Генри Олди - Кукольник

• Название: Кукольник
• Автор: Генри Олди
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18516-Х

Лючано Борготта по прозвищу Тарталья — человек с трудной судьбой. Юный изготовитель марионеток с захолустной планеты Борго. Невропаст, мастер контактной имперсонации, исколесивший с гастролями половину Галактики. Сиделец печально известной тюрьмы Мей-Гиле на первобытной Кемчуге; позднее — младший экзекутор. Директор театра «Вертеп», возглавивший группу крепостных крестьян графа Мальцова, помещика-филантропа. Подследственный на вудунском курорте Китта; раб помпилианского гард-легата Гая Октавиана Тумидуса, гребец в ходовом отсеке галеры.

Что дальше?

Звезды не дают ответа.

«Ойкумена» Г. Л. Олди — масштабное полотно, к которому авторы готовились много лет, космическая симфония, где судьбы людей представлены в поистине вселенском масштабе.

---

— С какого-то момента, если ваш муж не прекратит пить, мы больше не сумеем его корректировать, — предупредил Карл Эмерих мудрую жену верфевладельца. — Всякому искусству положен свой предел. В этом случае я подаю вам знак, и вы любым способом уводите супруга спать. В контракте сей нюанс оговорен отдельным пунктом, снимающим с нас ответственность после критического уровня алкоголя в крови клиента.

— Три часа выдержите? — спросила мудрая жена.

— Три часа? — Маэстро Карл задумался. — Надеюсь, что да.

— Надеетесь? Или уверены?

— Уверен. Он ведь у вас не самоубийца?

Мудрая жена вздохнула:

— Нет, не самоубийца. Он просто пьяница. Умоляю вас, хотя бы три часа…

Вести пьяницу оказалось легче, чем предполагал Лючано. Здоровые рефлексы и трезвое сознание юноши, накладываясь на хмельные нарушения двигательных функций куклы, быстро приводили все в норму. Вот и сейчас: лишенный поддержки невропаста, танцующий Жан-Пьер уже бы не раз вспахал землю носом или смахнул со столика десяток рюмок, забрызгав гостей. А так опасный, грозящий падением крен мигом выравнивался до почти естественного, головокружение не столь явно мешало пируэтам, и рука на взмахе проходила над рюмками, не задевая посуды.

Мудрая старшая жена, знавшая, в чем дело, тихонько улыбалась. Менее мудрые жены — средняя, две младшие и одна временная, без имущественных прав, — не посвященные в ситуацию, только диву давались: любимый супруг выглядел изящным, чтоб не сказать, грациозным, опрокидывая в глотку бокал за бокалом. А гости, знавшие о пороке Жан-Пьера, переглядывались и от изумления пожимали плечами.

Лючано втайне гордился, принимая эти знаки на свой счет.

Даже секс-львица Со-Со с ее губкой не мешала ему работать.

Главное, держать куклу в поле зрения. Лючано знал, что способен некоторое время корректировать моторику клиента, не глядя на объект. Но это было гораздо тяжелее и требовало большого расхода сил. А при сильном удалении контакт «мерцал» и грозил пропасть совсем.

До заказанных трех часов оставалось минут двадцать. Не факт, что старшая жена сразу уведет клиента в постельку. Но конец работы тем не менее близился.

— О-о…

Красотка Сольвейг застонала громче. Лючано, закрытый от воздействия губки, ощутил, как Со-Со напряглась и почти сразу расслабилась, обмякла, уронив ладонь ему на колено. Глаза дамочки ничего не видели; она лишь ритмично хлопала длиннющими ресницами. Смотреть на Со-Со было неприятно. Лет пять назад Лючано удивился бы тому безразличию, с каким проходили мимо гости и прислуга. Но теперь он вырос и понимал: на такого рода вечеринках случается всякое.

Не готовься Жан-Пьер Берсаль к званию тестя Нобата Ром Талелы — верфевладелец бы с удовольствием пил и буянил, мало задумываясь о последствиях.

Собственно, раньше он так и делал.

— Дорогой Нобат! Я поднимаю этот тост за великолепный, блистательный, лишенный пороков род Талела! Для нас, Берсалей, родство с безупречными хранителями традиций, каковыми с давних пор являются все предки и потомки его ослепительного высочества Пур Талелы…

Маэстро Карл, как всегда, был на высоте.

Кукла говорила внятно, с искренними, чуть сентиментальными интонациями. Дыхания с лихвой хватало на длинные пассажи. Клиент не сбивался, не запинался, подыскивая нужное слово. Для таких случаев в памяти маэстро Карла хранилось целое собрание тостов и здравиц; при необходимости он незаметно подкидывал кукле «на язык» что-нибудь полезное.

А тяжеловатое «каковыми с давних пор…» Берсаль произнес с легкостью записного оратора.

Самому Лючано понадобилось лишь слегка откорректировать жест. Когда Жан-Пьер посредине тоста протянул руки к расчувствовавшемуся зятю, юный невропаст усилил это движение эмоционально, помог кукле развести руки для объятий — и угадал на все сто. Нобат Ром Талела кинулся к отцу своей невесты, и оба мужчины с минуту хлопали друг друга по плечам от избытка чувств.

В сущности, не так уж он пьян, подумал Лючано. Три часа выдержим.

И четыре выдержим.

И получим сверхурочные.

