Андрей Орлов - Харбинский экспресс

• Название: Харбинский экспресс
• Автор: Андрей Орлов
• Издательство: ООО «Издательство АСТ», ООО «Астрель-СПб», ВКТ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-055733-2, 978-5-9725-1364-2, 978-5-226-00755-2

1918 год. Маньчжурия.

Молодой врач Дохтуров Павел Романович узнает, что панацея — лекарство от всех болезней — действительно существует. Он отправляется на ее поиски в компании трех авантюристов: кавалерийского ротмистра, бывшего полицейского филера и отставного генерала.

Однако панацею ищут не только они. В игре многие, в том числе — секретная служба императорской Японии, местные сектанты, полиция и контрразведка. Чем ближе герой к открытию тайны, тем опаснее его собственное положение.

Не говоря уже о том, что в России — Гражданская война…

---

Еще и восьмое марта выпало, социалистический женский день. Просто одно к одному. Социалисты забастовку приготовили — впрочем, вполне рядовую — и нате вам, ситуация. Рабочие заводов военного министерства, которые на работу в тот день не пошли, двинулись на улицы — а там как раз митинги по поводу хлебного «безобразия». Стали снова кричать: «Долой!» — уже громче. И — ничего. Сошло с рук. Тогда пустились еще громче вопить. И снова — бездействие властей предержащих. А дальше, по русскому обычаю, пошли громить лавки. Полиция сунулась — а толку? Цепочки городовых в десять шашек супротив тысячной толпы? Просто смешно.

И, наконец, кровь пролилась. Первая — своя, полицейская. В городовых камни да доски кидали, секли осколками льда. А на второй день беспорядков застучали из толпы револьверы. Раненых было много, нескольких застрелили насмерть. В полиции же приказ: оружие не применять. Зато начальство распорядилось агентов в штатском внедрять в толпу — чтоб, значит, ловить агитаторов. Да только пойди, поймай. К тому же, разве хороший агент даст себя обнаружить? Некоторые попробовали, усердие проявили. И нашли их потом: кости переломаны в студень, словно и не было.

Многие тогда сильно на казаков надеялись. Да забыли, что шел уж третий военный год, станичники не те были. Даже и без нагаек. Куда им против толпы? А многие (и это тоже доподлинно было известно) сочувствовали городским горлопанам. Так что казаки просто стояли за полицейскими, ради проформы. Не вмешивались.

На второй день на митинге некий пьяный казак шашкой зарубил пристава Крылова — как раз возле памятника государю Александру III. Тут что началось! Казаков буквально утопили в хмельном разливанном море, кормили, братались, разве что на руках не носили. Ликовали: «С нами станичники, с нами! Не выдадут!»

Не выдали. На свою голову. Но это уж позже.

А тогда Клавдий Симеонович посмотрел на все эти кульбиты и понял, что пришло время. Надобно уносить ноги. Наутро, 11 марта, в седьмом часу вышел он со своей казенной квартиры — чтоб больше никогда в нее не возвращаться. И пеший отправился прямиком на Николаевский вокзал, откуда уехал в Чернигов. Там его след затерялся на долгое время. И проявился вновь только в середине следующего года в Маньчжурии, незадолго до описываемых событий.

Глава десятая СТРАСТИ ВОДНЫЕ И ЛЕСНЫЕ (ОКОНЧАНИЕ)

Сделав обзор жизненному пути Клавдия Симеоновича, генерал к разговору интерес потерял и невежливо отвернулся. Но Сопову было плевать на столь явное неуважение. Проницательность Ртищева казалась подозрительной и даже опасной. А Сопов был из людей, благодушная внешность которых обманчива. И угроза не столько вызывала в нем страх, сколько к действию побуждала.

Больше всего Клавдий Симеонович не любил непонятностей. Как в событиях, так и в людях. За жизнь он повидал всякого и вынес твердое убеждение, что народишко в целом — предмет незатейливый, а если и попадаются средь него свои перлы, то при вдумчивом рассмотрении всегда можно найти подход. Так сказать, подобрать ключик.

Сейчас он пытался найти какое-то объяснение метаморфозе, происшедшей с генералом за последние часы. Но безуспешно. И это было нехорошо. Прямо сказать, это пугало.

Где-то наверху раздалось слышанное уже стрекотание. Оно становилось то тише, то громче, словно пробовал силы некий огромный сверчок.

Ртищев по-прежнему стоял у кромки болота и смотрел на гнилую желтую воду. Закатное солнце наискось пробивалось сквозь сосновые кроны, и в его лучах генеральский лик смотрелся профилем на старинной монете. Казалось, этот человек мыслями находился теперь где-то в невообразимой дали.

Ну, где он сейчас обретался, неважно. Существенно другое: как ни метко определил Ртищев род занятий Клавдия Симеоновича, знать наверняка он не мог все равно. И для начала стоило принудить генерала сомневаться в собственной прозорливости. Дело в том, что одна из заповедей, которую внушал своим людям фон Коттен, гласила: что бы ни случилось — не попадайся. А попался — не признавайся.

Сопов поднялся и подошел к генералу.

