Александр Минкин - Письма президенту

• Название: Письма президенту
• Автор: Александр Минкин
• Жанр: Публицистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-047231-4, 978-5-9713-6841-0

Первые тиражи книги «Письма президенту» разошлись мгновенно. Вы держите в руках издание третье, дополненное новыми письмами.

В одном из сотен тысяч откликов было сформулировано: «Читаешь „Письма президенту“ – чувствуешь себя смелым. Обсуждаешь с друзьями – чувствуешь себя храбрецом. Даришь знакомым – борец за свободу». Эта книга – как наша жизнь. В ней много смешного и горького. Но так устроен мир: чем тяжелее испытания, тем крепче дух. Кажется, будто «Письма президенту» – о наших невзгодах. Но как ни странно, они о преодолении невзгод. Их невозможно уничтожить, но можно указать их место. А это значит – победить.

---

Да и миллиарды эти можно вернуть. Да-да! Читали в отрочестве про графа Монте-Кристо? Там был один гад – банкир Данглар; так вот, граф его поймал, посадил под замок, а жрать не давал. Тот говорит: «Есть хочу!» А ему: «Что угодно? Икру? Цыпленка табака?» – «Да-да! Все хочу!» – «Пожалуйста. Миллион долларов». – «Как?! За цыпленка?!» – «Да, у нас такие цены». – «Тогда дайте черного хлеба». – «Пожалуйста. Миллион долларов». – «Как?!» – «А так. У нас все в одну цену».

Нашим чиновникам это дешево будет. Если брать всего лишь по миллиону за одну кормежку, то он за три года еле-еле один миллиард вернет.

…Уважаемый Владимир Владимирович, человеку свойственно ошибаться, увы. Вдруг вы снимете губернатора, который действительно пользуется доверием людей, старается сделать их жизнь лучше? Таких очень мало, но все же есть. Снятие хорошего – это будет ваша ошибка. А за ошибку…

И вот тут начинается плохой конец.

Все обсуждают судьбу губернаторов, губернских депутатов, народа; обсуждают даже, кому теперь пойдут деньги, которые раньше шли на подкуп избирателей (не в Кремль ли?) – словом, беспокоятся обо всем. И только о вас никто не подумал. Что с вами-то будет?

Всякие права подразумевают и ответственность (типа: украл – сел, ошибся – отвечай).

Если бы вы, будучи подполковником КГБ, предали Родину, перекинулись на сторону врага, – скажите, что стало бы с тем генералом, который послал вас в разведку в ГДР, а? Ведь его бы уволили, а то и хуже.

А если бы десяток назначенцев этого генерала оказались предателями, что с ним сделали бы, а?

…Теперь, уважаемый Владимир Владимирович, давайте в новых исторических условиях договоримся по-хорошему: вы назначаете 89 губернаторов, но если проворуется хоть один, лишаетесь пенсии.

Зная наших, с грустью скажу: старость у вас будет бедной[20].

4 октября 2004

№ 13 Приехали

Уважаемый Владимир Владимирович! Из-за наших «Писем президенту» обнаружилась неожиданная и неприятная проблема. Кто виноват – трудно сказать; надеюсь, не я.

Откликов на «Письма» идет очень много. Читатели горячо одобряют нашу с вами переписку. Люди самые разные, но их отклики содержат одинаковое опасение. Одни пишут: «Мы боимся за вас» (за меня). Другие хвалят за храбрость; это по сути тоже страх, ибо храбрость необходима там, где есть опасность.

Я не обращал внимания на эту деталь читательских писем, но на днях одна иностранка, жительница тихой европейской страны, узнав, что я публикую письма к вам, спросила: «А это не опасно?»

Поневоле задумаешься.

Владимир Владимирович, это же очень странно, что у людей в голове такая фантазия, будто писать вам опасно. Но увы, так думают очень многие.

Нет, конечно, мы не получили миллиона писем с опасениями. Но и ваш рейтинг строится на тех же основаниях. Когда утверждают, будто он равен 70 процентам, то это не значит, что опрошены 110 миллионов взрослых. Опросили тысячу; увидели, что 700 – за вас; и предположили, что и среди остальных 109 999 000 такая же пропорция.

Если в голове чуть ли не у каждого фантазия, будто журналисту что-то угрожает за то, что он пишет вам письма, – то важно понять: верно такое мнение или ошибочно?

Если верно, то власть, значит, готова жестоко преследовать, готова уничтожить человека за слова. Да, неприятные, но всего лишь слова, мысли.

Если же это мнение ошибочно – тогда, наверное, следует задуматься, откуда оно произошло? Что такого сделали вы (или ваши приближенные), что в общество вернулся забытый было страх?

Очень много страха у нас, Владимир Владимирович.

Когда едете домой по Рублевке, обратите внимание: какие заборы! 30–40 лет назад вокруг частных домов был всего лишь штакетник, высотою полтора метра. Штакетины прибивались к двум горизонтальным слегам двумя гвоздиками каждая. Если нижний конец отодрать, то штакетина сдвигалась, давая мальчишке пролезть с участка на участок, не тратя времени на дорогу к калитке. А еще важно: сквозь такой забор было видно, кто пропалывает редиску, кто играет в пинг-понг…

А теперь? Заборы, при Ельцине выросшие до трех метров, при вас достигли пяти (вот бы ВВП рос с такой скоростью). И наверху колючая проволока, и сторожевые вышки, и камеры слежения. Такое впечатление, что богачи строят себе индивидуальные концлагеря, а вдобавок еще обносят свои личные заборы общим забором – снова бетон, кирпич, металл, пять метров высоты, колючка, ток, прожектора, охрана с автоматами и собаками.

