Юсуф Акобиров - Айни

• Название: Айни
• Автор: Юсуф Акобиров
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга рассказывает о жизни и деятельности философа, ученого и мыслителя, писателя Востока Садриддина Айни.

---

«Этот человек теперь для меня и отец и мать. Мне нет дела до их согласия или несогласия!» — твердо ответила девушка. Это и была Хабиба, учившаяся вместе с Садриддином. Она вопреки воле родителей и шариата выходила замуж за гончара, за своего любимого. Это еще раз убедило мальчика, что человек всегда должен оставаться человеком и должен бороться за свое счастье, даже в самые мрачные времена.

Садриддин окончил школу, но писать так и не выучился. Отец отвел его к мулле, занимавшемуся с Мухиддином и Сайид-Акбар-ходжой.

Сперва мулла проходил с учеником «Начало науки». Мулла читал вслух, а мальчик повторял за ним. Понятно, что особой пользы для себя Садриддин не извлек, но все же научился счету «абджад» и полюбил стихи. Особенно нравились ему газели, когда-то слышанные от Хабибы, и тогда стройная, быстрая Хабиба представлялась Садриддину героиней сказок Царевны Туты. Вот тогда-то Садриддин и научился мечтать. Богатое воображение уносило его в туманные дали, в сказочные чертоги. Отец пояснял ему непонятное в стихах, научил их читать. Настоящего живого поэта тоже впервые показал ему отец.

Маленький Садриддин играл как-то во дворе у протекавшего арыка. По примеру отца мальчик тоже строил маленькие запруды, делал колеса и возводил игрушечные мельницы. Отец одобрил увлечение мальчика и внушал ему серьезное отношение к труду. Садриддин играл у арыка, отец отложил инструменты — он в то время обтесывал жернова — и, совершив омовение, направился к мечети. Вдруг он поспешно вернулся, поднял сына и поставил на небольшой глинобитный дувал, отделявший двор от сада мечети.

— Сейчас из медресе выйдет один человек, — сказал он. — Повнимательнее приглядись к нему. Это учитель твоего старшего брата. Он поэт, и стихи у него хорошие.

Из маленькой кишлачной медресе вышло несколько человек. Впереди шел имам, а рядом с ним высокий худощавый незнакомец с маленькой бородкой, в которой просвечивалась седина. Одет был этот человек в полотняный халат, и чалма у него была гораздо меньше, чем у имама…

Это был поэт Исо Махдум. Вечером отец прочитал сыну его стихи:

Доколе от безделья нам погибать в тоске!
Сложи скорее вместе листы в твоей руке.

До этого мальчик думал, что поэты были святыми и жили очень давно, что живого поэта сейчас нельзя увидеть. Поэтому Садриддин удивленно спросил:

— Значит, можно складывать стихи в наше время и святым для этого быть не обязательно?

— Конечно, время и святость не имеют здесь значения. Даже я, когда построили новый айван нашей мечети, сложил в честь этой мечети такое двустишие:

В год птицы был айван воздвигнут сей,
Зерна ты птице дай и дай воды напиться!

Для любознательного и пытливого мальчика это было новым открытием мира: значит, и в наши дни живут поэты, значит, поэты такие же люди, поэтом может стать любой, и даже отец, не поэт, при желании написал двустишие, значит, можно научиться писать стихи.

Мальчик полюбил стихи, но читать и писать так и не научился, однако отец обещал ему помочь.

Обучение письму

Отправляясь как-то в базарный день в Верхнюю Махаллу, отец взял с собой сына до Гидждувана. На Гидждуванском базаре отец купил ему пенал, два калями — тростинки для письма, резинку, бумагу и папку из бараньей кожи для бумаги, ножик для точки калямов, пучок шелковых ниток и четыре листа кокандской воловьей кожи. Радость Садриддина была безгранична. Еще бы! У него уже есть собственные письменные принадлежности!

Взяв в руки сверток, мальчик верхом на осле возвращается домой. По дороге случилось происшествие: седло начало сползать, мальчик слез, чтоб подправить и подтянуть подпруги, и… вдруг пенал упал в глубокую яму на дне сухого арыка.

Маленький Садриддин разрыдался.

Случайный прохожий, расспросив малыша, о чем он плачет, разделся и полез в яму за пеналом.

Да, отец купил ему пенал, но так оно и положено. Но вот случайный прохожий полез за этим пеналом в колодец! Это заставило мальчика призадуматься и оценить отношение народа к грамоте, и еще мальчик понял, что в мире много добрых людей, хороших, но бесправных. Признательность свою незнакомцу, что полез ради него в колодец за пеналом, мальчик мог выразить только широкой и ясной улыбкой. На всю жизнь сохранил Садриддин Айни чувство благодарности к добрым людям.

