Мухаммед Юсуф Аль-Куайид - Происшествие на хуторе аль-Миниси

• Название: Происшествие на хуторе аль-Миниси
• Автор: Мухаммед Юсуф Аль-Куайид
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1983

В сборник вошли три повести: «Происшествие на хуторе аль-Миниси», «Это происходит в Египте в наши дни» и «Война на земле Египта» Юсуфа аль-Куайида — одного из ведущих современных прозаиков Арабской Республики Египет. Произведения Куайида — своего рода история египетской деревни наших дней. Органически вплетая в художественную ткань документальные материалы, автор создает живые картины быта и нравов египетских крестьян-феллахов, тех перемен, которые происходят в их психологии и миропонимании.

«Происшествие на хуторе аль-Миниси» (1971), тайна, окружающая смерть Сабрин, дочери ночного сторожа Абд ас-Саттара, раскрывается очень быстро. Никому не передоверяя этой задачи, автор сам четко и недвусмысленно определяет роль и степень вины каждого из участников трагедии, приведшей к гибели самой красивой девушки на хуторе.

---

К такому убеждению писатель пришел в результате полутора десятилетий напряженной и активной творческой деятельности в условиях сложной и быстро меняющейся общественно-политической обстановки в Египте.

В. Кирпиченко

Происшествие на хуторе аль-Миниси

Место действия

Хутор хаджи Хабатуллы аль-Миниси. К западу от хутора, в той стороне, где каждый вечер заходит солнце, лежит деревня Дамисна, которую все хуторяне называют просто деревней. К востоку, на высоком берегу реки, расположен хутор аль-Мурда. Каждое утро из-за кромки берега поднимается в небо солнце, освещая реку ар-Рашидию, рукав Нила. С юга, откуда по утрам приходит автобус из Кяфр аз-Зайят, к хутору примыкает деревня ас-Савалим Бахри. С севера, куда, печально прогудев, отправляется автобус по вечерам, следуя в Даманхур, — две деревни, Кяфр Авана и Никля аль-Инаб.

Лежащий посреди бескрайних полей хутор кажется издали бесформенным комом глины, брошенным на землю. Лишь несколько строений побелены известкой, — голубятни, дом хаджи Хабатуллы аль-Миниси и контора. Кое-где виднеются редкие деревья: то пальма, то смоковница или тутовое дерево. Их зелень немного скрашивает убогую серость домов.

Таков, господа мои, хутор хаджи Хабатуллы Абдель Габарра аль-Миниси.

Хаджи аль-Миниси

Люди здесь не помнят, когда он впервые ездил в Мекку. Говорят, он не раз летал в Хиджаз самолетом. Но праздновал только первое свое паломничество. Вернувшись, велел заново побелить дом и расписать стены картинами хаджа[4], изобразить паломников, верблюдов, самолеты, пароходы, святую Каабу, лунный серп месяца рамадана[5]. А поверх картины пустить надпись: «Воистину долг каждого перед Аллахом — поклониться Его дому». С тех пор все на хуторе называют его отец хаджи[6].

Вся земля здесь — его земля. Все дома, улочки, голубятни, топливо, сложенное на крышах, единственная бакалейная лавка, молельня, хозяйственные постройки — все собственность хаджи. Каждый хуторянин возделывает участок земли исполу. Расходы по обработке делятся между крестьянином и хаджи пополам и урожай — тоже пополам. Даже скот покупается исполу. Крестьяне не знают дороги в кооператив. Все дела ведутся через хаджи. Он привозит семена, удобрения, продает урожай, рассчитывается с арендаторами: каждый получает что положено. В свободные от полевых работ дни — а таких набегает немало в году — хуторяне работают на усадьбе хаджи Хабатуллы.

— Хозяину — первый кусок.

Они никогда не обращаются ни к своему депутату — члену Национального собрания, ни к старосте деревни. Все это обязанности хаджи. Говорят, у него знакомства и в маркязе[7], и в губернаторстве, и в полицейском управлении. На хуторе все совершается с его ведома, даже браки.

— С твоего дозволения, отец хаджи. Благословен тот, кто соединил двоих в законном союзе.

И не освещенный законом грех в зарослях кукурузы, и разводы, и даже убийства — все происходит с ведома хаджи Хабатуллы.

Когда он покидает хутор (что случается редко), все дела откладываются до его возвращения. Он непременно возвращается к вечеру — не любит ночевать в чужом месте.

За всю историю хутора не было случая, чтобы происходящее там стало известно кому-нибудь постороннему. Ни один хуторянин не бывал ни у старосты деревни, ни у начальника караула в качестве жалобщика, ответчика или свидетеля. Все споры из-за земли, воды, даже семейные ссоры решает хаджи. Мужчины хутора и окрестных деревень здороваются с ним, как и полагается, по-мужски. Но женщины… Едва завидев хаджи; каждая скидывает с ног расшитые цветами шибшиб[8] оборачивает руку краешком покрывала и, осторожно обхватив громадную лапу хаджи, целует ее. Он, правда, выдергивает руку, говоря:

— Упаси Аллах, дочка.

Никто не припомнит, чтобы хаджи выставлял свою кандидатуру на каких-нибудь выборах, но известно, что отец его, старый хаджи аль-Миниси, баллотировался в Национальное собрание. Еще вспоминают, что, когда в деревне ад-Дахрийя был убит Хаджи Мансур Абуль Лейл, закадычный друг хаджи Хабатуллы, хаджи очень горевал. Молчание его, когда он узнал о случившемся, было страшнее любых проявлений скорби.

— Все мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся.

