Мирон Хергиани - Тигр скал

• Название: Тигр скал
• Автор: Мирон Хергиани
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00797-0

Лирическая повесть, основанная на воспоминаниях, рассказывает не только о жизни и подвигах одного из выдающихся грузинских альпинистов Михаила Хергиани (1935-1969), но и о его товарищах по восхождениям на горные вершины, о соревнованиях по скалолазанию в СССР и зарубежом в 40 — 60-х годах XX века. Погиб при попытке рекордного восхождения на стену Sualto массива Civetta в итальянских Доломитовых Альпах. После того, как Хергиани сорвался со стены, падающий камень перебил страховую верёвку. Похоронен в родном селе Местиа.

        Автор — Мирон Хергиани, грузинский прозаик, брат Михаила Хергиани.

С сайта irsl.narod.ru

---

28 июня.

«Пришли в хижину Ваццолер. По дороге встречались деревни. Мне очень нравится здесь. Будто я дома: горы и холмы, камни, ручьи, трава,— все живо напоминает мне родину. Мы не встречались с местными жителями, но мне думается, что и они напомнят моих соотечественников. Вечером мы на месте. Нас встречают очень приветливо, гостеприимно».

29 июня.

«После завтрака выходим осматривать вершины. Они невысоки, но отличаются массивностью стен. Высота некоторых достигает 1100 метров.

Вечером проводим собрание. Начальником спор­тивной части выбрали меня. Установили завтрашние маршруты. Я и Слава Онищенко идем на башню Торре-Венеция по маршруту Тисси пятой-шестой категории трудности. Космачев, Кавуненко и Романов идут на Торре-Венеция — четвертой категории, по маршруту Кастильоне».

30 июня.

«Восхитительное утро рассвело сегодня в Доломи­тах. Темно-синее небо бросает на горы фиалковый плащ. Солнце восходит, и вот уже золотом залиты склоны, леса, поля. Вершины, кажется, насторожились в ожидании состязания, участники которого уже при­ближаются к ним.

Мы со Славой в семь утра выходим из хижины. В восемь мы уже на трассе. А через три часа — на вер­шине! Я вел связку. Мы шли очень быстро. За такое короткое время никто еще не проходил этот маршрут — маршрут Тисси. Это первое восхождение советских альпинистов в Доломитах Альп, и оно прошло блестя­ще! Посмотрим, как пойдет дело дальше...»

Между строк этой скупой дневниковой записи можно прочесть следующее: сложнейшую трассу, маршрут Тисси, который для многих был мечтой, связка Хергиани — Онищенко проходит за три часа. Это еще одно свидетельство тому, что советская школа альпи­низма — одна из самых сильнейших.

На следующий день они отдыхают. Хозяин хижины, Армандо да Ройта, который за это короткое время очень подружился с Михаилом, советует подняться на Банконг.

— Это одна из сложнейших вершин, шестой категории  трудности.   Ее   проходят  обычно  за   восемь — десять часов,— говорит он Михаилу.

— Пускай будет Банконг — в вашу честь,— дру­жески улыбаясь, соглашается Михаил.

ТРИ ГАБРИЭЛА

2 июля.

«Утром в семь часов двадцать минут мы уже в пути. Вертикаль стены Банконга — шестьсот метров. Она очень сложная, труднопроходима. Мы вниматель­но осмотрели стену, составили предполагаемый мар­шрут и приступили к штурму. Темп взяли довольно быстрый и не хотим его терять. Стена и вправду оказалась интересной, наверное, потому мы не чувст­вуем усталости. Спустя пять с половиной часов мы на вершине Банконга. Оттуда открывается великолепная панорама, которой мы полюбовались. Наше время отличное.

Снизу за нами наблюдали Ануфриков и Армандо... В тот вечер Армандо заявил, что мы замечательные горовосходители.

Космачев и Романов в тот же день с блеском поко­рили Торре-Венецию. Вечером Армандо и его дочери повезли нас в деревню Агордо. Там мы показали собрав­шимся фильм о восхождении 1962 года на пик Сталина (в этом восхождении участвовал и я).

Агордо мне очень понравилась. И опять мне каза­лось, что я в Сванэти. В разгаре был сенокос. Сено стожат, и женщины, одетые пестро, волокут стожки домой. Все как у нас. И здесь сено хранят в верхнем этаже дома, а скотину держат внизу. Как и у нас, сено носят с крутых, труднодоступных для непривычного человека мест. Носят его на спине. И грабли у мест­ных крестьян такие же, как наши «лушдики». За границей я бывал не раз, и во многих странах, но та­кого чувства родственности, какое владело мною здесь, не испытывал нигде.

  Я немного поработал с крестьянами на косьбе. Как они были удивлены, что я умею хорошо косить».    В тот вечер они долго беседовали — Армандо и Миша. Хозяин между прочим заметил:

— Вот вершина Су-Альто и вправду великолепна. На Су-Альто поднялась двойка французских альпинистов Ливанос — Габриэль. После них никто не смог ее покорить.

