Джим Гаррисон - Зверь, которого забыл придумать Бог

• Название: Зверь, которого забыл придумать Бог
• Автор: Джим Гаррисон
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-758-9

От классика современной американской литературы Джима Гаррисона, прославившегося монументальными «Легендами осени» (основа одноименного фильма!), три повести о вечных страстях и о звере в человеке. В этом сборнике индеец из Мичигана бродит по Лос-Анджелесу в поисках украденной у него медвежьей шкуры и пьянствует со сценаристами и старлетками; автор трех дюжин штампованных биографий («биозондов») приглашает на ужин бывшую жену, подругу своей буйной юности; а пожилой миллионер, удалившись от цивилизации в глухой лес, пестует свое юное, без царя в голове, альтер эго, грезящее о звере, которого забыл придумать Бог…

---

Проснувшись и приготовив кофе, я, к несказанному своему удивлению, обнаружил во дворе Джо и Энн, дожидавшихся меня на столике для пикников. В первый момент я почувствовал раздражение, поскольку люблю начинать день с часа-другого чтения и накануне дошел до главы «Синтаксис как основа интеллекта» в книге Уильяма Кальвина «Как мыслит мозг». Кроме того, когда поутру я открыл глаза, пребывая в гипнагогическом состоянии между сном и бодрствованием, в моем уме зародился фантастический план, одновременно великодушный и эгоистичный. У меня есть маленькая зимняя глинобитная хижина на юге Нью-Мексико, которую оставил мне отец, когда уволился из «Кливленд клиффс» и устроился в «Фелпс додж», где практикуются совершенно возмутительные социально-трудовые отношения. Я думал, что мог бы поселить Джо в ближайшей деревне, населенной в основном латиноамериканцами, и нанять кого-нибудь из местных присматривать за ним. Латиноамериканцы традиционно более терпимы к людям вроде Джо, чем мы. Конечно, это означало бы, что Энн будет наведываться в гости. В низменной части моей мотивации, обусловленной комплексом Яго, это входило в план. Но тогда Джо не умрет от холода или не вынудит нас держать его под замком следующей зимой.

Сейчас они сидели на столике для пикников в семь утра, и я помахал рукой из окна, приглашая войти и выпить кофе. Я поджарил Джо и Марше яичницу из дюжины яиц, а мы с Энн удовольствовались тостами. Энн водит малогабаритный двухдверный автомобильчик, бесполезный в нашей местности, и она спросила, не соглашусь ли я подвезти их по возможности ближе к пещере Джо, расположенной в нескольких милях от ближайшей лесной дороги. Джо нужно забрать там подарок для меня, а Энн сказала, что должна уехать завтра рано утром. Я всегда любил получать подарки, даже самые незначительные. Разумеется, я отвезу их. Мы посмотрели на Джо, жевавшего гранулированный собачий корм из пакета, который я держу для Марши. Энн пришла в ужас и выбила собачий корм у него из руки. Он залился слезами, впервые за все время или впервые в моем присутствии. Энн вскочила так стремительно, что опрокинула свое кресло, наклонилась и обняла Джо. Я почувствовал, как погрустнело мое лицо, поскольку ее симпатичная задница, туго обтянутая джинсами, находилась всего в нескольких дюймах от моего носа, и в то же время конфузный инцидент страшно огорчил меня. Джо просто не понял, что еда собачья. Марша съела немного сухого корма со своей яичницей, так почему бы и ему не съесть?

И вот мы выехали, и я страшно возгордился собой, когда сумел проехать прямиком к нужному месту, которое оказалось неподалеку от места, где я загнал машину в канаву. В последний момент я решил пойти с ними, движимый не ребяческим желанием поскорее увидеть свой подарок, но щекотливой мыслью, что понять нутро невозможно, если не выйти наружу и не посмотреть со стороны, с позиции, дающей хороший обзор. Кроме того, если я не пойму, что такое земля, при жизни, когда я собираюсь сделать это? Глупое, конечно, соображение, но мой мозг лихорадило. Я все хожу и хожу вверх-вниз, все хожу и хожу по кругу, это обычное состояние человека, но на одной веревке можно завязать лишь ограниченное количество узлов. Кальвин цитирует Сью Севидж-Рамбо и Роджера Льюина, когда говорит: «Перед всеми живыми существами со сложной нервной системой время от времени встает вопрос, поставленный жизнью: что мне делать дальше?»

Не скажу, что мое пешее путешествие по дикой местности проходило с особым успехом. Я несколько раз упал, что само по себе было неплохо, поскольку я не помню, чтобы когда-нибудь прежде видел землю так близко. После третьего своего падения я начал задаваться вопросом, не этим ли отчасти объясняется обыкновение мусульман простираться ниц. Я вроде припомнил, что акт простирания ниц встречается во многих других культурах. Возможно, банкирам, политикам и прочим деятелям такого рода следует начинать день в своих дворах, прикасаясь носом к Великой Матери. Конечно, сам я так никогда не делал, так что мое внезапное благоговение представляется сомнительным. Оно просто не существует во мне в устойчивой жизнеспособной форме, хотя часто, когда я, скажем, собираю в лесу рядом с хижиной чернику для пирожков, я чувствую, как мурашки благоговейного трепета ползут вверх по ногам, словно стоишь в теплой воде тропических широт.

