Виктория Финли - Тайная история красок

• Название: Тайная история красок
• Автор: Виктория Финли
• Издательство: Амфора
• Жанр: Природа и животные
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01402-0

Иногда стоит взглянуть на давно знакомые предметы под другим углом, и мир сразу заиграет новыми красками. Популярная британская журналистка Виктория Финли предлагает читателям прогуляться по радуге и узнать много нового об истории привычных цветов.

Знаете ли вы, что женщины во всем мире и по сей день часто красят губы кровью, сами о том не подозревая, а Наполеона, вполне вероятно, свели в могилу модные зеленые обои? Какого цвета траурные одеяния в Китае? Скольким моллюскам пришлось отдать жизнь ради того, чтобы Юлий Цезарь мог похвастаться пурпурной мантией?

Так ли прост простой карандаш? Чем кормить коров, чтобы из их мочи можно было получить желтую краску? Чтобы ответить на эти и многие другие вопросы, отчаянная англичанка объехала полмира, включая Австралию, Мексику, Ливию, Китай и даже подконтрольный талибам Афганистан.

В итоге получилась увлекательная книга о том, как художники, ремесленники и ученые пытались воссоздать радугу, и о том, как это повлияло на окружающий нас мир.

---

— Никто никогда не спрашивал об их желаниях. Наоборот, этим людям всегда диктовали, что им делать. Даже бытовала присказка, мол, если помогаешь одному местному, ты помогаешь им всем, так что никто никому и не помогал.

Оказалось, что старейшинам действительно кое-чего не хватало, а именно красок. Однажды вечером целая делегация пришла домой к Бардону, и старейшины предложили нарисовать одно из священных Сновидений на серой бетонной стене школы — подлинное произведение искусства, значимое для аборигенов, в отличие от подавляющего большинства современных полотен, которые создают с оглядкой на белых покупателей.

На стене перед учителем в трех своих воплощениях возник Медовый Муравей Сновидений, изображающий цепочку песен, пронизывавших Папунию с запада на восток: сюжет, понятный каждому жителю этого угнетенного поселения и объединяющий всех местных аборигенов. Все версии выполнили яркими охряными красками: желтой, красной и черной, и каждая из них представляла собой длинную прямую линию, на которой через неравные промежутки располагались узоры из концентрических кругов, придававшие рисунку сходство с веревкой со множеством узелков. В первой версии вокруг «узелков» располагались полукруглые линии, похожие на сдвоенные бананы, — мед первопредка-муравья. Когда картину закончили, некоторые старейшины ужаснулись, что слишком сильно приоткрыли перед учителем завесу тайны. На следующий день после жарких споров сдвоенные волнистые линии соскоблили и заменили очень реалистичными изображениями муравьев. На этот раз был недоволен Бардон, заявивший, что получилось слишком похоже на рисунки белых. Поэтому предприняли третью попытку: Медовых Муравьев заменили символами, на которые согласились обе стороны. Символичные изображения муравьев походили на крошечные гамбургеры — желтая начинка между красными булочками, — но это стало поворотным моментом в развитии нового направления в живописи. Вероятно, тогда впервые символы были обдуманно подменены, с тем чтобы показать «покрывало» и при этом сохранить секрет того, что под ним лежит.

Аборигены оказали Бардону невероятное доверие, согласившись нарисовать Сновидение на стенах здания, построенного белыми.

— Но, увы, значение этого шага оценили слишком немногие. Никого не заботило, чем туземцы там занимались.

Бардон частенько шутил, что со сверхпрочным клеем, который по его наводке использовали как связующее вещество, Медовый Муравей Сновидений продержится тысячу лет. Увы, он просуществовал только до 1974 года, когда кто-то по настоянию властей закрасил картину акрилом. Если бы Муравей сохранился до сего дня, то он стал бы величайшим произведением австралийского искусства.

Но это лишь начало истории. Несколько человек — Старый Мик Тьякамара, Клиффорд Опоссум Тьяпалтьярри и Каапа Тьямпитьинпа, которые в дальнейшем прославились как художники, — стали расписывать холсты в крытом ангаре, который они обустроили наподобие пещеры. Бардон взял их работы в Алис-Спрингс и, ко всеобщему удивлению, привез обратно солидную сумму денег. Всем срочно понадобились краски и холсты. Разобрали даже ящики, где хранились апельсины, которые выдавали местным детишкам на переменках, и доски использовали как холсты.

— Люди рисовали на спичечных коробках, на досках, на всем, что попадалось под руку.

Бардон вспоминает, как однажды он в качестве грунтовки для досок использовал даже зубную пасту, потому что ничего другого под рукой не оказалось. Он использовал все учебные плакаты и краски в школе и заказал новые.

— Местным художникам особенно понравился ярко-оранжевый. Они сказали, что это краска из их земли — цвет охряных копий.

Изначально Бардон намеревался продолжить традицию рисования охрой или подобными ей натуральными красками, и однажды группа художников взяла молодого учителя к прииску, что располагался к северу от Папунии. Здесь в скалах вдоль рек можно найти желтые и белые краски, которые иллюстрируют семьсот миллионов лет геологической истории.

