Гопи Кришна - Кундалини. Эволюционная энергия в человеке.

• Название: Кундалини. Эволюционная энергия в человеке.
• Автор: Гопи Кришна
• Жанр: Самосовершенствование

---

Я воспитывался в религиозной атмосфере, которую поддержи­вала в нашем доме мать, свято верящая в существование каждого из богов своего многочисленного пантеона, Она вставала еще до рас­света, чтобы отправиться в храм и успеть возвратиться домой с первыми лучами солнца и управиться с домашними делами — в том числе, вовремя приготовить мой скромный завтрак. В раннем детст­ве я разделял ее бесхитростную веру — нередко даже жертвовал утренним сном, чтобы сопровождать ее в храм. Затаив дыхание, слушал я рассказы о сверхчеловеческих подвигах Кришны, когда дядя со стороны матери читал нам вслух свой любимый перевод «Бхагавадгиты», знаменитой книги индийской мифологии, где опи­сывалась история о воплощениях бога Вишну в человеческом обли­ке. Согласно распространенному верованию, Кришна поведал высо­кое учение «Бхагавадгиты» на поле битвы воину Арджуне перед началом эпической войны Махабхараты. Поражаясь невероятным, сверхчеловеческим подвигам, описанным с удивительными подроб­ностями, и дав волю детскому воображению, я уносился в фанта­стические миры, ни на минуту не сомневаясь в правдивости расска­за, мечтая развить в себе такие же сверхчеловеческие способности.

 Информация, полученная мной из школьных учебников, а глав­ное, при чтении иной литературы, сыграла роль фильтра, очистив­шего мой мозг от всех этих фантастических представлений, заме­нив их более реалистичной картиной мира. Порой совпадение моей смутной догадки, которую я, как ни пытался, никак не мог выра­зить, с четко сформулированной мыслью автора книги приводило меня в столь сильное возбуждение, что я вскакивал с места и, от­бросив книгу, мерил шагами комнату, чтобы успокоиться и продол­жить чтение. Мой ум формировался в здоровой атмосфере прочи­танной литературы. Развивались мои врожденные представления о природе вещей под влиянием великих мыслителей, чьи идеи я впи­тывал в себя как губка. Прежде чем я окончил первый курс коллед­жа, чтение книг (особенно работ по астрономии и естественным нау­кам) наряду с моими собственными развившимися идеями привело к тому, что я стал на путь, в корне отличный от того, которому сле­довал в детстве, — я стал настоящим агностиком, полным сомнений и скепсиса по поводу экстравагантных и иррациональных представ­лений религии моих предков.

Покинув уютную гавань простой религии, привитой мне мате­рью, мой ум никак не мог найти пристанища, бросаясь от одной идеи к другой и отвергая их все одну за другой. Бессистемные заня­тия сделали мой ум беспокойным и дерзким. Не читая ни религиоз­ной, ни духовной литературы, способной уравновесить влияние ма­териалистических взглядов, проповедуемых учеными, я безогово­рочно принял их точку зрения и овладел их аргументацией столь искусно, что в колледже мало кто из сторонников противоположных воззрений мог вступить в спор со мной. И хотя я в то время не изу­чал никакой религии, не практиковал ни одного из методов по обре­тению непосредственного духовного опыта, не посвящал себя систе­матическому изучению ни науки, ни философии (не считая чтения тех разрозненных научно-популярных книг, которые так будора­жили мой юный ум), я ни в одной философской, научной или рели­гиозной книге не мог найти удовлетворительных ответов на не даю­щие мне покоя вопросы и проблемы. Более увлеченный разрушени­ем, чем созиданием, в конце второго года обучения в колледже я чи­тал без устали, отдавая предпочтение библиотеке перед классной комнатой. Провал на экзаменах в конце 1920 г. привел меня в чувст­во. Шок провала уничтожил одним ударом «неприступную» крепость интеллектуального скептицизма, которую я воздвиг вокруг себя на основе незрелых суждений.

Но я не смирился и не впал в уныние, а решительно свернул на путь, наиболее соответствующий моей природе. В то время я и представить не мог, что ждет меня впереди, как не может ни один, даже самый умный человек предположить, что ожидает его на сверхсознательном плане. Утратив иллюзии, я обратился к Йоге, но не как к средству исправить последствия своей нерадивости, а как к практике, открывающей жаждущему уму возможность проверить недоказуемые истины, проповедуемые религией. Однако в течение семнадцатилетней практики (с семнадцати до тридцати четырех лет) ничего ощутимого не произошло, и в мою душу стали закрады­ваться сомнения в ценности избранного мной метода.

