Журнал «Если» - «Если», 1999 № 08

• Название: «Если», 1999 № 08
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999
• ISBN: ISSN0136-0140

Джеймс ХОГАН. ВНЕ ВРЕМЕНИ

Хитроумный сыщик идет по следу исчезнувшего… времени.

Клиффорд САЙМАК. ФОТО БИТВЫ ПРИ МАРАФОНЕ

В заглавии нет исторической ошибки. Один из персонажей повести действительно сделал такой снимок.

Джин ВУЛФ. РОДЕРИК В ЗООПАРКЕ

А вы, читатель, не желаете вырастить тиранозавра?

Терри БИССОН. ПУТЬ ИЗ ВЕРХНЕГО ЗАЛА

Виртуально-эротическое путешествие может завести слишком далеко.

Грег БИР. ВСЕ ИМЕНА МОЖЖЕВЕЛЬНИКА

Загадочные и трагические события происходят на космической станции. Кто виноват — злокозненные инопланетяне или законы мироздания?

Фредерик ПОЛ. ПЕРЕКВАЛИФИКАЦИЯ

Куда податься выгнанному со службы роботу?

Людмила ЛЯШОВА. ЛОВЦЫ ДУШ

Минуло еще одно полугодие. Пора подводить итоги конкурса для начинающих фантастов.

ВИДЕОДРОМ

Впервые в рубрике «Адепты жанра» рассказ о российском мультипликаторе… Роботы на марше… Очерк об итальянской фантастике… Рецензии.

Александр РОЙФЕ. В ТУПИКЕ

К утешительным выводам приходит московский критик, обозревая итоги «фантастического полугодия» книжного рынка.

РЕЦЕНЗИИ

Новые книги — новые отклики.

КУРСОР

Новости из мира фантастики.

Кир БУЛЫЧЁВ. КАК СТАТЬ ФАНТАСТОМ

Внимание! Мы начинаем публикацию воспоминаний одного из самых популярных фантастов нашего времени.

ПЕРСОНАЛИИ

Авторы о себе и критики об авторах.

---

Загорелся свет, и я увидела знакомый аквариум. Мутная жидкость вертелась в воронке. Старуха вышла из своей ниши, встала рядом со мной и написала что-то непонятное пальцем на стекле.

Население аквариума показало два изображения — мое и старухи. На старухе было простое коричневое платье; темные волосы, слегка тронутые сединой, курчавились. Она еще раз коснулась стекла, и волосы стали длиннее, образовав большую шапку, морщины на лице разгладились, тело стало стройнее и мускулистее, на губах появилась улыбка.

Я узнала себя. Только волосы были не мои.

Я глубоко вздохнула.

— При каждом попадании вашего корабля в Разрыв вы приобретаете новых пассажиров?

— Иногда. Кое-кого теряем, но приобретаем гораздо больше. Последние несколько столетий наши габариты остаются неизменными, но со временем мы возобновим рост. До предельных размеров нам очень далеко: мы можем вырасти еще вдвое. Тогда мы получим целиком все корабли и их экипажи, прошедшие через Разрывы.

— Насколько велик корабль сейчас?

— Четыреста километров в поперечнике.

— Как вам самим удается не провалиться в прошлое?

— У нас есть специальное оборудование, благодаря которому мы не разделяемся. Раньше мы надеялись, что оно оградит нас от mutata, но надежда не оправдалась. Все, на что оно способно, — это не давать нам разлететься при очередном прыжке. Но на весь корабль его не хватает.

Я начинала понимать… Огромный корабль, который я видела из прозрачного пузыря, оказался реальностью. Я находилась внутри колоссальной массы — крохотная частичка, выхваченная из раствора и влившаяся в коллоидную массу.

Хуниперо дотронулась до аквариума, вернув его в стандартное состояние.

— Мы находимся в непрерывном челночном режиме: снова и снова возвращаемся на Землю, чтобы взглянуть, не окажется ли она домом для кого-нибудь из нас. После этого находим тех, кто вооружен Разрывателями, чтобы они атаковали нас и отправили дальше.

— Там, внизу, мой мир?

Старуха грустно покачала головой.

— Нет, но это мир для троих из нас. Для трех созданий из пузыря.

— Мне показалось, что их там гораздо больше, — сказала я с нервным смехом.

— Нет, всего трое. Со временем ты научишься видеть все в верном Свете. Возможно, именно ты вернешь домой всех нас.

— Что, если свой дом я найду раньше, чем дом для других?

— В этом случае ты покинешь корабль. Если тебя некем будет заменить, кто-то из членов экипажа временно возьмет командование на себя до появления твоей сменщицы. Иногда мне кажется, что с нами забавляются: дома мы не находим, но с нами всегда наш командир Можжевельник. — Она печально улыбнулась. — Однако игра состоит не только из проигрышей. Ты сможешь увидеть гораздо больше, сделать больше, стать больше — гораздо больше, чем любая обычная женщина.

— Я никогда не была обычной, — сказала я.

— Тем лучше.

— Если я соглашусь…

— У тебя есть выбор.

— Хуниперо… — прошептала я. — Женева… — Я рассмеялась.

Не знаю, что тут выбирать.

* * *

Девочка наблюдает, как каждое утро гибнут тысячи ее добрых приятелей, сталкивается со скепсисом взрослых, пугается и задается вопросом, можно ли продолжать жить по-прежнему. Кто-то распахнет вдруг ставни, и солнечный луч, пронзив девочку насквозь, положит конец ее страданиям. Или взрослые скажут, что не верят в ее реальность… Поэтому она сидит в темноте и трясется от страха. Темнота становится ужасной, невыносимой. Но потом наступает день, и она торжествует. Призраки исчезают, а она остается, поэтому забывает про тени и думает только о дневном свете.

