Анна Кальма - Вернейские грачи

• Название: Вернейские грачи
• Автор: Анна Кальма
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1964

От автора: …Книга «Вернейские грачи» писалась долго, больше двух лет. Герои ее существуют и поныне, учатся и трудятся в своем Гнезде — в горах Савойи. С тех пор как книга вышла, многое изменилось у грачей. Они построили новый хороший дом, старшие грачи выросли и отправились в большую самостоятельную жизнь, но многие из тех, кого вы здесь узнаете — Клэр Дамьен, Витамин, Этьенн, — остались в Гнезде — воспитывать тех, кто пришел им на смену. Недавно я получила письмо от Матери, рисунки грачей, журнал, который они выпускают, и красивый, раскрашенный календарик. «В мире еще много бедности, горя, несправедливости, — писала мне Мать, — теперь мы воспитываем детей, которых мир сделал сиротами или безнадзорными. Наши старшие помогают мне: они помнят дни войны и понимают, что такое человеческое горе. И они стараются, как и я, сделать наших новых птенцов счастливыми».

---

— Он рос на голом камне, честное слово, — захлебываясь, рассказывал Жорж. — Я его еле сорвал, такой цепкий…

В Гнезде Жоржа прозвали Челноком. Черненький, подвижной, с гладкой блестящей головкой и бисерными глазками, он сновал по всему Гнезду, всегда знал первым все новости, сам был не прочь посплетничать, а при случае и прихвастнуть. Он был присяжным юмористом Гнезда. По всякому поводу у него находились разные истории и анекдоты, которые он рассказывал кстати и некстати. Отец его пропал без вести, а мать умерла от тифа в фашистском концентрационном лагере. Марселина взяла Жоржа в Гнездо уже довольно большим, лет восьми, а до этого он беспризорничал на парижских улицах, ночевал под мостами, просил милостыню.

— Цветок, выросший в банке из-под горчицы, — смеясь, говорил о нем Рамо Тореадор.

Много труда стоило Матери отучить Жоржа от курения, от неряшливости, от скверного жаргона улиц. Зато теперь он был страстно предан ей и Гнезду и готов был вцепиться в горло всякому, кто скажет хоть одно дурное слово о грачах.

Работавшие во дворе сбежались посмотреть на эдельвейс. Жорж заткнул его за ленту своей шляпы, как настоящий горец, и красовался перед девочками, в особенности перед Сюзанной — тихой и беленькой, как мышка.

— А у меня не только новый цветок! У меня еще новый анекдот, — похвастал он, — про нашего Ксавье.

— Ну, ну, давай! — подзадоривали его грачи. — Расскажи!

— Вот кончил Ксавье пахать верхнее поле и решил возвращаться в Гнездо, — начал Жорж, очень довольный общим вниманием. — Положил на осла плуг и погнал его домой. А плуг такой тяжелый, что осел еле-еле идет… Ксавье подгонял-подгонял его, видит — дело плохо. Тогда он снял плуг с осла, взвалил его на плечи, сам сил на осла и погнал его: «Теперь плуг на мне, а не на тебе, нечего фокусничать, беги скорей домой!» И что бы вы думали?! — воскликнул Жорж, оглядывая своих слушателей. — Осел послушался и побежал.

Раздался смех:

— Ну и ловко!

— Вот это да!

— Уж Жорж расскажет!..

— И все это неправда, — сказала Сюзанна. — Никакого осла у нас нет, и Ксавье не пахал в этом году верхнее поле…

— Да ведь это же анекдот, Сюзон, — старался объяснить Жорж. — Я придумал Ксавье, чтоб было интереснее.

Из гаража пришла Клэр с неизменным спутником Жюжю и маленькой Полиной Кюньо, которая уже несколько недель жила в Гнезде. Все трое были до локтей измазаны в машинном масле: помогали Корасону возиться с машиной. Жорж и перед ними похвалился эдельвейсом.

— Неужели ты собираешься оставить цветок себе? — спросила Клэр. — Вставишь в вазу и будешь им любоваться один?

Жорж растерянно заморгал: по правде сказать, он еще не подумал, кому отдать цветок.

— Нет, конечно, я его подарю кое-кому, — сказал он, скосив бисерные глазки на Сюзанну.

Клэр перехватила его взгляд.

— Неужто ты не сообразил, кому надо дарить первые и самые лучшие цветы? — с возмущением сказала она.

Жоржа будто осенило: он хлопнул себя по лбу и даже вскрикнул от огорчения:

— Ох, какой же я болван! Как это я раньше не подумал?! Матери — вот кому надо подарить цветок! — И он побежал как угорелый по всему Гнезду, спрашивая каждого, кто ему попадался на глаза: — Не видел Мать? Где может быть сейчас Мать? Я ее ищу. Я принес ей первый эдельвейс!

И почти все, кого он встречал, удивленно отвечали:

— Мать? Да она только что была здесь. Она с нами занималась. Она показывала нам, как вышивать знамя. Она разучивала с нами песню… Только что была на огороде с Витамин.

Казалось, Мать, как добрый дух Гнезда, вездесуща. В гараже, в столовой, в бельевой, в столярной — всюду она «только что» была. И Жоржу оставалось бежать в следующее место, где ему опять говорили, что Мать вышла всего минуту назад.