— Я тогда еще подумал, что, будь у нас грузовик этого дела и бочка клея, мы смогли бы выкрасить красной охрой весь город.

Но художники, несмотря на явное возбуждение, охватившее их при виде огромной естественной палитры, предпочли отказаться от традиционной краски. Возможно, потому что новые искусственные красители выглядели ярче на холстах, или ровнее ложились, или были более доступны. Но возможно также, что аборигенам просто было легче смириться с тем, что они рисуют для чужаков историю Сновидений, если сами материалы утратят сакральный смысл и будут лишь напоминать о священных красках, подобно зеркальному отражению. Похоже, замена красок лишала узоры свойственного им могущества. Еще одно преимущество искусственных красителей я отметила, наблюдая за работой художников-аборигенов. Обычно они творят на открытом воздухе. Преимущество акриловых красок в том, что они быстро высыхают. Охру, смешанную с льняным маслом, красный песок повреждал бы задолго до высыхания.

История нового художественного течения на первый взгляд кажется бесхитростной и доброй сказкой о торжестве искусства вопреки несправедливости. Живопись охрой, освободившись от присущей ей в прошлом могущественной силы, освободившись от самой охры, стала и источником дохода, и средством самовыражения этих людей, оказавшихся в новом окружении. Однако история Бардона, частично рассказанная им в книге «Папуния Тула: Искусство Западной пустыни» (1991), также многослойна. И под блестящей обложкой все не так радужно.

Поначалу все шло замечательно: Бардон продавал картины в Алис-Спрингсе и привозил художникам деньги, а позже машины. Но всего за несколько месяцев ситуация стремительно ухудшилась, пока однажды ночью, которую Бардон никогда не забудет и о которой никогда не расскажет, не наступила кульминация. Белые чиновники стали возмущаться тем, что их «неимущие» подопечные перестали быть неимущими. Картины вдруг стали представлять ценность.

— А от всего, что для аборигенов было ценным, их следовало освобождать. Такое уж это было место. Власти грозились депортировать из Папунии семью Каапы Тьямпитьинпы, одаренного художника и уважаемого члена сообщества. Ну а со мной играли, как кошка с мышью, по-другому не скажешь.

Но Бардон продолжал продавать картины и привозить художникам все больше денег. На взлетной полосе он начал давать уроки вождения, хотя полиция всячески препятствовала получению аборигенами прав, и при Бардоне никто из них права так и не получил.

Угрозы в адрес молодого учителя раздавались все чаще и чаще. Бардону говорили, что все созданное аборигенами «принадлежит правительству». Однажды, когда его не было в поселке, белый чиновник навестил художников и рассказал им, что якобы Бардон их обманывает, оставляя большую часть денег, вырученных в Алис-Спрингсе за картины, себе. Когда Бардон, даже не подозревавший о грязных сплетнях, вернулся, то ощутил отчужденность и со стороны белых, и со стороны аборигенов.

— Даже на Южном полюсе, наверное, мне было бы не так одиноко, там хоть пингвины есть.

Описание его последних дней в Папунии напоминает кошмар: Бардон заболел, аборигены перестали ему доверять, а однажды даже нараспев скандировали на своих языках: «Деньги, деньги, деньги», собравшись возле школы в знак протеста, поскольку считали его предателем.

— В окно я видел странные и тоскливые вереницы темных лиц. Однажды мне показалось, что я заметил знакомого художника, но тот сразу отвернулся и ушел.

Умом Бардон понимал, что все закончилось, и однажды все действительно закончилось: это было той ночью, когда в дверь к учителю постучали и настояли на серьезном разговоре.

Уж не знаю, что тогда произошло в буше под Южным Крестом, но та ночь настолько потрясла молодого человека, что он в отчаянии и спешке покинул Папунию, а через несколько дней слег с нервным срывом и был помещен в больницу. Постепенно Бардон оправился, но даже сейчас, через тридцать лет, та давняя боль никуда не исчезла.

— Есть вещи, о которых нельзя говорить, поэтому я и не стану говорить о них. — Мы все так же сидели на веранде и смотрели на сад. — Так что позвольте мне на этом закончить свой рассказ.

«Боингу», вылетевшему из международного аэропорта Сиднея, требуется почти пять часов, чтобы покинуть воздушное пространство Австралии, и большую часть этого времени я просто вглядывалась в буш внизу. Сверху вся пустыня предстает странным гипнотическим полотном мерцающего оранжевого цвета. Думаю, что если бы моих друзей спросили, какой у них любимый цвет, то все бы они наверняка ответили: вот этот, красный цвет центра Австралии, когда вы пролетаете над ней утром. С высоты птичьего полета кустарники и буш кажутся маленькими точками на ландшафте, подобно столь многим картинам Центральной пустыни, которые я видела. И когда смотришь с самолета, высохшие ручьи и цепи гор превращаются в завитки и спирали, которые, без сомнения, включены во все эпические песни аборигенов. Все это я видела и раньше, но сейчас увозила из своего путешествия нечто такое, чего словами не объяснить.