— Ваше превосходит-ство…

Генерал обернулся.

— Что вам?

— Знаете, пора.

— То есть?

— Да вот живот подвело, сил нет терпеть. Так что на вашего кота я согласен.

Генерал молча поглядел на Клавдия Симеоновича.

— Только, хоть вы меня и окрестили жандармом… — Сопов замялся. — Словом, сам приготовить эту скотинку к употреблению не смогу. Не сумею. Ни за что, увольте. На вас вся надежда.

Ртищев, казалось, колебался.

— Рано, — сказал он. — Придется вам пострадать.

— Отчего ж?

— Оттого, что вы настоящего голода еще и не чувствовали. Это у вас так, нетерпение желудка. Оно скоро пройдет. Вон, ягод болотных пожуйте. Только не черных — а желтых, с косточкой.

Кот во время этого разговора сидел тихо в своей корзине. Словно понимал, что судьба решается. Свернулся клубком и глаза закрыл. И только по нервному движению пушистого уха можно было понять, что он не спит и все слышит.

Сопов крякнул.

— Эх, господин генерал! Пользуетесь моей мягкостью. Нехорошо. А если у меня с голода колика сделается?

— Бросьте кривляться. Ничего с вами не будет. Вам похудеть полезно. Вон какое чрево. Видно, не слишком бедствовали, — заметил саркастически.

Сопов обиделся.

— Что ж вы меня попрекаете? Сами на паперти не сидели. В «Метрополе» вон обретались. А что до костлявости вашей, так это природное, а вовсе не от лишений.

С последним он немножечко перегнул, но генерал будто и не заметил.

— Не считаю возможным опускаться до каких-либо объяснений, — сказал генерал.

И отвернулся, гордец.

* * *

Они вновь двинулись в путь и шагали без передышки почти два часа.

— А почему вы знаете, что мы верно идем? — спросил, задыхаясь, Сопов. Он прибавил шагу и почти догнал генерала.

— Потому, что на запад передвигаемся.

— А Харбин, позвольте узнать, в какой стороне?

— На юго-западе.

Генерал по-прежнему шел впереди. Годы все же брали свое: ссутуленная спина, поникшие плечи. В грязной шинели (застегнутой притом на все пуговицы!), с корзиной, он напоминал провинциального актера, запившего с безденежья и вздумавшего идти по грибы.

Но и Клавдий Симеонович, хоть был двадцатью годами моложе, не лучше выглядел. Он выдохся окончательно. Грязный пот заливал глаза, кровососы лезли в уши и рот. Он их уже не отгонял, а просто давил, размазывая по лицу в черную кашу.

Наконец Сопов остановился:

— Я не понимаю. Харбин на юго-западе. А мы с вами идем на запад. Это для променаду или здесь некая хитрая математика?

— Да, вы не понимаете, — ответил генерал, тоже останавливаясь. — Слушайте: примерно в семидесяти верстах от Харбина русло Сунгари устремляется точно с запада на восток и ниже по течению имеет две излучины. Насколько я представляю, пароходная коллизия приключилась, едва мы прошли первую. Дабы вновь выйти к реке, нам следует двигаться точно на запад, соединив своим маршрутом оба изгиба русла.

— Для чего нам к реке?

— Где река, там жилье. А сорок верст по здешней тайге, чтоб прямиком к Харбину, ни мне, ни вам, сударь, не вынести.

— Да почему вы во всем уверены так?! — воскликнул Сопов, начиная раздражаться.

— Потому, что я, к вашему сведению, офицер русского Генштаба, — с достоинством ответил Ртищев.

— Бывший.

— Средь генштабистов бывших не бывает.

— Пусть так.

У Сопова не было ни малейшего желания спорить. Он чувствовал, что в душе его нарастает беспричинное раздражение против старого генерала. Впрочем, может, не такое уж беспричинное? Что ни говори, господин Ртищев — темная лошадка. А такие лошадки бывают опасны.

Некоторое время он мысленно разбирал свои подозрения. Потом сказал:

— Знаете, лучше нам разойтись.

— Почему?

— А странный вы человек. Я таких не люблю. И не доверяю. В одиночку как-нибудь доберусь. Мне компания без надобности.

Генерал внимательно посмотрел на него.

— Усталость в вас говорит, — сказал он. — От нее и злость. Вы утомились, растеряны и напуганы. В таком душевном настрое здесь можно запросто сгинуть, и не найдет после никто. Надобно идти.

Сопов швырнул саквояж и уселся на мох.

— Нет. Проваливайте, ваше превосходительство.

— Вы что же, ночевать тут собрались?

— А хотя бы и ночевать. Вас не касается. Не ваше дело.

Ртищев приподнял брови, отчего редкие стариковские волосы на темени пришли в движение. Посмотрел как-то странно — и тоже сел.

— Ну что ж, отдохнем. Может, и впрямь заночуем. Пожалуй что и пришла очередь нашего ужина.

Он посмотрел на корзину, сквозь прутья которой блеснули две зеленые искры.

«Эк он вдруг расположился ко мне, — подумал Клавдий Симеонович. — С чего бы?»