унизительной, и мы были слегка растеряны. Товарищи искоса с любопытством посматривали на нас, но никто из них не решился на обычные в таких случаях дружеские насмешки по нашему адресу.

— Такая уж наша судьба. Начнем, — глубокомысленно предложил Миша Семенов.

— Начнем, — согласился я. — Морская служба, говорят, начинается именно с этого... с гальюна.

И мы принялись за дело.

— А откуда ты знаешь, что морская служба с этого начинается? — после долгого молчания спросил меня Семенов.

— Пробовал уже служить, — объяснил я и принялся рассказывать историю моего плавания на теплоходе «Абхазия».

Стать моряком я мечтал с тех пор, как узнал, что существует море и что по нему плавают корабли. После окончания школы-интерната я поступил в педагогическое училище, но вскоре сбежал из него на  теплоход «Абхазия», делавший регулярные рейсы между Одессой и Батуми. Никогда в жизни я не испытывал такого душевного трепета, как в тот день, когда мы с Сашей Дживилеговым — моим товарищем по училищу, сбежавшим вместе со мной, — пришли наниматься в матросы к старшему помощнику капитана «Абхазии». Пока мы шли по огромному теплоходу, Саша твердил мне тревожным шепотом:

— Может, вернемся, Яро? А? Может, не стоит, а?

Это «а» Саша в минуты сильного волнения неизменно прибавлял к каждой фразе.

Старший помощник капитана оказался хмурым человеком с торчащими, как у моржа, усами и квадратным подбородком. Мы нашли его в каюте. Он сидел на стуле около стола. На нас он не обратил ни малейшего внимания, даже не ответил на наши почтительные поклоны. Он распекал какого-то невзрачного, лохматого и чумазого человечка.

Человечек стоял, опустив руки по швам, и время от времени повторял одно и то же:

— Слушаюсь, товарищ помощник.

Мы тщетно пытались разгадать, в чем он провинился.

— Придется заставить вас вылизать палубу языком, — не подымаясь со стула, говорил старший помощник, — или выбросить вас вместе с вашими учениками за борт. Наверное, вы так и не приведете палубу в порядок.

Угрозы эти, казалось, не произвели на лохматого впечатления. Уродливое лицо его почему-то вдруг приняло довольное выражение, и он, повторив еще раз: «Слушаюсь, товарищ помощник», как-то незаметно исчез из каюты.

Мы, переминаясь с ноги на ногу, топтались около дверей.

— Зачем пришли? — спросил нас усатый. — Учениками хотите стать?

— Учениками, — дружно повторили мы.

— Книжечек начитались? — фыркнул, как рассерженный морж, старший помощник. — Морскими волками хотите стать? Откуда выгнали? Родители  отпустят? А впрочем, сами не маленькие. Комсомольцы? Так, так...

Помощник капитана продолжал расспрашивать нас, и мне вдруг показалось, что он не такой уж злой человек. Во всяком случае, глаза у него были умные, приветливые.

— Вот что, ребята, — неожиданно заговорил он совсем иным тоном, — боюсь, что вы и понятия не имеете, что такое морская служба. Вам, может, форма нравится?.. Думаете, как бы поскорее надеть форменку да пройтись по парку?..

Нам не удалось вставить ни слова. Старший помощник слушал только себя. Так и не дав нам вымолвить ни слова, он вызвал тщедушного моряка с морщинистым, будто чем-то обиженным лицом.

— Вот пришли наниматься в ученики. Сведите их, боцман, к Османэ.

Боцман кинул на нас безразличный взгляд и махнул рукой, чтобы мы шли за ним.

Мы прошли в противоположный конец теплохода и остановились перед какой-то каморкой.

— Османэ, учеников привел! — крикнул боцман через закрытую дверь и тотчас же исчез в одной из кают.

Мы, переглянувшись, вошли к Османэ. Он сидел за маленьким столиком, заваленным какими-то бумагами и хламом. Османэ разительно переменился: в каюте старшего помощника он был робким и приниженным, здесь же — суровым и неприступным.

— Подождите, — бросил он. — Там где-нибудь подождите.

Мимо нас прошел узкоплечий парень с приятным, веселым лицом. Он вошел к Османэ и довольно долго пробыл там. Выйдя, кивнул нам, чтобы мы заходили, и снова вошел следом за нами.

— Талькин, помести их в двадцать второй, — распорядился Османэ. — Будете пока в распоряжении старшего по гальюнам, — пояснил он нам.

— Надо разыскать для вас спецовки, — озабоченно проговорил Талькин и куда-то исчез.

Через минуту он вернулся с двумя спецовками и  повел нас в двадцать вторую каюту. Здесь стояло шесть коек, на одной из них лежал паренек нашего возраста. Вид у него был изможденный.

Дживилегов подтолкнул меня локтем, и оба мы вздохнули.

— А ты знаешь, что такое гальюн? — вполголоса спросил Саша.

Я прочел несколько романов о морской службе и поэтому мнил себя чуть ли не морским волком.

— Гальюн — это... одна из мачт, — ответил я.

— Ведь на «Абхазии» нет мачт, — растерянно возразил Саша.

Появился Талькин, и мы прекратили разгоревшийся было спор.

— Что же вы, ребята, не одеваетесь? — спросил Талькин, кивнув на спецовки.

Мы натянули на себя парусиновые штаны и форменки. Какая-никакая, но это была морская форма, и поэтому мы оба испытали гордость.

— Ну, пошли! — нетерпеливо проговорил Талькин, не без интереса поглядывая на нас.

— Куда спешите, ребята? — спросил нас рыжеволосый парень, видимо, как и мы, ученик, попавшийся нам навстречу.

— В гальюн, — горделиво ответил Дживилегов. Рыжеволосый удивленно оглянулся на нас, потом громко захохотал.