Владимир Короткевич - Чозения

• Название: Чозения
• Автор: Владимир Короткевич
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1969
• ISBN: 7-3-3

… она махала косынкой, потом, поникнув, пошла к машине. В ту минуту ему хотелось прыгнуть за борт и поплыть до берега. Тяжело, смертельно он жалел потом, что не сделал этого.

Фигура на берегу исчезла. Исчезла машина. Исчезла, наконец, и пристань.

И тут какой-то странный дикий звук поразил Северина. Всем телом подавшись к уходящему берегу, горько, неутешно, отчаянно, как по покойнику, выл Амур…

---

— А зачем Амуру идти за мной?

— Гулять хочет. Это ж все равно как ребенка на ярмарку взять. Бежит себе и носом читает… Стр-рашно интересно! Ну и человека оставлять не хочется… Что еще? — Денисов подумал немного и вдруг полез в шкаф. Достал оттуда винтовку и пять патронов. — Закон нарушаю, но… Баловаться не будете, солидный человек, однако, к сожалению, может понадобиться, чтобы пугануть кого-нибудь. Только учтите, выстрел у нас — ЧП, чрезвычайное происшествие. А выстрел в зверя…

— Сам знаю. И вы меня знаете. А что такое?

— Леопард, — неохотно сказал Денисов. — Как здесь говорят, «барс».

— Так что, разве их здесь нет? Никогда не было?

— Всегда есть. Семья или две. От трех до восьми «кисок». Знакомые Наши. Смирный народ. Ну, косуль едят, иногда кабанов, мелочь разную. Человека боятся. Совсем безопасный для человека зверь. Как увидит — сразу стрекача.

— Так зачем ружье?

— Уже несколько недель происходит удивительное… Еще один появился. Какой-то сумасшедший… Несколько раз нападал на скотину возле самой базы… Обычно же они только в верховьях Тигровой ходят, запаха жилья как огня боятся. Так что вы поберегитесь. Днем не нападет. А ночью не отходите от огня. Черт его знает, что ему в глупую голову придет! Чужой. Может, с хребтов пришел, а может, из Китая. Непуганый. Обнаглел. Голодный, возможно. — Встал: — Ладно, дружище. Ступайте. Разберетесь?

— Разберусь. Спасибо за все.

— Простите, что не провожаю. Работы столько — сплю по два часа.

— Ну и я не маленький, чтобы меня за ручку вести.

Они пожали друг другу руки. Затем Северин вышел из дома и пошагал к Тигровой. Рюкзак и ружье приятно оттягивали плечи. Мелодично позвякивали в кармане патроны.

VIII. СОНАТА ТАЙГИ (СКЕРЦО)

Вдоль этой глухой тропинки все время тянулась какая-то колючая дрянь. Ступишь несколько шагов — и штаны покрываются крупинками зеленых цепких семян. Сначала Северин через каждые несколько метров останавливался и отряхивал их (отскакивали они легко). Но потом ему это надоело, и дальше он шел, уже не обращая на них внимания. Брюки до колен были словно в зеленом панцире. Теперь ему было ясно, почему эта гадость только возле тропинок. Люди разносят на одежде. Он попробовал, пристанут ли семена к рубашке. Нет, прилипали только к сукну. Значит, первоначальный расчет этого пустозелья был на шерсть животного.

Тайга перекликалась грустными и редкими птичьими голосами. Птицам незачем было петь: приближалась осень. Удивительно было многого не знать в лесу. Человек шел и узнавал только отдельные деревья: цельнолистую пихту, граб, корейский кедр, маньчжурский орех.

Больше всего было лиственных. И приятно было идти под их сочными, начисто вымытыми дождем, шелестящими кронами.

Земля пряталась в зеленом полумраке, солнечные пятна были рассыпаны по ней. Это напоминало пятнистую шкуру изюбра.

И все время рядом бормотала, болтала, легкомысленно похохатывала Тигровая. Вплетала свой голос в голоса тайги.

Узнавал он также липы, дикие вишни и груши, жасмин и сирень, которая росла здесь большими деревьями. И хорошо было вообразить, какое чудо происходит здесь весной, когда все это цветет.

«И в самом деле, остаться бы здесь. Гражину уговорить остаться. Ходить с Денисовым на охоту».

Он знал, что это только мечта, сказка на несколько дней, что выхода у него нет. Он любил свою безысходность. Только бы голова стала здоровой. Только бы не эти кошмары по ночам.

Больше всего поразило его одно удивительное дерево. Оно встречалось целыми рощами на берегах ручьев и по берегам Тигровой.

Стройное, словно пальма, с пышным султаном мелколистых ветвей где-то вверху, оно солнечно шумело над водой. Очень похожее на эвкалипт, тугое, как струна, оно росло… на камнях. Да, на гальке и обкатанных крупных голышах. Иногда на высоких, почти двухметровых насыпях из этих голышей, нанесенных когда-то Тигровой.

Северин знал, что в таких условиях ни одно дерево не будет расти. А это росло, неизвестно откуда черпая соки для того, чтобы выгнать в небо ствол такой вышины и красоты. И Северин с удивлением понял, что это не эвкалипт, а какая-то своеобразная ива.

Он еще не знал, что это была чозения.

