Кингсли Эмис - Везунчик Джим

• Название: Везунчик Джим
• Автор: Кингсли Эмис
• Издательство: ACT: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071232-8

Молодой преподаватель на испытательном сроке — в провинциальном университете.

Единственная «живая душа» в мире унылого снобизма и бессмысленных правил поведения.

Джиму Диксону тошно от этого, — но в штат попасть хочется!

Значит, надо быть — как все. Писать статьи на нелепые темы. Посещать скучнейшие коктейли. Потакать студентам, которым посчастливилось стать любимчиками кого-то из местных светил, — будь они хоть трижды бездарны.

Но однажды в жизнь Джима вторгается любовь, — и все его конформистские начинания в одночасье летят ко всем чертям…

---

— Очень сомневаюсь, что дело именно в этом, — возразил Диксон. Одновременно с Диксоном Маргарет сказала:

— Давайте не будем спорить о таких пус…

А Бертран сказал:

— Все дело в том, что богатые…

С преимуществом в долю секунды победил Бертран. И развил мысль:

— Все дело в том, что богатые играют важную роль в современном обществе. — Лающие нотки слышались чуть отчетливее. — Куда более важную, чем в предшествующие эпохи. На этом кончу, друзья мои; не стану даже упоминать о такой категории, как меценатство, дабы не утомить вас — прописные истины очень утомительны, не правда ли? Самый факт покровительства состоятельных людей людям искусства уже является прописной истиной — следовательно, подтверждает мою правоту. А так уж случилось, что ваш покорный слуга то-э-э не чужд прекрасному.

На слове «тоже» Бертран выдержал паузу, после «слуги» сделал брови домиком, сочный свой рот округлил, щеки втянул. Звук «ж» был проглочен как плебейский. Вышло почти «то и»; Диксон настроился на какого-нибудь синтаксического, сугубо бертрановского уродца, остался же с эффектом обманутого ожидания. Как ни крути, а тоже изыск. Диксон мысленно проработал всю схему, а пока прорабатывал, не успел придумать достойный ответ и ограничился банальным «еще бы», впрочем, вложив в него намек на осведомленность, а также максимум скептицизма.

Как ни странно, Бертрану «еще бы» пришлось по вкусу.

— Так и есть, — возгласил Бертран, и все, кто было отвлекся, снова стали смотреть на него. — А знаете, чему, точнее, кому еще не чужд ваш покорный слуга? Состоятельным людям, вот кому. И я горжусь самим фактом моветонности («Ага, вот оно», — подумал Диксон) такового заявления. А почему, спросите вы, я симпатизирую состоятельным людям? Да потому, друзья мои, что состоятельные люди приятны в общении, щедры, любят то же, что по счастливому совпадению люблю и я, а также потому, что они окружают себя предметами искусства. Вот почему я симпатизирую состоятельным людям, и вот почему я против повышения для них подоходного налога. Я прав?

— Сынок, пора, — позвала миссис Уэлч. — Если ждать папу, мы этак всю ночь проболтаем. Давайте начнем. Папа позже к нам присоединится.

— Хорошо, мама, — бросил через плечо Бертран. Слушатели сразу поредели. Однако Бертран, прежде чем самому идти, впился в Диксона взглядом. — Надеюсь, я понятно излагал?

Маргарет повисла у него на локте, и Диксон, не имея ни малейшего желания размахивать кулаками после драки, сказал примирительно:

— Да, разумеется. Наверно, вам больше везло в контактах с состоятельными людьми, чем, к примеру, мне. Только и всего.

— И меня это ничуть не удивляет. — В интонации легко читалось презрение. Бертран сделал шаг в сторону, пропуская Маргарет.

Диксон перестал сдерживать эмоции:

— Ну так пользуйтесь, пока можно. Выжимайте из богатеньких по максимуму, а то везение — оно ведь не вечно.

Он пошел следом за Маргарет, но его остановила Каллаган:

— Вы не могли бы несколько сменить тон, если вас не затруднит?

Диксон огляделся; все уже уселись, скрипач-любитель пристраивал инструмент под подбородком. Диксон плюхнулся на ближайший стул и сказал вполголоса:

— Вы просили меня сменить тон, я правильно понял?

— Да, если вам нетрудно. — Каллаган и Бертран тоже сели. — Подобные вещи всегда меня несколько нервируют. К сожалению, ничего не могу с этим поделать. Такая индивидуальная особенность.

Если бы Маргарет не привила Диксону отвращение к подобным доводам, он, пожалуй, не ответил бы так, как ответил:

— А вы уже к кому-нибудь обращались?

Скрипач-любитель поклонился в пояс и при поддержке местного композитора выдал нечто буйное, галопирующее. Бертран подался к Диксону и рявкнул:

— Что вы, черт вас возьми, имеете в виду?

— Хотел узнать, кто ваш психиатр. — Диксон расширил поле боя.

— Послушайте, Диксон, а вам не кажется, что вы нарываетесь на смачную оплеуху?

Диксон, когда его задевали, испытывал трудности с выражением мыслей.

— Допустим; а вам не кажется, что мне не кажется, что кто-кто, а вы к этой оплеухе отношения иметь не будете?