Летний день Гнезда разворачивался, как всегда, в пении пил, в гомоне и переборе молотков, в пестром мелькании блуз, косынок, клетчатых передников. Из кладовой в кухню носилась толстая Лолота с дежурными девочками, в бельевой пересчитывала чистое белье старуха Видаль — сгорбленная и такая легкая, что казалось, подует с гор даже самый маленький ветер и унесет ее, как шелковинку. В гараже пыхтела «Последняя надежда», и то и дело мелькали фигуры Клэр, Полины и «главного механика» Корасона. В классах Рамо занимался со старшими мальчиками черчением. Были каникулы, и грачи не учились. Однако старшие собирались осенью поступать в училище повышенного типа и потому готовились к экзаменам.

Жорж обежал, казалось, все Гнездо. И когда он уже совсем отчаялся найти Мать, она вдруг сама появилась перед ним.

Если вы думаете, что Мать — начальница Гнезда грачей, главный вожатый и руководитель всех этих мальчиков и девочек, распорядитель всех занятий и работ, воспитывающий души и заботящийся о телах, день и ночь думающий только о благе своих детей, так вот, если вы думаете, что это существо с властным голосом, решительными манерами и внушительной внешностью, то вы сильно ошибаетесь. Ничего властного и внушительного не было в той хрупкой, одетой в синие брюки и белую блузку женщине, на которую чуть не налетел с разбегу Жорж.

— Добрый день! Я вас искал, Мать. Вот возьмите, это вам! — выпалил он, подавая эдельвейс.

— Какая прелесть! — Марселина прищурила золотые глаза и осторожно притронулась к толстым войлочным лепесткам. — Где ты его нашел, мальчик? На скалах? Наверное, вы все здорово намучились с этим валежником?

— Вовсе нет, Мать. Правда, мы ушли чуть свет, зато притащили вдвое больше, чем Ксавье со своими ребятами, — не утерпел, чтобы не похвастать, Жорж. — А этот эдельвейс мне попался на южном склоне. Он первый, Мать. Дайте я приколю его вам к блузе. Найдется у вас булавка? — Неловкими мальчишескими пальцами он приколол цветок к одежде Марселины.

— Сегодня после обеда мы опять отправимся в горы. — Мальчик отошел в сторону и полюбовался своей работой, как художник только что законченной картиной. — Гюстав обещал, что проведет там с нами наглядный урок минералогии. А я уж все собрал, что нужно, — опять похвастал он. — Вот смотрите, здесь у меня образцы разных пород… — он полез в свои необъятные и многочисленные карманы. — Сейчас, сейчас, Мама, я вам все покажу…

И Жорж начал деловито вываливать на землю, прямо к ногам Матери, все то, что мальчики в Гнезде именовали «карманным товаром»: гвозди и гайки, пуговицы и мотки веревок, старые ключи, поплавки, плоскогубцы, перочинный нож, кусок кожи, дратву — словом, то, без чего решительно не может обойтись ни один уважающий себя подросток мужского пола.

Марселина невозмутимо обозревала «товар». Ни слова о загубленных и продырявленных карманах, об испачканных штанах. Она была Матерью и понимала все на свете.

Наконец Жорж нашел и выложил на ладонь несколько камней.

— Это полевой шпат со слюдой, а это обычный песчаник. Это мергели, — перечисляла Марселина. — А вот здесь кое-что интересное, — и она поднесла камень к глазам. — Видишь эту вмятину в известняке? Это след окаменелой фауны. Скорее всего окаменевшая улитка.

— Улитка? — Жорж, вытянув шею, с интересом разглядывал кусок белой породы. — В самом деле, вот здесь она проползла, наверное, несколько сот веков назад! До чего же здорово вы все знаете, Мама! — с восхищением сказал он. — И когда только вы успели все это выучить?

— Наверное, как улитка, несколько сот веков тому назад. — Марселина засмеялась. — Ну, Жорж собирай свои сокровища да ступай вымойся перед обедом, а то и на тебе видны всякие наслоения, — и она легонько дотронулась до измазанных щек мальчика.

Едва Жорж убежал, кто-то окликнул Мать. Из сарая, который грачи гордо именовали «гаражом», показался еще один питомец Гнезда — рослый, темноволосый подросток, почти юноша, в синем замасленном комбинезоне.

Ни этот вконец измазанный комбинезон, ни закопченное лицо не могли скрыть, что мальчик красавец. Он был, как Золушка, которую не сумели изуродовать даже лохмотья. Даже больше: этот комбинезон, заслуженный и рабочий, и копоть, и масляные пятна, разбегающиеся по щекам, как будто даже подчеркивали великолепие его синих глаз, благородную форму лба, прелесть улыбки. И разворот плеч у него уже был уверенный, как у мужчины, и держался он непринужденно, и двигался легко. И всякому, кто смотрел на него, становилось так приятно, что мальчику не составляло никакого труда вот так, походя, побеждать людей, располагать их к себе.

— Мать, «Последняя надежда» просила передать вам, что ей хотелось бы иметь новую одежку, старая совсем истрепалась, — сказал он ломающимся мальчишечьим баском. — Можно взять немного той материи, которую вы привезли из города? Я хочу обить переднее сиденье.

— Ну, конечно, Корасон, — кивнула Марселина. — Пошли кого-нибудь из ребят к Видаль и передай, что я просила. А то она, пожалуй, не даст тебе ни сантиметра… Да что я говорю: тебе-то она, наверное, даст, ведь ты ее любимчик…