Кто-то неосторожно хукнул за его спиной. Будрис оглянулся и увидел, что за ним тайком, воровато крадется белоснежный, там и сям в палевое, Амур. Он семенил и не смотрел на Будриса, было ему это неинтересно, отводил в сторону плутоватые ореховые глаза.

Очень хотел гулять.

— Ну что, со мной пойдешь? Ну давай. Только учти, за Мертвым Ключом отправлю тебя домой. Согласен?

Амур молча согласился, что так будет лучше, и потрусил впереди. Теперь уже на полных правах.

Тяжело было идти только там, где Тигровая вырвала часть тропинки. Там приходилось пробираться сквозь заросли. Но и это было хорошо. Вокруг джунгли из колючей родственницы женьшеня — древовидной аралии. Даже листва у нее была с колючками; яблони с маленькими, в полмизинца, яблочками; горный ясень с крупными белыми пятнами на стволах (будто бы нерадивый садовник поляпал кое-как известью); богатырские ильмы, черемуха, жимолость, ольха. Необъятное богатство красок, звуков, пород.

И во всем совершенная красота, покой приближающейся осени, жизнь.

Гладкий, с золотистыми глазами Амур бежал и время от времени оглядывался: здесь ли человек? Молча признал хозяином на время этого похода.

Человек не крался, человек не кричал на хозяина, человек шел от базы — чего же еще? И Амур, окончательно обдумавши это, начал периодически исчезать.

Северин шел по-охотничьи осторожно. Так осторожно, что чуть не наступил на маленького оранжевого бурундучка. Тот, наверное, увлекся заготовкой еды на зиму и не сразу заметил великана. А когда заметил, то с резким визгом — «ви-ти-гли!» — драпанул из-под самых Севериновых ног, спрятался за дерево, в диком испуге винтом взлетел вверх по стволу (со всех сторон ожидал опасности).

Забравшись довольно высоко, бурундук сел на ветке и, встряхивая лапками, начал ругаться. Кричал, что вот ходят, вот носят их черти, вот пугают занятых делом…

— Ты матом, — посоветовал Северин.

И тогда бурундук начал ругаться еще более визгливо и яростно. Ничего в этом не было удивительного. На бурундуковой оранжевой спинке навечно остались пять оранжевых полосок. Это когда-то, в доисторические времена, погладил его по спине когтями сказочный медведь. Известное дело, будешь бояться.

Бурундук все еще матерился, а Будрис был уже далеко. Шел через ручьи, и каждый ручей пел по-своему и был самим собой. Чарующе непохожими были песни воды. И весело, резко кричали свое «вить-вить-вить» серые поползни, бегая вниз головой — по стволам деревьев. Бегали какие-то совсем ручные, не обращая внимания на человека и собаку.

Может быть, потому ручные, что вокруг было море солнца в веселом лесу, что слева были дымно-зеленые горы, справа — салатово-солнечные горы, далеко впереди — синие горы.

Горы. Горы. Горы.

Самая сказка началась незадолго до Кабаньего Ключа. Все чаще стали попадаться пихта и кедр. Сам ключ бурлил в каньонообразной долине, бежал словно по ступенькам, весь прозрачный, тонкими, как стекло, водопадами. На каждой ступеньке был водобойный котел, каждая ступенька была геометрически правильной чашей, в которой шампанским кипела вода. Кипела с одной стороны, а с другой — стеклянно переливалась в нижнюю, следующую чашу.

Амур звонко хлебал из этих чаш, по глотку из каждой. Не хотел пить, но не мог оторваться. Иногда залезал в чашу лапами и ложился, хватая зубами неуловимую струю.

За Мертвым Ключом лес даже пахнуть начал по-иному. Свежим, но острым, спиртовым, почти нашатырным запахом.

— Осень идет, — грустно заметил Будрис. Про осень напоминали и многочисленные дуплянки и домики над тропинкой. Пронумерованные, как здания на улице, и пустые…

«Так и представляю себе их весной. Главный проспект, фешенебельные квартиры. Из каждой — головы выглядывают, сплетничают, ссорятся с соседками… Осень идет… Опустели…»

За Мертвым Ключом (он и вправду был мертвым, весь в крупных голышах с одинокой струйкой воды под ними, но во время паводка, наверное, страшный) что-то смутно-неприятное впервые толкнулось в Севериново сердце…

…На высоченной пихте, немного в сторону и вниз — тропинка здесь карабкалась по откосу, — сидела большая колония каких-то темных, остроклювых, похожих на воронов птиц. Было их, наверное, около сотни. Натопыренные, тревожные, в каком-то напряженном ожидании.

Северин закричал на них, только чтобы разбить тягучую, со зловещим оттенком тишину. Тучею черных крестов они взлетели с резким, характерным криком, что-то наподобие «ког-ког» или «кго-кго».

Отлетели недалеко и опять уселись. Это были японские долгоклювые вороны, но Будрис не знал этого. Просто ему стало не по себе от какого-то предчувствия. Только на полмгновения не по себе. Слишком уж чудесный и ласковый был день вокруг. Он, возможно, и забыл бы об этом, не выбеги вдруг из чащи Амур. Чинно, как послушный мальчик, пошел у ноги.