Павел Мейлахс - Избранник

• Название: Избранник
• Автор: Павел Мейлахс
• Жанр: Русская классическая проза

---

Первым делом он глотнул, пожевал ртом. Слюней не было во рту абсолютно. Потом чуть повел глазами; стена напротив качнулась, поплыла; отозвалось мертвящей дурнотой во всем теле, во всем существе; заколотилось сердце. Голова звенела. Все ясно. Пощады не будет. Раззявив рот, он поскреб пальцем по совершенно засохшему языку. Пить. Он попытался встать, сделал движение, но сразу же замер. Лежал с закрытыми глазами, мелко дрожа, покрывшись потом, стараясь дышать поглубже и поровнее, чтобы сердце унялось, но слишком сильный вдох мог вызвать приступ тошноты. Вывернет на паркет... Хрен с ним...

Открылась дверь по диагонали, вошел, разнузданно шатаясь, Серега, его швырнуло к стенке. Он как будто еще продолжал вчерашнюю пьянку. Он был нечесан, со вспухшим лицом, что-то свинорылое было в его облике, как у карикатуры с антиалкогольного плаката. На мгновение он даже испугался, даже несмотря на то что подыхал, - неужели и он сейчас выглядит так же? Серега присел у стола, свесив голову, - свесилась дикая черная грива, казацкий бунчук, - свесив руки между ног, как будто забывшись.

- Б...., с-сука!!! - внезапно бешено выкрикнул он, резко вскинувшись, яростно глядя в стену, совершенно трезво, на него не обращая ни малейшего внимания. Энергии в нем оставалось, оказывается, еще полно, хотя секунду назад он сидел, как полутруп.

Это он с мамашей, похоже... У них вечно... Яростно оттолкнувшись ладонью от поверхности стола, Серега поднялся; приволакивая ноги, пошел по комнате, глядя вниз, по стенкам; заглянул за сервант.

- Все выжрали... - пробормотал он, как будто лишний раз удостоверившись. И как будто неодобрительно, хотя сам же был среди выжравших.

- Ладно, слышь, - вполголоса сказал Серега, впервые заметив его, - ты как, жив? Пойдем ко мне, ну ее на хрен.

И пошатываясь пошел к двери.

- Серега, - позвал он. Но не получилось, только просипел. - Серега, - уже слышно.

Серега свалился на косяк, как будто переломившись, одна нога выехала вперед; мрачно глянул на него: чего, мол?

- Воды дай.

- А-а... Вроде какой-то запивон там оставался. Сейчас, поищу.

- Дай ВОДЫ.

Он говорил слабо, боялся потревожить голову, но как мог выразительнее шевелил губами, скалил зубы, чтобы до того дошло. Искать будет полчаса свой чертов запивон.

- Ты че, из-под крана будешь, что ли? Ее ж пить нельзя, хлоркой, б...., воняет, как!..

Поморщившись от отвращения, он вышел.

Пить. Пить.

Тишина. Потом вроде неясный шум. Потом вроде Серегин голос: "Все, сказал! Все!! Все!!! Вся-я-я!!!!" Хриплый, безобразный, алкашеский голос, вытрезвительный голос. Другого голоса он не уловил. Однако, а что, если мамаша заглянет сюда? Он запаниковал. Этого он не выдержит. Встал в два приема - все закачалось; скривился на один глаз от боли в голове, сердце снова заколотилось. Весь в поту, напрягая последние силы, пошел к двери. Сознание вдруг на миг пропало, показалось, что сейчас грохнется; рванув дверь на себя, он вышел из комнаты. Оказался в каком-то межкомнатном пространстве. Немного постоял; просекал, где Серегина комната; в этой квартире он бывал и раньше. Криков пока не было, мамаши тоже не было видно. Он скользнул - насколько мог скользнуть - в Серегину комнату. Там стоял стол, за которым пили вчера, он был все так же покрыт белой скатертью. Бутылок меньше, хабарики в блюдцах с остатками жратвы. Пить нечего. Хреново... Он осторожно сел в угол дивана, осторожно, постепенно откинулся. В другом углу сидел из параллельного класса. Он не помнил, что он был вчера. Знали они друг друга только в лицо. Вяло пожали друг другу руки. Молча сидели. Сереги не было. Мимоходом вспомнил, что тот, в другом углу дивана, считался бабником. На нем, кстати, вчерашняя сумасшедшая пьянка почти не отразилась, только несколько нездоровый румянец, и глазки поблескивают как-то не так. Зовут его Юркой, точно. Усы и глаза вразлет. Здоровый. "Куда этот подевался, не знаешь?" - обратился бабник к нему, с некоторой тревогой. Немного посидев, достал расческу, подошел к какому-то мебельному зеркалу. Его шевелюра не так уж сильно пострадала. "Бабник", - подумал он, глядя, как тот причесывается. Сам мельком взглянул на себя в зеркало. Свинорылый. Открылась дверь, вошел Серега, с размаху сел верхом на стул у праздничного стола. Бабник сразу оживился, забеспокоился.

- Слышь, Серый, она ментов точно не вызовет?

Серега сидел со свисающей сигаретой в углу рта, искал спички, шаря по себе. Ответил, погодя.

