Максим Есаулов - Недетские игры

• Название: Недетские игры
• Автор: Максим Есаулов
• Жанр: Полицейский детектив

Спецслужб много и у каждой своя правда. Но если ты настоящий опер, ты должен защищать закон. Даже если кажется, что весь мир сошел с ума. Даже если ты остался один. Преступная организация, частично разгромленная благодаря усилиям Шилова, продолжает действовать. Следы тянутся к верхним этажам власти, и «ментовские войны» переходят на новый, еще более опасный уровень.

Ставки в этой игре у всех разные, правил не существует, у каждого игрока спрятан в рукаве козырь.

Для победы хороши любые средства…

---

– Таня!

– Коля, тема закрыта. Я слишком долго вешалась к тебе на шею.

– Исправлюсь.

– Поздно, у меня другой.

Обычно неподвижное лицо Арнаутова исказила болезненная гримаса. Одновременно он закинул ногу на ногу, положил руку на спинку соседнего стула и посмотрел в потолок.

Татьяна вздохнула: детский сад, по-другому не назовешь.

– Я его знаю?

– Не о том думаешь. С системой ты разберешься, до пенсии доработаешь. Баб одиноких море, настоящий полковник всегда кому-нибудь пригодится. А вот сына можешь потерять совсем. Он, говорят, теперь к Лютому жить переехал?

– И что?

Кожурина подошла к Арнаутову. Встала рядом с ним, прислонившись к стене.

Арнаутов сел ровнее, снял локоть с соседнего стула.

– Что же он сбежал-то?

– Тесно у нас для двоих.

– Тесно? Или душно? Извини, но жена от тебя тоже сбежала.

– Тань, чего ты хочешь?

– Наставляю на путь истинный. Последний жест милосердия. Я ведь тебя все-таки любила.

И к Пашке хорошо отношусь. Верни его, пока не поздно.

– Что ж мне, на поклон идти?

– На разговор. Только без командного рыка и нравоучений. Не послушаешь меня сейчас – сдохнешь один, никому не нужный старый пес.

– Я уже такой.

– Это еще цветочки.

Кожурина вернулась к столу. Не садясь, взяла листок, что-то быстро написала на нем. Вернулась к Арнаутову:

– На, это адресок стажерки моей. Твой Пашка или у Лютого, или у нее.

– Когда успел…

– Или она успела. Я тебя почему тороплю: не нравится мне она. Непростая девочка. Всего не скажу, но Пашка может с ней влипнуть.

Арнаутов резко поднялся:

– Я ей ноги поотрываю!

– Хорошая фраза для начала разговора. Только не забудь перед этим еще дверь выбить. И у тебя все наладится.

Арнаутов, прочитав адрес, убрал записку. Они молча постояли перед друг другом. Арнаутов захотел ее обнять, но она, почувствовав это, отступила назад. Он сунул руки в карманы.

– Я что, никогда не был ласков с тобой?

Она ответила, почти не задумавшись:

– Был, Коля, был. За пять лет два раза. Иди, мне надо работать.

Она села за стол, раскрыла какую-то папку.

Арнаутов постоял, посмотрел на нее. Потом, ни слова не сказав, вышел.

Какое-то время Кожурина продолжала сидеть, машинально пробегая глазами по строкам документа и не понимая написанного. Потом отодвинула папку и взяла из ящика стола плоскую бутылочку коньяка. Выпила прямо из горлышка. Поставила бутылку на тумбочку – так, чтобы она была у нее под рукой, но не бросалась в глаза тому, кто войдет в кабинет, взяла телефон и набрала номер Стаса.

– Привет, это я. Скажи что-нибудь ласковое. А то сердце давит.

– Коньячку выпей.

– Ласково! А еще что-нибудь?

Стасу потребовалось время, чтобы ответить.

Кожурина слышала шум машин и какие-то отдаленные голоса – Скрябин был где-то на улице.

Он ответил:

– А еще… Я тебя люблю!

– Сто лет этих слов не слышала.

– А я сто лет их не говорил.

– Ты где?

– Работаю.

– Будь осторожен.

– Буду.

Она подумала, что уже сказала и услышала все, что хотела сказать и услышать, и собралась завершить разговор, как Скрябин спросил:

– Ты ребенка хочешь?

– Что?

– Ребенка, – повторил Стас, словно пробуя слово на вкус. – Только не говори про возраст и прочее. Хочешь или нет?

Ни один мужчина никогда ее об этом не спрашивал. Все считали само собой разумеющимся, что с детьми следует обождать. До окончания учебы. До тех пор, пока на работе не утвердишься. До улучшения жилищных условий. До повышения зарплаты. До… До…

Так всю жизнь и прождала.

Дождалась, что уже и сама почти перестала думать об этом.

А он взял и так просто спросил.

И она так же просто ответила:

– Да, хочу.

Помолчала и неуверенно добавила:

– А когда?

– Через девять месяцев.

– Я сегодня коньяк пила.

– Ничего, к вечеру выветрится. Все равно раньше девяти не закончим.

Кожурина услышала голос Шилова: он звал Стаса.

