Борис Могилевский - Мечников

• Название: Мечников
• Автор: Борис Могилевский
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга посвящена описанию жизни и трудов И. И. Мечникова, известного русского ученого, внесшего существенный вклад в развитие мировой науки.

---

…Мечников был бы великим ученым и без Нобелевской премии, но комиссию заподозрили бы в пристрастии, если бы она не присудила премии Мечникову», — писал Ру.

Илья Ильич готовился к поездке в Стокгольм, где, согласно уставу премии, он должен был прочесть публичную лекцию.

Поездка в Стокгольм превратилась в триумфальное шествие. Празднества в честь Ильи Ильича Мечникова следовали одно за другим.

Мечников по этому поводу иронизировал: «Нобелевская премия, подобно волшебному жезлу, впервые открыла миру значение моих скромных работ».

В Стокгольм к Мечникову непрерывно поступали письма с приглашением приехать в Россию. Новые друзья и товарищи, вернее ученики, в самых сердечных выражениях звали учителя посетить родину. Мечников принял приглашение и выехал в Россию. Большинства старых друзей уже не было на свете.

В Петербурге Мечникова встретили необыкновенно тепло. Приезд Ильи- Ильича воспринимался передовой частью русского общества как праздник русской науки. Научные и медицинские общества устраивали торжественные собрания. На одном из них собралось две с половиной тысячи человек. Илью Ильича приветствовал председатель торжественного заседания Иван Петрович Павлов. В своей речи он сказал: «…Мы не можем не гордиться тем, что Илья Ильич Мечников по рождению принадлежит России. И приезд его к нам вполне своевремен. После пережитых внешних и внутренних поражений русской интеллигенции нужна вера в себя и в свои силы. И эту веру она может почерпнуть в сознании, что в лице Ильи Ильича нашли всемирное признание мощь и сила русского ума, спокойного, глубокого и объективного».

Студенты встречали Мечникова на улицах восторженными овациями.

В Институте экспериментальной медицины знатный гость обращает внимание администрации на существенные недостатки учреждения, забывая, что он только гость.

Прошло более двенадцати лет с тех пор, когда в кабинет Ильи Ильича вошла смущенная девушка с просьбой помочь ей учиться в Париже. В Петербурге, в Институте экспериментальной медицины, в числе других своих учеников Илья Ильич встретил свою старую знакомую, теперь доктора медицины Горовиц-Власову.

— А ведь нам с вами по старой дружбе надо еще повидаться и поговорить как следует, — пожимая руку коллеге, сказал Мечников.

Тут же было решено, что Илья Ильич приедет на следующий день и посмотрит ее десятимесячного сына.

Между двумя заседаниями Илья Ильич вместе с Ольгой Николаевной приехал к Горовиц-Власовой.

Похвалив свою ученицу за цветущий вид малютки, Илья Ильич шутливо начал предсказывать ему будущее.

Проводив Илью Ильича и некоторое время наблюдая за ним из окна, Горовиц-Власова была свидетельницей сценки, о которой так рассказывала:

«К Илье Ильичу подошла какая-то бедно одетая женщина и, по-видимому, стала расспрашивать его, как ей пройти на такую-то улицу. Илья Ильич, судя по тому, что он озирался по сторонам, рассматривал сквозь очки название улицы на доске, потирая лоб, и сам хорошенько не знал, но все же не решался оставить старуху в затруднении. Он подошел к соседней улице, посмотрел на ее название, потом к улице наискось и, очевидно, не найдя того, что нужно, энергичным жестом взял под мышку зонтик и направился на соседнюю площадь спрашивать городового. Затем с удовлетворенным видом вернулся к терпеливо ожидавшей его женщине, растолковал ей что-то и лишь тогда пошел своим путем. Может быть, это мелочь, но все же, сколько я ни старалась представить себе в этой сценке на месте Ильи Ильича французских светил науки (princes de la science), немецких тайных советников (geheimrat) и русских чиновных профессоров, ничего не выходило. И мне вспомнился афоризм Бетховена: «Нет более верного признака величия, как доброта». От всего сердца хочется повторить слова Грубера: «Мечников — больше, чем выдающийся ученый, это чистый и добрый человек, воплощение лучших сторон духа своего народа».

Из Петербурга Мечников выехал в Москву.

26 мая 1909 года в Большой аудитории Политехнического музея тридцать четыре научных общества Москвы чествовали Мечникова — гордость русской науки. Аудитория была переполнена, торжество прошло с огромным подъемом.

В обстановке гнетущей реакции резко выделялось чествование великого русского ученого, вынужденного работать вне России. Не потому ли усиленные наряды полиции и жандармерии неизменно дежурили у мест, где передовая интеллигенция поднимала на щит опальную русскую науку в лице Мечникова — одного из лучших ее представителей?