Потом, спустя неделю — тяжелейшую неделю, полную самых разнообразных переживаний! — когда Лючано признался директору «Filando» в тайных мыслях, маэстро Карл пригрозил выдрать ученика ремнем: за дурной глаз. Ремень, правда, остался пустым обещанием, зато Лючано выслушал длиннейшую лекцию о профессиональных суевериях невропастов. И ни разу больше не загадывал наперед, воображая удачный исход работы и радуясь несбывшемуся.

Все — потом, когда успех или провал станут действительностью.

Судьба, Большой Невропаст, не жалует торопыг.

А во время помолвки Розалинды Берсаль и Нобата Ром Талелы, денег и титула, случилось вот что. Одна из матрон, в восхищении от анекдотов «милейшего Шарля», решила ни мало ни много облобызать остроумного рассказчика. Сказано — сделано. Губы матроны, днем изволившей посетить косметорий, поверх суспензии, стимулирующей естественный синтез коллагена, были обработаны помадой «Repulp Botticelli». А у Карла Эмериха оказалась довольно редкая аллергическая реакция на сочетание пчелиного воска, масла каритэ и гомогенизированных водорослей агарь-агарь, которые входили в состав косметики.

В итоге поцелуй затянулся, а маэстро потерял сознание.

— Ах! — вскричали матроны хором. Они были уверены, что очаровательный собеседник упал в обморок от восторгов любви. — Это так прелестно!

— Ы-ы? — спросил Жан-Пьер Берсаль, лишенный поддерживающих нитей вербала-наемника. — Доча! Доча м-мы… м-моя сладкая!.. Тост! Хочу!

Лючано понял, что все пропало.

Первым порывом юноши было вскочить и броситься к бесчувственному маэстро, оставив куклу на произвол судьбы. Но он не встал из шезлонга. «Сидеть!» — велел Карл Эмерих, человек, вытащивший неотесанного сопляка в огромный мир Ойкумены. Этот человек дал сопляку профессию и в случае провинностей угрожал ремнем, как грозил бы отец, которого Лючано был лишен. Не играло роли, что Карл Эмерих сейчас молчал и ничего не приказывал.

Упади небо на землю, это тоже не сыграло бы особой роли.

«Работать! Работать, я сказал! Шоу должно продолжаться!»

— Н-но… Н-нобат! — распинался меж тем будущий тесть, заикаясь и всхрапывая. — Н-нодик!

Продолжая корректировать моторику пьяницы, благодаря чему окружающие не успели сообразить, в каком свинском состоянии находится верфевладелец, Лючано потянулся к ниточкам вербальных связей. Тонким-тонким, шелковистым, еле заметным ниточкам. Невропаст — не вполне телепат, а тем более не телепат-подавитель: он не мог говорить за Берсаля, перехватив управление целиком. Он мог лишь поправлять, подсказывать, чистить, доводить до блеска…

Ничего он не мог.

Ничего не получалось.

Пьяница, двигаясь, как трезвый, нес околесицу.

В одиночку Лючано Борготта не справлялся с двумя комплектами разнородных нитей. Не справлялся, и баста. Он готов был отказаться, закрыть глаза, принять позор и провал. В конце концов, ничего особенного. Гонорар пролетит мимо кассы. Маэстро Карл будет зол. Никто не обвинит Лючано в саботаже — он сделал свою работу, сделал хорошо, а идиотские случайности еще никто не отменял. Все забудется, уйдет в прошлое…

Плохо понимая, что делает, он снова зацепил вербальные нити, сохраняя под контролем и главный пучок моторики. «Это не я. Я делаю то, что мне поручено. А с речью куклы работает маэстро Карл. Маэстро Карл — он такой. Он и лежа, и в обмороке… Маэстро — гений, я знаю. Маэстро сумеет. Конечно, сумеет. Что тут сложного: убрать лишние паузы, восстановить ритм, подбросить шаблон, насытить голос обертонами…»

— Нодик! — с чувством сказал верфевладелец Берсаль, беря салфетку и тщательно вытирая мокрый рот. — Я люблю тебя как сына. Надеюсь, ты простишь старику эту фамильярность…

«Это не я. Это маэстро Карл. Я делаю свое дело. Он делает свое дело. Обычное, не слишком сложное дело. Пьяный дурак — чепуха для двоих невропастов. Легче легкого».

— Я всю жизнь мечтал назвать Нобата Ром Талелу просто Нодиком. Сегодня мечта сбылась. У нас, деловых людей, бывают странные мечты. Как и у аристократов.

«Вот работаю я. А вот работает маэстро Карл. Нас двое. Все в порядке. Сейчас пьяница скажет то, что хотел, без заикания, гладкими, накатанными пассажами…»

— О чем мечтаешь ты, Нобат? Не отвечай, я вижу. Дочь моя, подойди к отцу…

«Этот алкоголик действительно мечтал о том, о чем сейчас говорит вслух. Маэстро Карл просто помог ему высказаться связно. Скоро все закончится, и мы уйдем. Получим гонорар, через три недели улетим на Борго, в отпуск. Маэстро Карл обещал, что мы отправимся в гости к тетушке Фелиции. Она станет рассказывать о марионетках, маэстро Карл будет слушать и улыбаться, потом он купит для коллекции новую куклу, а я побегу хвастаться друзьям детства своими приключениями… Скоро все закончится. Надо только следить, чтобы Берсаль не качался и не падал. А маэстро Карл приглядит за его речью. Это ведь не я — вербал. Я — моторик. Вербал — маэстро Карл. И все в порядке».