Закрыв трубку ладонью, Скрябин, видимо, что-то ответил, а после торопливо пояснил:

– Извини, надо бежать. Целую. Пока!

* * *

Они стояли в Румянцевском садике на Васильевском острове. Слева – Академия художеств, справа – Меншиковский дворец, за спиной – Нева. Прямо – обелиск в честь победы русских войск над турками в войне 1768-1774 гг.

– Когда я в Универе учился, – сказал Сапожников, – у нас байка ходила про студента с очень крайнего севера. Он здесь кисет с табаком закопал.

– Зачем?

– Чтобы на экзаменах не завалили и чтобы учеба хорошо шла. У них обычай такой. Когда приезжаешь жить на новое место, надо задобрить самого главного местного духа. Говорят, он с красным дипломом закончил.

– А потом пришел работать в уголовный розыск, – Шилов усмехнулся. – Ладно, это все лирика. Какие мысли по делу?

– Странно, что он это место выбрал. Со всех сторон, как на ладони.

– Он же Румын. Может, у них тоже принято подарки под памятниками закапывать, чтоб удача была… А что «как на ладони» – так и он всех видит. И по Второй линии проходняками можно уйти. Стас! Стас, ты где?

Скрябин был рядом, но в обсуждении участия не принимал. Он, как закончил телефонный разговор, так и стоял, с отрешенно-мечтательным видом глядя куда-то вдоль набережной. Только после того, как Шилов дважды громко позвал, он встрепенулся:

– Я здесь.

– Уверен? Давай предложения. Тут голяк, любую маскировку он срубит.

– Предложения… – Стас вздохнул. – Меня больше волнуют посторонние. Вон их тут сколько!

Народу действительно было много. Молодые мамы с колясками. Прогуливающиеся пенсионеры. Студенты. Дворники, неторопливо сгребающие опавшую листву.

– Посторонних я беру на себя, – сказал Шилов, – мне французы один приемчик показали по очищению пространства.

– Я за дворника сойду. А он, – Стас кивнул на Сапожникова, – пусть косит под студента. Можно даже с очень крайнего севера. Только сигареты не надо закапывать. Лучше просто стой и вспоминай таблицу умножения.

Утрясая детали плана, они прошлись по садику.

Неожиданно для Романа Скрябин спросил:

– Вчера, когда ты на гаишную машину пошел в лобовую, ты бы на самом деле?..

– Конечно! – мгновенно отреагировал Шилов. Но, выдержав паузу, поправился: – А если честно, Стас, то не знаю…

Они походили еще немного, присматриваясь к планировке летней эстрады, к расположению фонтанов и памятников, прикидывая, где Румын может поставить машину или откуда появиться пешком.

– Ну, вроде все. – Шилов посмотрел на часы. – Сейчас двенадцать тридцать, значит, у нас есть два часа личного времени. Предлагаю где-нибудь перекусить. Не люблю воевать на голодный желудок.

* * *

Кальян привез Джексона и Лютого в пригородный поселок и тормознул перед огороженным штакетником участком с деревянным домом. В первый момент Джексону показалось, что это тот самый дом, в котором он застрелил Спеца, но, присмотревшись он убедился в ошибке. И поселок другой – поменьше размером, чем тот, и побогаче, и дом совсем не похожий. Общего у них только крытая шифером двускатная крыша с прямоугольной трубой и низенькое крыльцо перед дверью.

Присмотревшись, Кальян процитировал строчки из школьной поэмы:

– Чапаев не слышит, чапаевцы спят, дозор боевой неприятелем снят, – и направил «Лэндкрузер» прямо на широкую калитку.

Она была не заперта и легко распахнулась, пропуская машину.

Те, кто был в доме, наконец что-то заметили. Дернулись занавески на окнах, мелькнули лица. Потом на крыльцо высыпали три бугая, ни одного из которых Джексону прежде видеть не приходилось.

Кальян указал на них:

– Эти ребята с нами пойдут. Их зовут… А впрочем, на хрена вам их имена?

Он выдернул ключи из замка зажигания и выпрыгнул из высокой «Тойоты». Скомандовал безымянным бойцам:

– Вольно! Разойтись! – и махнул рукой Лютому с Джексоном: – Чего застряли? Пойдемте селиться!

Внутри дом выглядел лучше, чем снаружи. Стены были отделаны лакированным деревом, стояла приличная мебель. Кальян отвел в дальнюю комнату без окон. Она была узкой, половину пространства от стены до стены занимал жесткий топчан. Еще имелись пара стульев и тумбочка.

– Не «Хилтон», конечно, – усмехнулся Кальян, – но чтобы перекантоваться, сойдет.

– Значит, вшестером на дело пойдем? – уточнил Лютый. – А где же остальные члены коллектива?

– Отпущены. – Кальян многозначительно поднял глаза к потолку. – В вечный неоплачиваемый отпуск. Сами справимся.

– Ты бы вместе с ними и без нас справился, – заметил Джексон, бросая на топчан свою кепку.

– Да я бы и один справился. Только груз тяжелый, а грузчикам не доверишь… Этих потом надо будет убрать.