У Миши посветлело лицо, и он сказал:

— У меня был дядя, бесстрашный горовосходи­тель, альпинист Габриэл Хергиани. Я поднимусь на Су-Альто, и пускай отныне, говоря о Су-Альто, вспоми­нают двух Габриэлов — французского Габриэла и Габриэла Хергиани из Грузии!

Четвертого июля ранним утром Михаил Хергиани и Вячеслав Онищенко вышли на Су-Альто.

Внизу, у подступов, собралось множество народа. Восходители были уже на такой высоте, откуда бо­лельщики казались не больше горошины. Не слышно было им и жужжания кинокамеры, которая запечатле­вала на пленке каждое их движение.

Связку вел Михаил. Он шел быстро, вольно, легко. Движения его, как всегда, были уверенны, точны, пора­зительно пластичны и цепки. Поистине тигриными прыжками перепрыгивал он через трещины, с уступа на уступ. Вячеслав отлично обеспечивал тыл. Он почти полностью перешел на страховку.

Вот она, гладкая отвесная скала...

Миша тщательно укрепил страховочную веревку. Осталось пройти эту скалу, и они будут на вершине!

Начался штурм.

Вячеслав крепко держит веревку. Пристальным, напряженным взором следит за Мишей.

Миша скрылся за гребнем. Он на вершине!

Внизу — пропасть, над головой, везде вокруг — небо, такое голубое небо, каким оно бывает лишь на вершинах — таинственное, глубокое, сияющее... Золотом солнца пронизана голубизна... Где-то далеко, над самым горизонтом померещилось чье-то лицо... Не чье-то — дяди Габриэла. Тревожное лицо, глаза полны мольбы. Он крикнул...

Миша мгновенно почуял опасность, потянул страхо­вочную веревку. Она поддалась, и он приготовился к прыжку.

С вершины Су-Альто будто сорвалось что-то и, прочертив небо, воздух, с глухим стуком исчезло внизу.

...Вместе с обрывком веревки в руках Тигр скал совершил свой последний прыжок — в лазурное небо Италии...

Так закончилось состязание двух Габриэлов...

И был еще третий Габриэл — Микел-Габриэл! Eго никто не увидел и никто не узнал — кроме самого Михаила. И никто, кроме Михаила, не услышал его жуткого, леденящего смеха над вершиной Су-Альто.

ПРОВОДЫ

 ...После трудного дня спят товарищи.

Почему среди них нет тебя?!

Когда все вошли, телеоператор тбилисского теле­видения закрыл дверь салона самолета. Потом сел рядом со мной и обратился ко мне:

— Я сниму село Михаила, окрестные тропинки и снеговые вершины... Может, повезет, и увижу лавину, тоже сниму, конечно... И многочисленные медали Ми­хаила Хергиани, и гроб на тигриных лапах с крестом, в котором он покоится... Я хочу обозначить символику его жизни: родной очаг — начало начал, путь к горам, вершины славы, лавина — внезапный конец жизни... Как вы находите, а? По-моему, будет впечатляю­ще...

Мне неприятно слушать его. И эти два слова — «конец жизни», произнесенные им просто и легко... «Ко­нец жизни,— повторил я несколько раз про себя.— Неужели и вправду конец? Неужели Миша и вправду умер? Неужели это удел всех — и обыкновенных, за­урядных людей, и отмеченных печатью избранности, мужественных, отважных и неординарных?.. Неужели и торная дорога, и сельский проселок, и асфальтирован­ная магистраль, и скальная, нехоженая крутая тропка все равно ведут в безвозвратность?»

А между двумя рядами кресел покоился сам Ми­хаил Хергиани — немой ответ на все эти вопросы, ответ, который я не хотел ни понимать, ни принимать. В изголовье его сидел Бесарион Хергиани, истаявший, бледный, с запавшими щеками, и часто-часто потирал руки, переплетал и разнимал пальцы...

...Кутаиси остался позади. Из кабины вышел второй пилот и молча встал перед Бесарионом. Бесарион поднял на него покрасневшие от слез глаза.

— Если можно... над Кавкасиони медленнее...— еле слышно проговорил он.

Второй пилот, совсем еще молодой парень, почтительно склонил голову в знак согласия и вернулся в кабину.

На севере громоздились снеговые вершины Кавкасиони. Солнце играло на них разными цветами.

Каштанового цвета гроб на тигриных лапах стоял в проходе. Самолет накренился — и показалось, не самолет накренился, а Тигр скал приподнялся при виде родных вершин.

Бесарион — отец, переживший сына,— взялся за ручку гроба.

— Ребята, родные...— обратился он к нам.

Мы поняли без слов. Приподняли изголовье гроба. Теперь Тигр скал мог созерцать свои любимые горы, недоступные кручи — обиталища туров, глубокие ущелья, тропки-невидимки... По отпечаткам горных бо­тинок он мог еще раз, в последний раз, прочитать истории времен своего детства, истории минувшей жизни — по следам, навечно впечатавшимся в склоны.

«...Я сбросила в пропасть Беткила, нарушившего слово, я обрекла на гибель много других дурных лю­дей, но ты-то никогда не взвел курок на мою паству! Мои скалы не причинили тебе зла, я всегда помогала тебе и благословляла имя твое!» — это сама богиня Дали вышла на крутой уступ Ушбы...