Она растет, и прежние приятели отходят в область подсознания. Дальше она старится, превращается в ничто: мужья остаются в прошлом, любовь не сулит открытий, история прожитой жизни — словно мелкая сетка граней на хрустале. Лицо ее покрывают морщины, дневной свет снова вселяет в нее ужас. Наступление дня больше не вызывает у нее восторга. Скоро солнце бросит на нее последний луч — и она ослепнет и присоединится к сонму призраков…

Скоро, но не сейчас. Где-то далеко, не здесь. Призраки воскресли и вверили себя ее взору, ее заботе. Она тоже воскреснет и будет воскресать вновь и вновь под сенью своего дерева…

* * *

— По-моему, это просто прекрасно! — сказала я.

* * *

Триста замечательных веков! Минуло двести лет, и не стало Сынка; одни умерли, другие переселились на родную Землю. Корабль уже достиг пятисот километров в поперечнике и продолжает расти. Ты еще не пришла мне на смену, а я уже умираю и оставляю тебе эти записки, чтобы ты руководствовалась ими, как и тем, что написано моими предшественницами.

Как бы тебя ни звали — Дженнифер, Гиневра, как-нибудь еще, ты всегда останешься мною. Будь счастлива за всех нас, родная. Мы всегда будем вместе.

Перевел с английского Аркадий КАБАЛКИН

Фредерик Пол Переквалификация

На восток, к самому горизонту, тянулись тысячи акров сои; напротив, через дорогу, раскинулись столь же бескрайние кукурузные поля. Зеб угрюмо поднял ирригационную задвижку и стал следить за датчиком. Проклятая погода! Дождь нужен позарез. Он понюхал воздух, нахмурился, покачал головой. Относительная влажность — 85 процентов, нет, почти 87! А в небе — ни облачка…

— Привет, Зеб! — окликнул его сосед через дорогу.

Зеб вежливо кивнул. Он занимается соей, Уолли — кукурузой. О чем им разговаривать? Разве что просто так, для соблюдения приличий. Он вытащил из кармана пестрый платок и отер лоб.

— Пришлось дать больше воды, — сообщил он из вежливости.

— Да… Одно хорошо — рост содержания углекислого газа. Для наших культур это то, что надо.

Зеб с кряхтением нагнулся, поднял ком земли, размял его пальцами, лизнул.

— Снова маловато кобальта, — сказал он задумчиво.

Но Уолли не интересовался химическим составом почвы.

— Слыхал, Зеб?

— О чем?

— Так, вообще. Сам знаешь.

Зеб обернулся.

— Ты о дурацкой болтовне насчет закрытия ферм? Всем известно, что этому не бывать. Ничего такого я не слышал. А если бы услышал, ни за что бы не поверил.

— Понимаешь, Зеб, болтают, будто…

— Пусть болтают, что хотят! Я не слушаю трепачей. Извини, Уолли, мне пора возвращаться, иначе будет выволочка. Приятно было с тобой встретиться. — И он зашагал к хижинам.

— Ржавая жестянка! — фыркнул ему вслед Уолли, но Зеб сделал вид, что не расслышал, только снова отер платком лоб.

Лоб не был потным: Зеб никогда не потел. Его руки, спина, подмышки неизменно оставались сухими, независимо от погоды и от физических усилий. Испарина на лбу была всего лишь конденсатом. Оболочка, вмещавшая его мозг, была хороша, но несовершенна. Когда он напряженно размышлял, система охлаждения начинала работать интенсивнее.

А Зеб размышлял напряженнее, чем когда-либо. Закрытие ферм? Пришлось бы сойти с ума, чтобы поверить в такую чушь! Надо пахать землю, сеять и убирать урожай, прибираться в доме, готовить хозяину еду, учить его детей, возить хозяйку к другим хозяйским женам. Так было, есть и будет всегда… Будет ли?

Ответ прозвучал уже на следующее утро, сразу после церковной службы.

Зеб, робот класса «А» с коэффициентом умственных способностей 135, обязан был предвидеть развязку. Особенно когда узнал, что преподобный Хармсуоллоу избрал для проповеди отрывок из Евангелия от Матфея, где говорится о кротких, наследующих землю.

Священник был тучен и краснолиц. Лучше всего ему удавались проповеди о вездесущем грехе и геенне огненной. Его бесконечно огорчало то обстоятельство, что паства, состоящая из сельскохозяйственных рабочих, ввиду своего устройства не имела возможности толком грешить. В порядке компенсации он делал упор на важность смирения.

— …даже когда все происходит не так, как вы ожидали, — закончил он. Тонкие, как у младенца, волосики стояли вокруг его розовой лысины дыбом. — После пения псалма «соя» отправляется в физкультурный зал, «кукуруза» — в вестибюль второго этажа. Хозяева сообщат вам важную новость.

Итак, Зеб все предвидел и нисколько не удивился. Микросхемы в его титановом черепе давно уже фиксировали дурные предзнаменования: сокращение осадков, уменьшение содержания минеральных веществ в почве, истощение верхнего плодородного слоя, набухание бобов — результат избытка углерода в воздухе. Увы, при любой интенсивности полива горячий ветер быстро все засушивал.

Хватало и других признаков, помимо агрономических. Поведение хозяина, например. Даже в самые веселые моменты он не смеялся, а вздыхал, не говоря уже о том, что перестал обращать внимание на облупившуюся краску на хижинах и зарастающие сорняками цветочные клумбы. Наблюдая за людьми, Зеб делал непроизвольные умозаключения. Программа этому не препятствовала; единственное, на что он не имел права, так это обсуждать происходящее и делать окончательные выводы. Зеб не умел волноваться, потому что это помешало бы ему улыбаться хозяину с хозяйкой и их детям.