Жан-Жак Руссо - Юлия, или Новая Элоиза

• Название: Юлия, или Новая Элоиза
• Автор: Жан-Жак Руссо
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1968

Книга Руссо — манифест свободы чувства; подлинный манифест, в котором записаны золотые слова: «Пусть же люди занимают положение по достоинству, а союз сердец пусть будет по выбору, — вот каков он, истинный общественный порядок. Те же, кто устанавливает его по происхождению или по богатству, подлинные нарушители порядка, их-то и нужно осуждать или же наказывать».

Перевод с французского Н. Немчиновой и А. Худадовой под редакцией В. Дынник и Л. Пинского.

Перевод стихов В. Дынник.

Вступительная статья И. Верцмана.

Примечания Е. Лысенко.

Иллюстрации Юбера Гравело.

---

Поскольку в этом доме не терпят никаких интриг, никто и не пытается их затевать. Здесь слуги хорошо знают, что для них самое надежное — связать свою судьбу с судьбой хозяина, ибо у них ни в чем не будет недостатка, пока его дом будет процветать. Следовательно, служа ему, увеличивая его достояние, они заботятся и о самих себе, что делает их работу приятной; вот в чем самая большая выгода для них. Но, право же, это слово совсем тут неуместно, — я никогда еще не видел дома, так хорошо поставленного при помощи разумно направляемого личного интереса, где выгода все же имела бы столь малое влияние на слуг: все тут делается из привязанности. Можно подумать, что души этих наемников очищаются, вступив в приют разума и согласия. Словно некая доля просвещенности хозяина и чувств хозяйки передалась слугам, — настолько находишь их умнее, благожелательнее, честнее и во всех отношениях выше уровня, обычного для челяди. Внушать уважение к себе, пользоваться почетом и благоволением — вот предел их честолюбия, и доброе слово для них дорого не меньше, чем подарки, которые им делают на Новый год.

Вот, милорд, основные мои наблюдения над той стороной здешнего домашнего уклада, которая касается слуг и вообще наемных людей. Что же до образа жизни господ и воспитания детей, то каждый из сих предметов заслуживает отдельного письма. Вы знаете, с каким намерением я решил сообщить вам сии замечания; право же, все здесь составляет поистине чудесную картину, и смотреть на нее так приятно! Поневоле любуешься ею и бескорыстно радуешься ей.

ПИСЬМО XI К милорду Эдуарду

Да, милорд, я от своих слов не отрекаюсь: во всем, что видишь в этом доме, приятное соединяется с полезным; но здесь полезные занятия не ограничиваются заботами о прибыли — в них входят всякие невинные и простые утехи, воспитывающие склонность к уединенной жизни, к труду, умеренности, и у тех, кто им предается, они сохраняют душевное здоровье, избавляя сердце от смятения страстей. Беспечная праздность порождает уныние и скуку, а прелесть сладостных досугов есть плод трудолюбивой жизни. Люди работают для того, чтобы наслаждаться: чередование трудов и наслаждений — поистине необходимо для нас. Отдых от трудов, дающий силы и дальше трудиться, нужен человеку не менее, чем самый труд.

Вдосталь налюбовавшись плодами бдительного попечения достойнейшей матери семейства о ее домашнем распорядке, я увидел, чем она развлекается в уединенном уголке, в ее любимом месте прогулок, которое называет она своим Элизиумом[219].

Уже несколько дней я слышал разговоры об этом Элизиуме, но для меня его окружали какой-то тайной. Наконец вчера, после обеда, когда и на дворе и в доме стояла почти одинаковая невыносимая жара, г-н де Вольмар предложил жене немного отдохнуть от работы и, вместо того чтобы отправиться в детскую, где она обычно оставалась до вечера, пойти с нами подышать воздухом в саду; она согласилась, и мы отправились все вместе.

Место это совсем близко от дома, но так хорошо скрыто тенистой аллеей, за которой оно прячется, что его ниоткуда невозможно увидеть. Густая листва дерев, окружающих его, не дает взору проникнуть туда, а вход всегда заперт на ключ. Едва вошел я в калитку, замаскированную ветвями ольхи и орешника, оставляющими лишь два узких прохода в живой изгороди, как, обернувшись, уже не мог обнаружить калитки, через которую проник; я словно упал сюда с облаков.

