Михаил Бахтин - Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927

• Название: Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927
• Автор: Михаил Бахтин
• Издательство: Русские словари
• Жанр: Филология
• Год: 2000
• ISBN: 5-93259-013-0 (т. 2) 5-89216-010-6

Настоящим томом продолжается издание первого научного собрания сочинений М. М. Бахтина, начатое в 1996 г. выходом 5 тома собрания. В составе второго тома — работы автора о русской литературе 1920-х годов — первая редакция его книги о Достоевском (1929), два предисловия к томам полного собрания художественных произведений Л. Н. Толстого (1929) с черновыми архивными материалами к ним, а также (как приложение) — записи домашнего устного курса по истории русской литературы (записи Р. М. Миркиной). Еще одно приложение составляет публикация выписок из немецких философских и филологических сочинений (М. Шелера и Л. Шпитцера), сопровождавших работу автора над книгой о Достоевском, с переводом и комментарием. Том в целом обстоятельно комментирован.

---

На мужчину Тургенев смотрит извне, холодно; сживается он с женщиной, ее глазами смотрит на мир. И эта особенность характерна для всего его дальнейшего творчества.

Период 40-х годов

До нас дошло много произведений Тургенева 40-х годов. В этот период он типичный романтик. В нем очень много изнеженности, женственности, носящих несколько патологический характер. Эта женственность совмещается с романтической необузданностью. Тургенев хотел ристать на всех ристалищах, жить всеми радостями и страданиями мира. Но при широте претензий проявляется рефлексивный, холодный, трезвый Тургенев. Эта своеобразная комбинация рельефно выразилась и в творчестве. Романтическая претензия постепенно отступила в нем на задний план, но он нашел ее в своих героях.

«Параша»

Герой «Параши» — разочарованный человек, но он не героизуется. Это Стено без героизации, взявший у него все слабые черты. Прозаически рефлексируя, холодный и расчетливый, он не живет всей полнотой мира. Центральной фигурой является Параша. В ней основной нерв будущих женщин Тургенева. Для Тургенева характерна эротическая влюбленность в своих героинь. Эта своеобразная тоскующая любовь ярко выражена и в «Параше». У автора начинается с героиней роман, страстно [прерываемый].

Затронута здесь и социально-политическая идея. Она состоит в том, что женщина в русском обществе обречена на гибель, даже в том случае, если в ней заложен героизм. Здесь потуги ответить на вопросы, которые всех тогда волновали. Но они наносны, навязаны и очень мало связаны с произведением.

«Андрей»

Эта поэма — большой шаг вперед в творчестве Тургенева. В ней разработана тема «Параши», но замечается и попытка создать реалистическое произведение, подробно освещающее быт.

Герой — человек, заеденный рефлексией, но вместе с тем необычайно мягкий; в нем нет ни одного сильного порыва, его душа не способна зажечься ни на один миг. Вообще Андрей — это прототип многих лишних людей Тургенева. Героиня в противоположность ему героична в своей любви. Она готова на скандал в обществе, а он уступает и уезжает, ставя себя в фальшивое положение. Ответ героини ему напоминает ответ Натальи Рудину. Какой-то силы не хватило у Андрея довести роман до конца. Здесь герой впервые окончательно посрамлен и побит целостной женщиной.

«Андрей Колосов»

Это первое прозаическое произведение Тургенева. В нем впервые появляется герой нового типа: цельный, нерефлексирующий мужчина. И Тургенев влюбляется здесь не в женщину, а в своего героя. Андрей целостен и непосредственен. Он нимало не задумывается над тем, что покинутая им Варенька будет страдать. И автора это прельщает в Андрее. Он противопоставляет своему герою себя, когда, попав в такое же положение, он с воровскими ухватками мелко бросает женщину.

В «Андрее Колосове» впервые изображен Станкевич, которого Тургенев затем представил в «Рудине» в лице Покорского. Но здесь подход к Станкевичу гораздо интереснее и как-то интимно подробнее.

«Записки охотника»

«Записки охотника» — это первая попытка Тургенева перейти к реалистической прозе. Но элементы лиризма остались жить в его творчестве, и в старости не только не угасли, а, напротив, поглотили все.

В начале творчества Тургенев воплощал лиризм в поэтическом оформлении. Но затем стихотворная форма стала его стеснять, грань стиха разбилась, и в права вступила проза. Он как бы пережил формальную трагедию: борьбу между двумя формами, стремление и к лирике, и к прозе. С одной стороны, он чувствовал себя поэтом-лириком, с другой — реалистом-прозаиком. Ни одной из этих форм он удовлетвориться не мог. Эта борьба была им очень остро пережита и не прекращалась до конца жизни.

При развитии прозы обычно проявляется стремление к отказу от поэтизации. По мнению Пушкина, проза должна быть суха{99}. Он всегда начинает с анекдота, снисходит до Белкина и вживается в него. То же мы видим у Тургенева. Он пишет очерки, в которых дается простая картина, художественный кусок жизни без трагедии и конфликта, без фабулы и характера. Такими очерками и являются «Записки охотника».

Письмо Тургенева к Полине Виардо ясно указывает, что было существенным для него в «Записках»: это — любовь к деталям{100}. То время характерно острым историческим становлением, и как реакцию против этого Тургенев любовно изображает деталь. Для него нет важного и неважного, все берется им как деталь, и жизнь людей он берет в смысле этих деталей. Отсюда ясна его основная тема: это — реалистические картины природы. Герои не противостоят природе, не оторваны от пейзажа. Когда Тургенев творил, он не видел в них социально-политических представителей: они для него слиты с природой. Эта слитность героев с природным фоном является особенностью всех «Записок». В них изображен мир, где нет истории, нет социально-политических трагедий, нет общественной злобы дня, а есть лишь целостная природа. И Тургенев уходит от всего этого в природу и к людям природы. И даже в «Гамлете Щигровского уезда» он от своей темы не отказался, несмотря на то, что в неподвижный, целостный мир введен Гамлет.