- Не, ни хрена не вызовет...

Прикурил, затянулся, вздохнул.

- Серега, мать твою, ты пить мне дашь, нет?!

- Тьфу, бля, щас.

И он начал заглядывать туда и сюда, в углы, под стол. Долго.

- Серега, ты нарочно, что ли, твою мать?!!

Он немножко уже окреп, от хожденья, разговоров. Расходился.

- Ша.

Ладонь вперед. Не на-да, мол. "О! Говорил, б....!" Откуда-то извлек целую, запечатанную бутылку пепси-колы. Чпок - открыл об ремень.

Издав хриплый, низко-горловой звук, он обхватил губами бутылочное горлышко. Он пил, теряя рассудок. Все же остановился на середине.

- Добивай, там еще есть. Вчера забыли...

Он допил, сидел переводя дух, слезы на глазах от облегчения. Немедленно с новой силой начало тошнить.

- Пепси... Ништяк...

- С бодуна по кайфу, - веско согласился бабник, пряча расческу во внутренний карман.

Потом Серега и бабник пили каждый из своей бутылки.

- Пойдем в гадючник, - на бодрой ноте предложил бабник, и даже на него посмотрел, призывая в союзники.

"Гадючник" - это пивной бар.

- Ссанье там пить? - отреагировал Серега.

- А что ты предлагаешь?

- Ладно.

В смысле, посмотрим.

- В ресторан, что ли, сходить, - размышлял вслух Серега, с унылой капризностью, - пожрать хоть по-человечески.

Мать у Сереги была уборщицей. Отца не было. Сам Серега пропивал почти все, что зарабатывал на заводе. Позади него стоял книжный шкаф, он, не оборачиваясь, стал шуровать в книгах, локоть за голову, как будто мочалкой тер себе спину. Посыпались червонцы.

- Да на хрен в ресторан. Пошли, говорю, в гадючник. Пивка для начала...

Серега исчез из поля зрения. Он собирал деньги.

- Мне сейчас только в ресторан. В поднос им там блевать.

Поблевать, вправду, что ли, сходить? Легче будет. Только решиться, потом будет легче. Но мамаша...

- Ладно, хули здесь сидеть, - объявил наконец Серега, - пойдем куда-нибудь.

- В гадючник.

- Ну давай в гадючник, хрен с тобой.

Долго возились в прихожей. Ему никак было не распутать шнурки, - завязал вчера на два узла. Перед самым выходом бабник вдруг опять забеспокоился:

- Слышь, Серый, у тебя есть чем туфли почистить?

- Чего? - первый раз за сегодня Серега вроде бы улыбнулся. - Не пудри мозги, пойдем. - Чуть ли не прибавил: "Горе мое".

Но мамаша все-таки застигла их перед самым выходом. Вылетела невесть откуда, закричала как резаная. Он видел яростные, страшные молнийки в ее глазах, маленьких, черных, блестящих. Красные руки в свекле, нож в руке. Подхватив башмаки, он в панике кинулся к двери. Как она открывается, мать ее?!. Бабник мгновенно пришел ему на помощь, ловко открыл дверь, шустро выскользнул; он, с башмаками в руках, без куртки, за ним. Трясущимися пальцами он пытался развязать эти гребаные шнурки, - как назло! - одновременно слыша, видя, как Серега тоже начинает орать в ответ, все громче и громче. "Иди отсюда! Иди отсюда, я сказал! Иди отсюда!!!" Серега наступал на мамашу, рука отброшена, пальцы растопырены. "Иди отсюда!!!!" - опять этот вытрезвительный голос, как будто нарочно побезобразнее. Дверь захлопнулась. Он, наконец, развязал шнурки, принялся быстро завязывать. Там стихло. Дверь спокойно открылась, вышел Серега, по его виду было невозможно догадаться, что это он только что так орал.

- Слышь, Серега, дай куртку, куртку забыл, понимаешь...

Он говорил едва ли не шепотом.

- А какая у тебя? - спросил Серега совершенно нормальным голосом, громко.

- Да синяя такая, с капюшоном.

Он был готов и далее ее описывать, но Серега четко кивнул, достал ключ, открыл дверь и без следов всякой поспешности вынес ему куртку. Бабник Юрка ждал, похоже, на следующем пролете. Ну вот, теперь шнурки никак не завязать... Услышал спускающиеся, удаляющееся шаги. "Эй, мужики, куда вы, меня-то подождите! Щас я!" Он вдруг испугался, что они вот сейчас совсем уйдут, он останется один, среди четырех дверей, они готовы распахнуться в любой момент, орущее, перекошенное покажется в них, а он подыхающий, с этими шнурками...

Был конец апреля. Стояла самая настоящая жара, ни с того ни с сего. В куртке он быстро спарился, приходилось тащить ее на руке. Быстро достало ее тащить, смертельно. Было очень хреново. Они брели каждый как будто сам по себе, но все в одном направлении.

А он вчера так и не позвонил родителям. Вырубился раньше...

А сколько контрольных не написано? Со своей математикой он ту, школьную математику забросил. На семинарах, наверно, уже забыли, как он выглядит. А с родителями сегодня придется говорить. Придется.