Долгое время хаджи Хабатулла ходил мрачный и бледный, предаваясь воспоминаниям. А ведь никто из жителей хутора не видал, чтобы хаджи Мансур Абуль Лейл навещал хаджи Хабатуллу на хуторе.

Хозяйство

Хутор хаджи Хабатуллы аль-Миниси занимает сто девяносто федданов[9] самых плодородных в округе земель. Хаджи владеет им совместно с братом, крупным чиновником в Каире, — никому точно не известно, какой пост он занимает: помощника министра, генерального директора или маамура[10], но все уверены, что пост очень высокий, — а также с двумя сестрами, вышедшими замуж за богатых людей и живущими где-то далеко.

Хутор — это обычно значительная земельная собственность. Частное владение, где трудятся наемные рабочие. Система хуторов существует не так давно — с 1913 года. На сегодняшний день насчитывается около пятнадцати тысяч хуторов. Размеры каждого и число жителей зависят от размеров земельной площади. Некоторые уже превратились в настоящие деревни. Большинство хуторов в административном отношении связано с деревнями, из которых они выделились.

Если владелец хутора сам ведет хозяйство, то крестьяне работают у него как поденщики, либо как арендаторы. В любом случае они так или иначе связаны с землей и остаются на ней независимо от смены владельца. Часто можно услышать, как в своих разговорах хуторяне высчитывают годы и даты важных событий по хозяевам, сменявшим один другого.

Дом хаджи Хабатуллы аль-Миниси, когда-то серый, ныне выкрашен в белый цвет. Воду в него подают насосом, который приходится крутить вручную, накачивая воду в огромный бак. На хуторе есть контора (телефон — 18 Никля аль-Инаб), четыре мисрафа — дренажных канала, одна тераа — оросительный канал, десять водозаборных колес-сакий, тринадцать ослов, четыре быка — один из них покрывает, благодарение Аллаху, всех коров в округе, — трактор, десять молотилок, семь плугов, две бороны, четыре косилки, а к этому четыре улочки, бакалейная лавка, мост с железными, изъеденными ржавчиной перилами, очень старый, молельня, при ней имам, винтовка и сверх всего — десять зажиточных семей и подрядчик, нанимающий сезонных рабочих и поденщиков.

Хаджи Хабатулла аль-Миниси пользуется всеобщей любовью. Его уважают и боятся. К нему относятся с великим почтением, невольно рождающимся из всего, что хуторяне слышат о нем. Слухи здесь — главный источник сведений, поэтому в долгих вечерних беседах их пережевывают без конца.

— Этот самому шайтану брат.

Есть на хуторе тракторист, которого все зовут «уста». Он носит замасленный комбинезон, такию[11] и старые стоптанные башмаки. Есть также агроном, надсмотрщик, скотник, конторщик, пчеловод и садовник, ухаживающий за большим фруктовым садом на южной окраине хутора. Ему, единственному из всех жителей, разрешается есть манго, гавафу[12] и апельсины.

Жители хутора

Хотя хутор аль-Миниси и примыкает к деревне Дамисна, он никоим образом от нее не зависит. Товары в хуторскую лавку привозятся прямиком из Этай аль-Баруда. На хуторе своя молельня, свой караульщик, правда, не совсем законный. Он не подчиняется ни омде[13], ни начальнику стражи в Дамисне, не приписан к полицейскому участку в Никля аль-Инабе, не носит на торбуше[14] блестящую бляшку с номером. Его не проверяет караул, обходящий еженощно соседние деревни и хутора. Но у него есть винтовка и десять боевых патронов.

В общем хутор никак не зависит от деревни. Власть омды на него не распространяется. Когда из конторы омды поступает бумага — кое-как написанная от руки и тщательно сложенная, — вызывающая кого-нибудь из жителей в деревню (что случается крайне редко), означенному в бумаге лицу нужно лишь явиться к хаджи Хабатулле аль-Миниси. И хаджи обо всем позаботится.

О Социалистическом союзе[15] на хуторе знают только, что день выборов в него — нерабочий день, праздник. В этот день никто не ходит в поле, и скот остается в загонах. Ранним утром, когда пыль на дороге еще прибита каплями холодной росы, а изо рта, вместе со словами, струится белый пар, хуторяне выходят из домов, обутые в башмаки на резиновом ходу, в яркие полосатые носки, одетые в чистые галабеи[16], хранимые специально для праздников. Все эти вещи покупаются обычно женами хуторян на субботнем базаре в Никля аль-Инабе. Каждый держит в руке бамбуковую изогнутую палку с железной гайкой на конце, перевитую у изгиба кожей с хвоста последнего из забитых в этом году животных. Чтобы разгладить праздничное платье, его кладут на несколько дней под матрас.

Все направляются в Дамисну, кто пешком, кто верхом на осле — не на том осле, которого используют для работы, а на особом, верховом, под нарядным седлом. В Дамисне осла оставляют у родственников или знакомых и идут голосовать… «Призываю отдать голоса за меня, вам верой и правдой служить буду я…» После чего слоняются по улицам. Заходят к бакалейщику… «Кредита нет, сердиться не следует, Аллах печется обо всех…» К мяснику, к сапожнику. Посещают кладбище… «Здесь похоронен…» Читают «Фатиху»[17]. Душу омывают теплые волны печали. Глаза наполняются слезами, грудь — щемящей тоской. Некоторые предпочитают сначала посетить кладбище, а потом — голосовать. Выборы бывают часто — то в Социалистический союз, то в правление кооператива, то в Национальное собрание, то просто проводится референдум. Но связь крестьян со всеми этими организациями обрывается на следующий же день, испаряется вместе с каплями полуденного пота.