У Толстого

Выбрав свободное время, Илья Ильич вместе с Ольгой Николаевной отправился в Ясную Поляну, к Льву Николаевичу Толстому.

«Весна была в полном разгаре, — вспоминала Ольга Николаевна Мечникова, — все кругом цвело и благоухало. У подъезда встретила нас дочь Льва Николаевича. Не успели мы войти в переднюю, как увидели самого Льва Николаевича… Он казался бодрым и крепким; нельзя даже было назвать его стариком, так много внутренней жизни чувствовалось, в нем. После приветствия первыми словами его были: «Между вами есть сходство; это бывает когда люди долго и хорошо живут вместе».

Лев Николаевич много расспрашивал гостя о его научных работах и открытиях. Затем разговор перешел к вопросам литературы и искусства.

Оживленная беседа не прекращалась и во время завтрака. Желая поговорить с глазу на глаз, Толстой предложил Мечникову поехать вместе с ним к Чертковым и взял Илью Ильича в свой маленький экипаж, запряженный одной лошадью, которой правил сам.

Только выехали за ворота усадьбы, как Лев Николаевич повел уже заранее продуманную речь:

— Меня напрасно обвиняют в том, что я противник религии и науки. И то и другое совершенно несправедливо. Я высоко ценю истинную науку, ту, которая интересуется человеком, его счастьем и судьбою, но я враг той ложной науки, которая воображает, что она сделала что-то необыкновенно важное и полезное, когда она определила спутников Сатурна или что-нибудь в этом роде. Какое благо человеку от знания веса и размеров планеты Марс и тому подобного?

Мечников возражал. Он говорил, что теория гораздо ближе к жизни, чем это кажется.

— Микробы были открыты, когда еще не подозревали роли их в судьбе людей. Тем не менее открытие это повело к благу, сделав возможной борьбу с болезнями.

По приезде к Чертковым Толстой пытался перевести разговор с- Ильей Ильичом на религиозные темы. Что из этого вышло, Лев Николаевич рассказывает сам:

«Когда мы приехали в Телятенки, я нарочно поехал с ним, чтобы поговорить о религиозных вопросах. Но попробовал и замолчал. Он верит в свою науку, как в священное писание, а вопросы религиозно-нравственные ему совершенно чужды».

Обратный путь в Ясную Поляну Толстой проделал верхом на коне. Он сразу вскочил на него и поскакал галопом, перепрыгивая через рвы.

Когда, возвратившись в Ясную Поляну, Мечников и Толстой поднимались в рабочий кабинет, Лев Николаевич, пристально посмотрев на Илью Ильича, неожиданно спросил:

— Скажите мне, зачем вы, в сущности, приехали сюда?

Несколько смутившись, Илья Ильич ответил:

— Мне хотелось ближе познакомиться с вашими возражениями против науки, а также высказать вам свое глубокое уважение к вашей художественной деятельности, которую я ставлю несравненно выше, чем ваши произведения на философские темы.

Вскоре Толстой пошел отдыхать, а Софья Андреевна читала Мечниковым еще не изданный рассказ «После бала» и первую часть «Отца Сергия».

После отдыха беседа Мечникова со Львом Николаевичем продолжалась. Илья Ильич с грустью заметил, что в науке легче разрушать, чем создавать что-либо ценное, новое.

На это Лев Николаевич после некоторого раздумья ответил:

— Это во всем так, а особенно в философии.

По обыкновению увлекаясь, Илья Ильич рассказывал о великих подвигах Пастера и Ру. Толстой внимательно слушал энтузиаста науки, но видно было, что все это интересует его так же мало, как Мечникова — религиозные проблемы. Илья Ильич заговорил о музыке. Он знал, что Лев Николаевич любит музыку.

В общей беседе участвовал пианист, ныне народный артист СССР профессор А. Гольденвейзер, часто бывавший у Толстого.

«Перед вечером Гольденвейзер сел за рояль, — вспоминает Ольга Николаевна Мечникова, — и в весенних сумерках раздались чудные звуки Шопена.

Лев Николаевич сидел в кресле и слушал, все более и более проникаясь лирической прелестью этой музыки. Глаза его застилали слезы. Под конец он закрыл лицо рукой и замер в этой позе. Илья Ильич был также растроган».

— Когда я слушаю Шопена, — сказал Толстой после того, как Гольденвейзер кончил играть, — не знаю, что со мной делается, в самую душу мою проникает он. Шопен и Моцарт всего сильнее действуют на меня. Какая лирика и какая чистота!