Вследствие своей роковой мании быть гражданином Тургенев не мог отказаться от рассуждений, но они получились внешними и отпадают как шелуха. Основной пафос «Записок охотника» направлен на самодовлеющие детали, влитые в единую жизнь природы. Тургеневская деревня не вызывает в нас пафоса обличения. Нас манит туда, мы ее любим, и в этом все дело.

«Дневник лишнего человека»

Эта повесть является наиболее удачной попыткой Тургенева овладеть прозой. Здесь мы замечаем новую формальную особенность: создание фабулы, хотя эта задача удается лишь наполовину.

В «Дневнике лишнего человека» остро и явно выражен автобиографический момент: отношение Тургенева к Полине Виардо. Состояние лишнего дано глубоко лирично, и вместе с тем реалистически изображены бытовые детали.

«Затишье»

«Затишье» — еще не роман, в нем все слишком эпизодично, но эпизоды разработаны очень подробно. Здесь Тургенев пытался людей, которые копошатся вместе с природой, поставить чуть-чуть выше, и они ему прекрасно удались.

Астахов — человек, изъеденный рефлексией, расслабленный, сухой, холодный, неспособный на серьезную жизненную борьбу. Этот петербургский фразер на фоне природы оказывается фальшивым. В нем намечается попытка нащупать рудинскую тему.

В противоположность Астахову Веретьев — человек целостный, живущий в ускоренном темпе напряженной жизнью. Чтобы не внести поэтизацию в его образ, Тургенев сделал его бездомным. Но Веретьев жив, люб и дорог для него. Автор влюблен и в Марью Павловну и в Веретьева.

«Муму»

«Муму» одно из лучших произведений Тургенева. Глухонемой Герасим, его внутренний мир, любовь к собаке и то, что он сделался ее палачом, все это — типично русское. «Муму» мог создать только русский человек, потому что только для русского отношение к собаке могло стать трагичным. [По видимости] это новая тема, но по существу Тургенев здесь остался самим собой. Исключением является лишь тенденция к сентиментализму, так как иначе нельзя подойти к трагедии между человеком и собакой{101}. Но эта тенденция довольно слабо выражена. Герасим — это прообраз Веретьева, Инсарова и Базарова. Пусть он глухонемой, но он цельный человек, сделанный из одного куска, способный на глубокую любовь. В его образе сказалась влюбленность Тургенева в сильного, твердого и цельного человека.

Романы

Проблема реализма всегда ставится рядом с романом. И до Тургенева в России были романисты: это — Марлинский и Булгарин. Романы как одного, так и другого имеют общую особенность: они авантюрны. Помимо авантюр герои их импонировали как носители определенных идей, но идеи эти — внешние, лишь пристегнуты и носят ублюдочный характер. Одним словом, в до-тургеневских романах основой являлась фабулическая сторона. Но большое развитие русская проза получила в «Капитанской дочке» и «Герое нашего времени». Пушкин мыслил роман как семейную хронику, тесно переплетенную с историей. Таким романом в сущности является «Капитанская дочка», хотя Пушкин назвал ее повестью. Это — не семейный сентиментальный роман, где нет эпохи и все ограничивается четырьмя стенками. В «Капитанской дочке» Пушкин — родоначальник семейно-исторического романа. «Герой нашего времени» — психологический роман. В нем центр тяжести сосредоточен на раскрытии личности героя. Эти два типа романов оказали большое влияние на Тургенева. Семейно-исторический и психологический романы у него скрестились.

«Рудин»

В первом периоде творчества Тургеневу удалось подойти к действительности путем отказа от героя и фабулы. В этих произведениях все детали равноценны, и, различая их, мы разрушаем то художественное единство, к которому стремится автор. Он изображает единый пейзаж, а в пейзаже важна каждая деталь. Но всецело воплотить такую композицию в романе нельзя, так как он по существу своему предполагает как фабулу, так и героя. Тургенев справился с романом своеобразно: он очень неуверенно и осторожно отделил героя от фона. Этим герой не теряет свою определенность и выпуклость, но его нельзя понять без фона. Рудин не воспринимается, как, например, Калиныч, как деталь, но он только барельеф, и его нужно воспринимать в сочетании с теми индивидуальными деталями, с которыми он нам дан. В этом смысле мы можем противопоставить Тургенева скульпторам. Скульптор, создавая статую, видит ее без фона, в безвоздушном пространстве; вне ее ничего нет. Так пластичен герой у Льва Толстого. Князя Андрея, например, мы воспринимаем как самостоятельную личность и можем отнести его во все времена, во все обстановки. Его можно художественно выделить и обозревать как угодно, со всех сторон{102}. Рудина же нельзя воспринимать как характер и тип. Он дан в обстановке единственной и неповторимой. И раз герой слит с фоном, он историчен, так как проникнут ароматом тех лет. Тургенев равно обращает внимание на всех действующих лиц, и художественно мы не знаем, кто герой романа. Мы не видим Рудина изолированным, а воспринимаем цельные, неразложимые куски жизни, насквозь проникнутые меланхолическим колоритом, своеобразным лирическим тоном. Отделяя Рудина от фона, давая ему характеристику, мы оставляем лишь пустую мысль о человеке, у которого ум превалирует над чувством, действия не соответствуют словам. И этим мы убиваем художественный смысл произведения и выдвигаем бледную, сухую мысль и мысль тривиальную. А мы привыкли вырывать героя и этим теряем художественный замысел автора.