Сайид-Акбар вернулся из Бухары. Начались занятия Сай-ид-Акбара с Садриддином. Поначалу Сайид-Акбар выводил неуклюжие крупные буквы, потом долго подскребал, подправлял их, и в конце концов буквы получались у него сносные.

За время учебы Садриддин только и усвоил, что подскребать да подправлять буквы. Впоследствии он часто досадовал, что из-за Сайид-Акбара у него на всю жизнь сохранился неразборчивый почерк.

Стояла осень. Пришло время поездки, в Дарвешобод.

Двоюродный дядя Иброхим-ходжа взял с собой Садриддина и своего сына Хомид-ходжу.

Рано утром во вторник все трое отправились в Гидждуван и остановились у родственника — гончара. В доме у того было полно народу: это гончары готовили ракеты — катали комки глины, готовили заряды, смешивали порох с просеянными железными опилками. Ракеты напоминали кувшин, только без горлышка и ручки. Каждая ракета обходилась в десять тенег. Мальчика поразило, что гончары, жестянщики и другие мастеровые дважды в году на гуляньях пускали ракеты, а сами не имели ни детей, ни семьи, ни порядочного дома. И подумать только — они трудятся круглый год ради того, чтобы дважды в году запускать ракеты…

„Всемогущий ходжа"

В Соктари жил веселый, остроумный и находчивый человек — Кори-Махмуд. В детстве он учился в школе чтецов корана, потом десять лет служил военным и, бросив это занятие, стал муллой, лечил людей заклинаниями, отпевал покойников. Он признавал, что военные живут хорошо, но притесняют и пугают народ, а муллы живут хуже, но берут деньги не угрозами, а обманом, и это лучше. Человек болеет — нужен мулла, умрет — опять нужен мулла. Выздоровеет — мулла вылечил, умер — бог прибрал. Простая философия, а мулле почет и уважение. Как-то на одну пирушку пригласили Сайид-Акбара, но он не явился. На следующий день Кори-Махмуд стал его отчитывать.

— Я пошел туда, — ответил Сайид-Акбар, — но вернулся.

— Почему? — удивился Кори-Махмуд.

— Я собственными ушами слышал, как этот невежда, хозяин дома, назвал меня просто по имени, не прибавив даже уважительное «ходжа».

— Пожалуй, мы будем величать теперь вас «Всемогущий ходжа». Всемогущий — это одно из имен бога. Выше этого имени нет ни у кого. Но если к нему мы еще прибавим «ходжа», то это имя станет еще более уважаемым, чем имя самого бога.

Сайид-Акбар попал в глупое положение, после этого неделю не появлялся на улице, но люди не забыли и с тех пор стали звать Сайид-Акбара «Всемогущий ходжа».

Этот случай также не только найдет впоследствии отражение в творчестве Айни, но и наложит некоторый отпечаток на формирование его характера.

Отец

Все дела вершили судьи. Одно и то же дело они могли так или иначе решить по своему усмотрению. Установления шариата можно было толковать вольно. Поэтому крестьяне ненавидели судей. Один из них жил и в Соктари. Самого судью Садриддин уже не застал, но он знал детей судьи. К северу от деревни был старый, заброшенный сад судьи. Наследники продали сад угольщикам. Дехкане, наблюдая, как угольщики рубят деревья и жгут, говорили, что в аду этими дровами будут жечь судью за его грехи. Когда однажды женщины судачили, мать Садриддина сказала, что не все судьи такие, что вот, мол, судья Абдулвохид попадет в рай. Но женщины не согласились с ней. Они твердили, что все судьи попадут в ад и хоть судья Абдулвохид и делал людям добро, но все равно ему не миновать ада уже за одно то, что он обвенчал Хабибу. Мальчик спросил отца: попадет ли в ад или в рай судья Абдулвохид, ведь он провел новое русло Шофуркома, всегда сочувствовал дехканам, помогал им, и, наконец, он был поэтом.

Отец вначале рассмеялся, но потом серьезно заметил:

— Поэтический талант не у всех и не всегда является добродетелью. Стихи, как и наука, обоюдоострый меч. Если этим мечом убит благородный человек — значит убийца совершил тяжелый грех. Если стихи служат добру — слава поэту! Если же они служат злу, то пусть они будут прокляты! — Так, казалось бы, в будничной, повседневной жизни старый мастер учил сына разбираться в людях, в поэзии, приучал его к самостоятельности мышления.

Брат Мухиддин с сыном одного судьи поехали по рекомендации судьи в кишлак, где не было муллы, в месяц рамазан собирать подаяние. Отец узнал об этом только по возвращении их. Отец попросил дядю Курбон-Ниёза привезти из Бухары Мухиддина. Как только Мухиддин вошел в комнату, отец набросился на него с палкой. Дядя и мать еле удержали его.