Лишь только я очутился в этом так называемом Элизиуме, меня охватило приятное ощущение прохлады, стоявшей в густой тени дерев, меня восхитили яркие краски свежей зелени, цветы, разбросанные повсюду, журчанье ручейка и пение множества птиц; все тут действовало на воображение и на чувства, и в то же время мне казалось, что я вижу место совсем дикое, уединеннейший уголок природы, что я первый смертный, проникший в это безлюдье. Изумленный, пораженный, восхищенный нежданным зрелищем, я на мгновение замер и невольно вскрикнул от восторга: «О Тиниан, о Хуан Фернандес![220] Юлия, самые далекие уголки мира от вас в двух шагах!..» — «Многие находят это так же, как и вы, — с улыбкой сказала Юлия, — а ступят еще двадцать шагов и снова видят перед собою Кларан. Посмотрим, дольше ли у вас продлится очарование. Ведь это тот же самый сад, где вы прогуливались когда-то и где вы сражались с моей кузиной лопатками. Вы знаете, что трава здесь была негустая, деревьев росло немного и давали они мало тени, воды совсем не было. А вот теперь здесь все свежо, зелено, одето растительностью, все принаряжено, разубрано цветами, орошено влагой. Как вы думаете, чего мне стоило привести это место в такое состояние? Да будет вам известно, что я стала главным управителем этого уголка, и муж предоставил его мне в полное распоряжение». — «Но, право же, — возразил я, — вам он не стоит больших усилий. Уголок, разумеется, очаровательный, но запущенный и дикий, нигде не видно следов человеческого труда. Вы заперли калитку: каким-то образом притекла сюда вода, все остальное совершила сама природа; с ее делами вам никогда не удалось бы сравняться». — «Это верно, — промолвила Юлия, — все сделала природа, но под моим руководством, — ни в чем решительно я не давала ей своевольничать… Ну вот поломайте еще раз голову, угадайте». — «Во-первых, — заметил я, — мне непонятно, как можно, даже вложив и деньги и труд, ускорить работу времени. Вот эти деревья…» — «Подождите, — прервал меня г-н де Вольмар, — вы, конечно, заметили, что очень высоких деревьев в Элизиуме немного, — они и раньше здесь росли. Кроме того, Юлия начала здесь садить деревья задолго до своего замужества, — почти тотчас же после смерти матери, когда приехала сюда с отцом, ища уединения». — «Хорошо, — сказал я, — вы хотите уверить меня, что все эти массивы кустов, эти широкие крытые аллеи, эти плакучие ивы, эти тенистые рощицы разрослись за семь-восемь лет и что здесь замешано искусство человека. В таком случае это стоило больших денег. Ежели вы потратили две тысячи экю, чтобы сделать все это на столь обширном участке земли, то это совсем недорого». — «Вы ошиблись всего лишь на две тысячи экю, — возразила Юлия. — Мне это ничего не стоило». — «Как ничего?» — «Да, ничего, если не считать, что наш садовник работает здесь дней двенадцать в году, да столько же тратят времени двое-трое наших слуг, и по нескольку дней здесь работает сам Вольмар, ибо и он не гнушается иной раз выступить в роли подручного моего садовника». Я ничего не мог понять в этой загадке, но Юлия, до тех пор удерживавшая меня около себя, вдруг предложила мне пройтись одному по дорожке. «Ступайте, — сказала она, — смотрите, и вы все поймете. Прощай, Тиниан, прощай, Хуан Фернандес, прощай все очарование! Через минуту вы возвратитесь из путешествия на край света».

Я с восторгом принялся осматривать этот преображенный садик и нигде не нашел ни экзотической растительности, ни индийских плодов, а лишь местные растения, но расположенные в таком сочетании, что они производили наиболее веселое и приятное впечатление. Зеленый низкий газон, расстилавшийся плотным ковром, был перемешан с богородичной травкой, бальзамином, тимьяном, душицей и другими благоухающими травами. Тут блистало красой множество полевых цветов, и среди них глаз с удовольствием различал некоторые садовые цветы, казалось, естественно выросшие среди полевых. Время от времени надо мною смыкалась тесная сень ветвей, непроницаемая для лучей солнца, как в лесной чаще; навесы эти образованы были из самых гибких деревьев, ветви коих пригнули к земле, и искусство садовода заставило их пустить корни, подобно тому, как это происходит естественно с ветвями манглии в Америке. В самых открытых местах я увидел разбросанные в беспорядке, без всякой симметрии, густые кусты роз, малины, смородины, целые заросли сирени, орешника, бузины, жасмина, дрока, трилистника, украшавшие землю и придававшие ей вид первозданной целины. Я бродил по извилистым кривым дорожкам, окаймленным этими цветущими кущами, под сенью красивых гирлянд плюща, дикого винограда, хмеля, повилики, брионии, ломоноса и других вьющихся растений, среди коих удостаивали переплетать свои ветви жимолость и жасмин. Сии гирлянды, казалось, небрежно переброшенные с одного дерева на другое, как мне не раз случалось видеть в лесах, образовывали над нашими головами нечто вроде драпировок, защищавших нас от солнца; под ногами у нас было сухо, и так удобно и приятно было ступать по мягкому мху, не утопая в песке, не путаясь в траве, не задевая за сучковатые побеги. И лишь тогда я обнаружил с некоторым удивлением, что пышные зеленые балдахины, издали производившие столь внушительное впечатление, образованы из вьющихся паразитических растений, кои обвивали стволы деревьев, окружали их макушки густолиственным венцом и отбрасывали к их подножию тень и прохладу. Я даже заметил, что благодаря довольно простым приспособлениям некоторые из этих растений пускали корни в самих стволах деревьев и поэтому проделывали путь короче, зато дальше простирали гирлянды. Вы, конечно, понимаете, что подобные заросли далеко не благоприятствуют плодовым деревьям, но этот уголок — единственный во всем имении, где полезным пожертвовали ради приятного, а на всех остальных землях так тщательно ухаживают за ягодными кустами и плодовыми деревьями, что и без этого сада фруктов и ягод здесь собирают достаточно — еще больше, чем прежде. Вспомните, как радостно бывает, когда найдешь в лесу плод дикой яблоньки или груши и освежишься им, и вы поймете, с каким удовольствием находят в этой искусственной пустыне отменные зрелые плоды, хотя они попадаются лишь изредка и с виду совсем неказисты. Но оттого, что приходится разыскивать и выбирать, удовольствие лишь увеличивается.