Даже после того, как духовный настрой ума пришел на смену хаотическим воззрениям, критическая черта, присущая моему ха­рактеру, не исчезла полностью. Я был не из тех, кого могут удовлет­ворить туманные видения, таинственные символы и мистические знаки. Вспышки света перед глазами, следующие за темнотой, шум в ушах, вызванный давлением на барабанные перепонки, странные ощущения в теле, связанные с нервным истощением, полугипнотиче-ское состояние, в которое я впадал после длительной концентрации, странные видения и фантомы, являющиеся в момент напряженного ожидания, и подобные явления — все это не производило на меня никакого впечатления. Благодаря длительной практике я, безуслов­но, в совершенстве научился подолгу удерживать ум в неподвижном состоянии и поддерживать состояние поглощенности, долгое время не испытывая при этом дискомфорта. Но это само по себе не могло служить доказательством развития сверхъестественных способно­стей или успехом на пути к достижению избранной цели.

Изучение древних текстов и литературы, посвященной другим религиям, не могло унять беспокойства моего характера и насытить жажду духа к критическому исследованию. Случайные отрывки из учений пророков и изречения мудрецов, находя отклик в моей ду­ше, ни в чем не убеждали мой бескомпромиссный интеллект. Сам факт существования различных мировых религий (дошедших до нас от мудрецов или вдохновенных пророков, которые утверждали, что получили знание от Творца) — факт существования религий, столь разительно отличающихся друг от друга своими взглядами, обрядами, ритуалами, космогонией и даже основными тенденциями, казался мне достаточным основанием для серьезных сомнений в том, что откровения исходили от Бога, а не были плодом ума выда­ющихся людей своего времени, случайно соприкоснувшихся с вы­сшим, но все же не абсолютным планом сознания. Полное уничто­жение наукой (даже на заре ее существования) цитаделей устарев­ших религий, особенно их космологического аспекта, с моей точки зрения, делало беззащитными перед нападками окрепших уже кри­тиков и другие стороны этих религий. Но и сама наука, принесшая столь большую пользу человечеству и являющаяся прекрасным орудием на поле битвы с религиозными догмами, не в состоянии управлять там, где главную роль все же играет вера. Столкнувшись с загадкой бытия, которая становилась все неразрешимее, наука по мере своего развития никак не может дать ответы на вопросы, ле­жащие вне сферы ее применения.

Я страстно стремился найти, рационализм в религии, чтобы по­клоняться истине, какой бы она ни была и где бы ни находилась. Для меня не существовало более жалкого зрелища, чем сознатель­ный, умный человек, отстаивающий абсурдные взгляды, несостоя­тельность которых видна даже ребенку, лишь потому, что они явля­ются составляющей частью его религии, которая требует от него принести в жертву здравый смысл и истину. С другой стороны, ир­рационализм тех, кто пытался втиснуть вселенную в узкие рамки рассудка, представлялся мне не менее прискорбным. Подобные лю­ди ничего не знают о природе собственного сознания. Неведомая сущность, обитающая в человеческом теле, все еще окутана тайной, и способность к рациональному мышлению, одно из ее обязатель­ных свойств, является не меньшей загадкой, чем сама эта сущность. Таким образом, стремление дать объяснение космосу в рамках че­ловеческого опыта столь же иррационально, как и попытка рас­крыть тайны вселенной, судя о ней по отражению в зеркале, кото­рое, как нам известно, может искажать вид объекта.

Конфликты и противоречия, существующие между различны­ми религиями или религией и философией, заставили меня усомни­ться в возможности появления религии, которая подходила бы в равной мере крестьянину и философу, рационалисту и священнику. Но может ли быть дан иной ответ на этот вопрос, кроме как отрица­тельный, если истины такой религии не могут быть эмпирически доказаны, в отличие от общепризнанных законов и явлений приро­ды? Безусловно, нет. Чтобы убедить здравый смысл возвыситься над собой, необходимо сделать это, не покушаясь на его ревностно оберегаемые принципы. Но поскольку ни одна из существующих религий не готова к подобному подходу, компромисс между верой и рационализмом представляется маловероятным и, следовательно, трудно ожидать появления универсальной религии.

Несмотря на феноменальный рост человеческого знания за по­следние два столетия во всех областях жизни, факты, лежащие в основе религий, все еще остаются предметом противоречий и спо­ров. Но можно ли ожидать чего-то иного, учитывая, что дух позна­ния, как правило, жестоко преследовался в прошлом. В контексте строгих законов, управляющих (как это доказала наука) вселенной, чудеса и сверхъестественные феномены, ассоциируемые с рели­гией, представляются мне изолированными и неверно истолкован­ными проявлениями космического закона, все еще скрытыми за за­весой тайны, которые предстоит понять, прежде чем давать объяс­нение кажущимся противоречиям и аномалиям, присутствующим в религиях и религиозном опыте.