Заборы эти – воплощенный в кирпиче и бетоне страх – появились до Беслана, до «Норд-оста». Это страх богатых, которые не ездят на метро.

Да, послевоенные дачки были бедные (хотя мы тогда так не считали), а теперешние стоят сотни тысяч долларов (а у многих и миллионы)[21]. Но в Европе дома не хуже и не дешевле, а видны как на ладони, заборов нет. Даже штакетник редкость, все больше подстриженные кусты, а если проволока, то гладкая, не членовредительская, не лагерная; не от людей, а от коров.

У них – взгляд ласкает даль. Европеец в окно видит Родину. А наш – забор через оконную решетку. Выйдет европеец – холмы, просторы, стада – красота. Выйдет наш – стена, охрана, колючая проволока.

А ведь бытие определяет сознание. Как живешь, так и думаешь. Живешь как зэк и думаешь как зэк. А как зэки думают – известно: умри ты сегодня, а я завтра. И они ничего не хотят делать для других, потому что все другие – враги.

Стены вокруг особняков – это не возврат к исконным ценностям, к патриархальным корням, ибо русские помещики не отгораживались стенами от своих рабов. Барский дом стоял совершенно открыто. Татьяна, гуляя (одна, без охраны), заходит в дом Онегина (хозяин в отъезде – то ли в Петербурге, то ли в Москве). Она никогда раньше здесь не была, слуги ее в лицо не знают. Тем не менее ее впускают без малейших возражений, она проходит в кабинет, роется в книгах… Сегодня не только в кабинет, ее бы на порог не пустили, даже в ворота бы не вошла.

Стены вокруг особняков – это не капитализм, где мы теперь якобы живем. Капитализм – оплатив налогами содержание госаппарата, в том числе полиции, – не тратит сумасшедшие деньги на возведение гигантских кирпичных заборов, ибо они: а) очень дорого стоят; б) уродуют пейзаж. А ведь хозяин заплатил тысячи долларов за сотку, покупая землю не под картошку. Он заплатил, чтобы наслаждаться жизнью; существенная часть этого наслаждения – вид из окна.

Такие стены – это средневековье. Постоянное ожидание смерти, грабежа, насилия.

Новые русские отгораживают себя стенами, повторяя, увы, архитектуру богатых чеченских сел; и только по невежеству не строят себе неприступные сванские башни (сван с семьей и скотиной мог отсиживаться в башне несколько месяцев).

Кого они боятся? и почему они боятся? – вот вопросы, которые, думаю, важнее бюджета и инфляции. Ибо страх – это такая штука, которая определяет все поведение, всю жизнь. От страха у людей и характер портится, и поведение; и вместо того чтобы налаживать достойную жизнь себе и детям, человек ворует и убегает (если успевает).

Плохо, что и те, кто не ворует, тоже не чувствуют себя в безопасности. Те, кто ездит на метро, бедные и «средние» тоже живут в постоянном страхе.

К страху перед милицией прибавился страх взрывов. Новый, сильный, всеобщий. И никто не верит, будто милиция защитит. А ведь только для этого мы ее и содержим.

Географически мы, конечно, вроде бы в Европе… Но скажи кому-нибудь, что наши полицейские (милиция) угоняют машины, рэкетируют торговцев, насилуют, пытают, убивают – иностранец таращит глаза: не может быть! А у нас к этому привыкли, никого не удивишь. Все газеты полны преступлениями сотрудников МВД и прочих государственных вооруженных формирований; так в советское время в каждой газете был фельетон про продавщицу, которая обвесила и нагрубила.

Вряд ли можно укорять вас, Владимир Владимирович, что милиция такая плохая. Но в том, что за пять лет вашего правления она не стала лучше, – в этом укорять можно. А она не стала лучше. И борьба с «оборотнями» если кому и помогла, то лишь Грызлову – сменить кресло МВД на председателя Думы.

А может быть, вы думаете, что милиция стала лучше? Может быть, вас снабжают такими иллюзиями? Жаль.

Если бы нагнали страху на преступников – хорошо. А вы нагнали страху на олигархов, на прессу, на депутатов и губернаторов. Может, они и преступники (не удивлюсь), но жить лучше не стало; рейтинги МВД, армии и др. и пр. не растут.

И вот приехали: я не вор, не убийца; всего лишь пишу вам письма, стараясь не утомлять; а людям кажется, что это опасно. Почему?

Ясно же, что не бандиты пойдут убивать журналиста за письма к президенту. То есть преступников эти публикации не побуждают к расправе. Значит, в умах народа эти воображаемые убийцы – ваши служащие.

Не знаю, что об этом думать. А что думаете вы?

…Шла, шла. И вдруг перед собою
С холма господский видит дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над светлою рекою.
…Ее сомнения смущают:
«Пойду ль вперед, пойду ль назад?..
Его здесь нет. Меня не знают…
Взгляну на дом, на этот сад».
…«Увидеть барский дом нельзя ли?» —
Спросила Таня. Поскорей
К Анисье дети побежали
У ней ключи взять от сеней;
Анисья тотчас к ней явилась,
И дверь пред ними отворилась,
И Таня входит в дом пустой,
Где жил недавно наш герой.
…И в молчаливом кабинете,
Забыв на время все на свете
Осталась наконец одна…

Пушкин А.С. Евгений Онегин.