Я постоянно падал, так как почти на всем нашем трудном пути папоротники поднимались по пояс и выше. Джо, не говоря ни слова, показал, как идти шаркающей походкой, почти не отрывая ног от земли, что позволяет лучше сохранять равновесие, когда натыкаешься на невидимую сухую ветку или маленький пенек.

Сама пещера произвела на меня глубокое впечатление. Я узнал садовую лопату Дика Рэтбоуна с зеленым черенком, она стояла у входа, который Джо замаскировал пересаженной калиной и другими кустами. Пещера была маленькая, с полом, устланным папоротником и сосновыми лапами, в свою очередь покрытыми недублеными оленьими шкурами. Обычно их вымачивают в солевом растворе, но дубление процесс трудоемкий, а профессиональная обработка шкур обходится дорого. Там были коулмановский фонарь, дешевое синтетическое пончо, несколько орнитологических и ботанических справочников и ламинированная карта. Я мог представить, как Джо читает справочники, хотя его память лишь считаные секунды хранила фотографии и рисунки. Он забывал значения слов, но не зрительные образы, с ними сопряженные. Никто из нас, с такой травмой мозга, не в силах восстановить нарушенную связь между словом и образом. Я проворно отступил назад, когда большой жирный уж медленно вытек из-под оленьей шкуры. Джо разразился скрипучим смехом, а Энн изобразила полное спокойствие.

Джо взял лопату, и мы вслед за ним поднялись на холм, а потом спустились по длинному крутому откосу к ручью. Пока Джо копал на берегу, я прошел ярдов пятьдесят вдоль ручья, разделся до трусов и уселся в прохладную проточную воду, чтобы ополоснуть липкое потное тело. Энн выкупалась поблизости от Джо, и я, вечный вуайерист, пожалел, что отошел так далеко. Джо закричал и поднял над головой какой-то предмет, который я не мог разглядеть с такого расстояния. Он закричал громче, и я торопливо натянул штаны на мокрые ноги и трусы. Я босиком проковылял обратно по ручью, и Джо вручил мне череп, похожий на медвежий, очень темный, испачканный дегтем, или смолой, или чем-то вроде креозота. Я моментально опознал в нем медвежий череп только потому, что такой же, правда меньших размеров, висит в городском баре над камином. Когда Джо вручил мне череп, я чуть не уронил его, такой он был тяжелый — словно обратился в камень за долгое время, пока лежал в земле. Я настолько растерялся, что даже не взглянул на мокрую, почти голую Энн, хотя позже я обнаружил, что мой мозг и глаза в роли объективов нащелкали достаточное количество снимков.

— Что это такое, черт побери? — провопил я, совершенно ошарашенный.

— Медведь, — сказал Джо. — Старый медведь. — Он поджал губы и с таинственным видом поднял палец, а потом указал в сторону большого зловещего болота, откуда вытекал ручей.

От резкого масляного запаха черепа меня слегка передернуло. Я всегда питал отвращение к костям, но в наших лесах кости или оленьи рога встречаются редко, поскольку здесь водится много дикобразов, которые ими питаются. Я вспомнил фразу Джека Лондона о том, что он всегда видит «череп под кожей», когда напивается, а пил он беспробудно. Подростком во время летних каникул я читал и перечитывал Зейна Грея и Джека Лондона и чувствовал себя настоящим мужчиной со своим охотничьим ножом и однозарядной винтовкой двадцать второго калибра, но даже тогда не рисковал углубляться в лес на лишнюю милю. Один мой бестолковый друг, впоследствии ставший известным художником-пейзажистом, постоянно терялся в окрестных лесах, и мои родители запугивали меня разными историями о лесных ужасах, успешно превращая в труса. Когда ты пишешь картину мира с целью самооправдания, родители представляют собой самые удобные холсты. Правда, позже — кажется, в пятидесятых — в окрестностях Бримли (к востоку отсюда) медведь действительно задрал маленькую девочку. Барибалы убивают гораздо больше людей, чем легендарные гризли, но, с другой стороны, барибалов вообще гораздо больше. От потрясения, вызванного странным черепом, самые несуразные мысли замельтешили в моем уме. По части костей у меня, безусловно, пробел в образовании, но я понял, что череп принадлежит не барибалу, а скорее всего какому-то зверю, жившему до ледникового периода, примерно тринадцать тысяч лет назад.

Джо напрягся в тщетных поисках слов, а потом исполнил пантомимический танец, показывая, как нашел череп на илистом дне ручья, случайно наступив на него. Он забрат у меня череп, оттер его песком от дегтеобразного налета и положил обратно в яму на берегу, на хранение. Мой подарок определенно оставался в его владении. Затем Джо вытащил из кармана и протянул мне крупный темный резец в качестве утешения. Я не особо хотел брать зуб, но понимал, что должен быть любезным.