Геннадий Башунов - Могильщик. Чёрные перчатки

• Название: Могильщик. Чёрные перчатки
• Автор: Геннадий Башунов
• Жанр: Ужасы и Мистика

 Аннотация:

Эта магическая война отгремела десятилетия назад, чуть не став последней для человечества. Остатки цивилизации сумели поднять голову, отстроив заново города и создав какое-то подобие порядка. Но довоенные города, ставшие надгробиями прошлого, лучшего, мира остались. Их называют могильниками из-за того, что в них покоятся останки людей, погибших во время войны. В могильниках хранятся несметные сокровища, но они загажены боевой магией и заселены изуродованными магией тварями, поэтому они практически недоступны. Хотя, останавливает это далеко не всех.

Чёрные перчатки - единственное орудие могильщиков, отличающее их от обычных мародёров. Эти перчатки не подвержены разрушению и магии, но по слухам на них наложено проклятье - однажды надевший их человек навсегда становился могильщиком, обречённым бродить от одного мёртвого города к другому. Велион - могильщик, но ему это даже нравится, хотя жизнь его не проста. Он бродит по стране, открывая одну тайну войны за другой, и ещё не понимает, что он всего лишь винтик в механизме, начавшем вращаться за долго до его рождения.

---

  -Куда ты? - усмехнулся прокажённый.

  - Прогуляюсь к озеру, - ответил Велион, снимая с рук перчатки и бросая их на стол.

  - Это тоже лишь относительная свобода, - сказал Карпре ему в спину. - Перчатки никогда тебя не отпустят, ты лишь тешишь себя, думая, что снимая их, ты освобождаешься.

  - Я знаю. И я снимаю их очень редко.

  Озеро пахло тиной и рыбой. Если отойти подальше, запах рыбы пропадёт, и озеро будет пахнуть озером, а не рыбьими кишками. Но идти куда-то дальше совершенно не хотелось. Поэтому Велион сидел на гальке, покрывающей берег, и морщился, ощупывая своё лицо и шею, на коже которых одиночными волосками или даже клочками оставалась плохо пробритая щетина. Ничего удивительного, что в этом городишке не оказалось ни одного приличного брадобрея, но побриться хотелось жутко.

  Могильщик оглядывал окрестности, хотя оглядывать было практически нечего. Порт представлял собой несколько причалов, объединённых одним деревянным помостом. К каждому причалу были пришвартованы по нескольку суден - от утлых лодчонок до, в принципе, добротных баркасов, на которых действительно можно было проплыть те сто миль, что отделяли остров от берега. На берегу в нескольких ста футов от причала даже стоял портовый кабак - небольшенькое зданьице с покосившейся крышей, но большой популярностью он, судя по всему, не пользовался - за тот час, что могильщик сидел на берегу, в него вошли всего два человека, причём, одним из них была старая проститутка. Наверное, ещё не время. А может быть, здесь всегда "не время". Велион слышал, что в нескольких милях к юго-западу, там, где из Лельского озера вытекает река Крейна, впадающая дальше на юге в Ядовитое море, стоит настоящий город-порт. Ничего удивительного в этом не было: Крейна - полноводная река, местами достигающая ширины в три мили, имея длину всего-то в пятьдесят, могучая в своей неторопливости, ведь Лельское озеро располагалось на небольшой высоте относительно уровня моря. Вот там, наверное, настоящие портовые кабаки. А если идти вниз по течению и добраться до дельты Крейны, начнётся мёртвая зона - множество могильников, когда-то бывших портовыми городами. Говорят, там прекрасное место для жизни, когда-то там наверняка ловили рыбу. Но теперь во время приливов Ядовитое море травит всё на десять миль от берега. Велион никогда там не был. Наверное, после похода, вернее - плаванья, за Сердцем Озера надо будет сходить в те края.

  Невдалеке на мелководье плескалась кучка ребятни разных возрастов, чуть дальше - люди повзрослее. Солнце уже клонилось к западу, но до заката ещё было далеко, так что вода в озере сейчас тёплая. Могильщику жутко захотелось искупаться. Поразмыслив, он поднялся с гальки и направился в сторону озера.

  На него косились, признавая чужого, иногда тихо перешёптывались, но меч на поясе могильщика говорил сам за себя. К тому же мужчин среди купающихся было немного - большинство сейчас, скорее всего, ещё рыбачило или коптило рыбу, или солило, или мололо вяленую мелочь для того самого рыбного теста. И некоторые из женщин смотрели вполне недвусмысленно, но пока могильщик хотел только купаться.

  Велион скинул одежду, оставшись только в нижних штанах, сложил вещи в кучку, а сверху положил пояс с мечом. Потом медленно направился к воде.

  Озеро прогрелось ещё недостаточно, всё-таки даже начало июля - рановато, чтобы купаться в таком водоёме, но вода всё равно оказалась вполне терпимой. Раздражало только то, что у берега был слабый откос, хотя это позволяло привыкнуть к прохладной воде постепенно. Могильщик прошёл с сотню футов, но вода поднялась только чуть выше пупка. Но, сделав ещё один шаг, он ушёл под воду с головой. Вынырнув, тотенграбер долго отплёвывался и фыркал, потом, наконец, поплыл дальше от берега.

  Могильщик загребал воду руками машинально, так же машинально поворачивал то в одну сторону, то в другую, чтобы не отплывать слишком далеко от берега - утонуть от судороги, схватившей ногу, ему не хотелось.