Бертран накуксился над ребусом, потом не выдержал:

— Что вы сказали?

— Кстати, вам известно, на кого вы похожи в этой бороде? — Переход на личности совершался стремительно, параллельно с ним учащалось сердцебиение.

— Отлично; значит, пойдем выйдем?

Последний вопрос из цепочки поглотили раскатистые фортепьянные басы.

— Что? — не расслышал Диксон.

Миссис Уэлч, Маргарет, Джонс, Голдсмиты и неказистое контральто обернулись одновременно и в один голос прошипели «тсс!». Будто паровоз выпустил пар под стеклянной крышей. Диксон вскочил и на цыпочках пошел к двери. Бертран было оторвал зад от сиденья, но Каллаган его не пустила.

Не успел Диксон приблизиться к двери, как она открылась и явился Уэлч.

— О, вы без меня начали! — сказал он, даже не подумав понизить голос.

— Да, — прошептал Диксон. — Я хотел… Мне надо…

— Нет чтобы подождать несколько минут. Я говорил по телефону. С этим, как его… который из… из…

— До свидания. — Диксон боком продвигался к двери.

— Разве вы не останетесь на Рэйсина Фрикера[12]?

— Никак не могу, Профессор. Я, наверно… я буду… — Диксон изобразил ряд жестов, по его мысли, не поддающихся расшифровке. — Я еще вернусь.

Затяжная гримаса святого недоумения досталась двери.

Глава 5

— «Девяносто миль в час — это вам не пустяк. Особливо со склона когда, — распевал Диксон. — Он на горле сжимал опаленный кулак…»[13] — Диксон замолк, потому что запыхался: склон действительно не пустяк, тем более что в отличие от обреченного машиниста Диксон продвигался не вниз, а вверх, притом до того накачанный пивом, что едва не булькал. К дому Уэлчей вела песчаная дорожка. Диксон вспоминал — и мечтательно улыбался в темноту. Нынче вечером Диксона охватил чистый, неподдельный, почти религиозный восторг — так бывает, когда субъект впервые сталкивается с произведением искусства или когда на него обрушивается человеческое великодушие. Пробило десять; выпив кружку пива, которую считал на сегодня последней, Диксон заметил, что напитки по-прежнему как заказывают, так и подают, что народу до сих пор прибывает, и народ все уверенный, спокойный, а от бильярдного стола доносится звон шестипенсовиков. Кульминация настала, когда бармен с двумя ящиками «Гиннеса» прошел за стойку. Городок, где жили Уэлчи, и колледж принадлежали к разным графствам; здешние пабы, оказывается, летом (а календарное лето уже началось) открыты до половины одиннадцатого, не в пример пабам и гостинице, куда Диксон водил Маргарет. Диксонова благодарность была превыше всяких слов — счастливый должник, Диксон счел себя прямо-таки обязанным совершить еще несколько подходов к барной стойке. В результате он потратил больше, чем мог себе позволить, и выпил больше, чем следовало, однако по-прежнему ощущал удовлетворение и умиротворение, не замутненные иными эмоциями. Врезался в калитку; отскочил и поплелся вокруг дома по мощеной дорожке.

Окна комнаты, где имел место «концертец», были темны. Уже хорошо. В гостиной горел свет. Диксон прислушался. Так и есть: переместились туда, разговоры разговаривают. Диксон прильнул к щели меж портьер — и увидел Уэлча, в синем плаще с алыми полосками и зюйдвестке. Уэлч выходил, за ним следовали местный композитор и Сесил Голдсмит, тоже в плащах. Общество явно собиралось разъезжаться по домам. «То-то Недди их нынче прокатит», — подумал Диксон и расплылся в улыбке. Кэрол, в легком твидовом пальто, задержалась с Бертраном. Все, кроме этих двоих, успели уйти.

Ближайшее к Диксону окно как раз было открыто, но Диксон не разбирал Бертрановых слов. По интонации, правда, он понял, что Бертран задал вопрос, на который Кэрол ответила «да, хорошо». Бертран шагнул к ней и обнял. Что за этим последовало, Диксон не видел, поскольку Бертран стоял спиной к окну. Впрочем, если последовал поцелуй, то занял он не больше секунды — Кэрол выскользнула из-под его руки и поспешила уйти.

Диксон вернулся в музыкальную комнату через французское окно. Увиденное взбудоражило его, а почему — непонятно. Теоретически Диксон был подкован в делах подобного рода; странно, что при столь близком наблюдении характеристика «мерзость» напрашивается прежде и навязчивее всех прочих характеристик. То обстоятельство, что Диксон вот уже несколько месяцев по нескольку раз на неделе видел Сесила Голдсмита и говорил с ним, не способствовало материализации последнего, но теперь материализация отчасти состоялась: Голдсмит вызван из мира духов женой, застуканной Диксоном в объятиях третьего лица, причем лица сугубо приземленного. Не могли плотнее портьеры завесить, досадовал Диксон; потом выбросил происшествие из головы — для того чтобы незамеченным пробраться в спальню, требовалась предельная концентрация.