  "Я не человек".

  А чему здесь, собственно, удивляться? Он уже почти тринадцать лет не считал себя человеком. Проклятый, не от мира сего, другой, и сам с радостью подчёркивает это. Та выходка с бабками-рыботорговками была не единственной. Он носил перчатки в городах, при каждом удобном случае показывая их людям, говоря "я другой, я не такой, как вы". Смеялся над людьми, сидящими в четырёх стенах своего дома, не высовывающими носа за пределы городских стен, людьми, распахивающими поле или шившими обувь. Посмеиваясь, поглядывал на них свысока, размышляя о том, что он - лучше, они же глупы и предсказуемы, они - обычные. Но всё не так. Их жизнь имеет хотя бы какой-то смысл, а для него мир - всего лишь череда могильников. Его жизнь - бродяжничество и распутывание магических ловушек. Могильщик - одинокий волк, гуляющий там, где хочется. Нет, само по себе это не повод кончать жизнь самоубийством в очередном могильнике. Пусть он проклят, пусть. Проклятье перчаток - цена за его отличие от других. И он считал, что сможет заплатить эту цену. Нет, тотенграбер помнил что-то из того, о чём думал перед тем, как войти в Имп. Но это было давно. Это был морок, минутная слабость, глупость.

  Но одинокий волк становится дворнягой на цепи. Лес вокруг превращается в забор. Проклятье - в цепь. И это волк сидит на этой цепи, радуясь, что он будто бы другой, но если присмотреться, то ничем не отличается от других собак. Вот только в нём есть толика волка, но волка, которого сломили, из-под воль придав иллюзию свободы, толику чуждости, которые он так пестовал и лелеял, выставляя всем на показ. И волк даже этого не почувствовал, не понял. Поэтому он ненавидит других дворняг, а те ненавидят его. Но большой разницы между ними нет, кроме той, его отпускают с цепи побегать за забором, а их - нет.

  Так зачем же он, волк на привязи, плывёт с Карпре? Всё-таки потешить своё тщеславие? Хочет быть причастным ко всем "подвигам" могильщиков, которые вошли бы в века? Нет. Ему просто интересно? Тоже нет. Конечно, интерес есть, но не такой сильный, чтобы рисковать своей шеей. Денег у него достаточно, десять марок золотом и ещё десятка два серебряных грошей. Может, из жалости к Карпре? Да, Велион его жалеет, но и ненавидит одновременно, ненавидит ещё с первой минуты знакомства. Такая жалость, пожалуй, доведёт его убийства "старого друга". Так зачем? Нет ответа, нет. Или он не хочет признаться даже себе?

  Велион повернул к берегу, краем глаза увидев, что около его вещей кто-то сидит. Меч, оставленный для устрашения, остаётся всего лишь мечом, сам по себе он никого не ударит. А если что-то украдут, догнать воришку в незнакомом и таком запутанном городишке будет непросто. Хорошо, что сумку с кошельком оставил в трактире.

  Но человек, сидящий у вещей могильщика, не собирался бежать, наоборот, ждал его. Когда могильщик подплыл ближе к берегу, он понял, что это женщина. Она сидела, наблюдая за его приближением.

  - Как водичка? - спросила она, когда Велион вышел не берег.

  - Ничего, - ответил могильщик.

  - Любишь купаться?

  - Иногда.

  - А ещё что любишь? Женщины-то нравятся?

  - Иногда, - усмехнулся Велион. Проститутка... что ж, можно раскошелиться и на проститутку, чтобы избежать длительного воздержания. Тем более, шлюха была довольно молодой и не выглядела затасканной. У неё было приятное лицо и большая грудь. Почему бы и нет...

  Проститутка молчала, видимо, не поняв ответ Велиона.

  - Сколько? - спросил он, развеивая её сомнения.

  - Два гроша.

  - Мои деньги остались в трактире.

  - Ещё за грош прогуляемся и до трактира, - пожала плечами проститутка.

  - Трактир называется "Рыбацкий хвост", - медленно произнёс Велион.

  - Удвой цену, и мне будет плевать, как называется трактир и кто в нём остановился на постой, - и не моргнув глазом, ответила проститутка.

  Вот уж действительно кому наплевать могильщик ты или свинопас. Деньги на бочку и никаких проблем.

  - Пойдёт, - кивнул могильщик.

  Шлюха сально улыбнулась и поднялась с гальки. Она продолжала улыбаться всё время, пока они шли до трактира. Кажется, она даже гордилась таким клиентом. "Ничего не напоминает, а, могильщик?", - всю дорогу билась в голове Велиона мысль.

  Когда они вошли в помещение трактира, то застали только спящего под столом в луже собственной рвоты Кермега. Четверо других куда-то ушли. Карпре тоже спал в неестественной позе - сидя на скамье, уперевшись лбом в стену.

  Велион выспросил у трактирщика, на вид беспробудного пьяницы, где можно переночевать. Тот за два гроша уступил могильщику и проститутке свою комнату, прилегающую к внутреннему двору.

  Когда они уже были полуголыми, Велион услышал взрыв пьяного смеха и различил фальшивые женские стоны. Он выглянул в окно и увидел остальных могильщиков, которые, видимо, по очереди трахали во внутреннем дворе, рядом с кучей конского навоза, трактирную служанку. На лице женщины было выражение полного безразличия к происходящему.