Януш Корчак - Король Матиуш Первый

• Название: Король Матиуш Первый
• Автор: Януш Корчак
• Жанр: Детская проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-8159-0224-1

Януш Корчак (1878–1942) польский писатель, педагог, врач. Кроме «Короля Матиуша Первого» (1923) и его продолжения «Король Матиуш на необитаемом острове», написал более 20 книг о воспитании подростков, в том числе «Как любить ребенка» (1914). Погиб в нацистском концлагере вместе с 200 детьми из варшавского гетто — его воспитанниками. Первый полный перевод повести на русский язык был сделан Музой Павловой и выпущен варшавским издательством «Полония» в 1958 году (впоследствии неоднократно переиздавался). В России этот перевод был впервые опубликован в Москве в 1992 году.

---

Сражение продолжалось весь день. Наконец, неприятель понял, что ничего не достигнет, потому что только теряет людей, а подойти не может, так как мешают проволочные заграждения, и отошел решил окопаться. Но одно дело рыть спокойно, когда никто не мешает, а другое — рыть под огнем, когда отовсюду падают пули.

Ночью ежеминутно пускали ракеты, так что все было видно, и хотя стреляли меньше, так как измученные солдаты по очереди спали, бой продолжался.

— Мы не отступили, — говорили довольные солдаты.

— Мы не отступили, — сообщал поручик по телефону в штаб. Так как к ним уже успели протянуть телефон.

Каковы же были их удивление и гнев, когда назавтра был получен приказ отступать.

— Почему? Мы вырыли окопы, задержали врага, можем обороняться.

Если бы Матиуш был поручиком, он наверно не послушался бы приказа. Это, должно быть, какая-то ошибка. Пусть полковник придет сюда, пусть посмотрит, как хорошо они сражаются. У тех много убитых, а у них только один раненый в руку, потому что, когда он стрелял из окопа, он слишком высоко поднял руку и ее оцарапала вражеская пуля. Каким образом полковник издалека может знать, что тут происходит?

Была минута, когда Матиуш готов был крикнуть:

«Я король Матиуш! Пусть полковник приказывает, что хочет, а я не позволяю отступать! Король главнее полковника».

Если он не сделал этого, то только потому, что не был уверен, что ему поверят и не поднимут на смех.

И еще раз убедился Матиуш, что в армии рассуждать нельзя, а нужно немедленно выполнять приказы.

Неприятно было бросать с таким трудом вырытые окопы, оставлять даже часть запасов хлеба, сахара и солонины. Неприятно было возвращаться через деревню, где удивленные жители спрашивали:

— Почему удираете?

Уже в дороге догнал их конный вестовой с письмом, чтобы шли быстро, без отдыха.

Легко сказать — без отдыха, но после двух бессонных ночей, когда одну ночь рыли, а другую сражались, идти без отдыха нельзя. При этом было мало провизии, а вдобавок все были злы и опечалены. Идти вперед — хочется, последние силы напрягаешь и мчишься, но возвращаться, да еще неохотно, — тут силы иссякают быстро.

Идут — идут — идут — идут, — а тут вдруг с двух сторон — выстрелы, справа и слева.

— Понимаю! — крикнул поручик. — Мы ушли слишком далеко вперед, а неприятель зашел с тыла. Полковник был прав, когда приказал быстро отступать. Нас бы взяли в плен.

— Хорошенькая история, теперь мы должны прорываться, — со злостью сказал один солдат.

Ох, как было тяжело! Теперь неприятель сидел в окопах и стрелял с двух сторон, а они должны были удирать.

10

Теперь Матиуш понял, почему на заседании совета министров говорили о сапогах, овсе для лошадей и сухарях. Если бы у них не было в мешках сухарей, они умерли бы с голоду, потому что три дня они ели одни сухари. Спали по очереди, только по несколько часов. А ноги у них были такие израненные, что кровь булькала в сапогах.

Тихо, как тени, пробирались они лесами, а поручик все смотрел на карту — нет ли поблизости оврага или зарослей, чтобы спрятаться.

То и дело появлялись вражеские разведчики: посмотреть, в какую сторону они удирают, и дать знать своим, чтобы те продолжали их преследовать.

Если бы вы видели Матиуша! Он высох за эти дни, как щепка, сгорбился и стал еще меньше. Многие солдаты побросали ружья, но Матиуш упорно держал свое ружье в одеревеневших пальцах.

Как можно за несколько дней столько пережить!

«Папочка, папочка, — думал Матиуш, — о, как трудно быть королем, который ведет войну. Легко было сказать: „А мы не боимся, я одержу над вами победу, как мой великий прадед“. Легко говорить, но трудно делать. Ох, каким я был тогда легкомысленным ребенком! Я думал только о том, как буду на белом коне покидать столицу, а народ будет бросать цветы под копыта моего коня. Я не думал о том, сколько людей убьют».

А люди падали от пуль, и, может быть, Матиуш только потому остался в живых, что был маленький.

Как же обрадовались они, когда, наконец, встретили свои войска. И не только войска, но уже готовые, вырытые окопы.

«А теперь будут над нами смеяться», — подумал Матиуш.

Но вскоре убедился, что даже на войне существует справедливость.

Когда, уже в окопах, они выспались и поели, им приказали отойти в резерв. Новые солдаты заняли окопы и начали стрелять, а они прошли еще пять миль в тыл — и там их задержали в небольшом городке.

Здесь на площади встретил их полковник саперов, но теперь он вовсе не был сердит, только сказал:

— Ну, что, молодцы, поняли теперь, для чего нужны окопы?

О, и как еще поняли!

Потом отделили тех солдат, которые бросили свои ружья, от тех, которые вернулись с ружьями. И к этим последним генерал обратился с такой речью:

— Честь вам и хвала за то, что сохранили оружие. Настоящие герои узнаются не в успехе, а в поражении.

— Смотрите, эти два малыша здесь! — воскликнул полковник. — Да здравствуют храбрые братья Валигора и Вырвидуб!

С той поры Фелек стал Валигорой, а Матиуш — Вырвидубом. И уже иначе их не называли:

— Эй, Валигора, принеси-ка воды!

— Ты, Вырвидуб, подбрось дровишек в огонь!

И отряд полюбил своих малышей.

Тут, на отдыхе, они узнали, что военный министр поругался с главнокомандующим, и только король Матиуш их помирил. Матиуш ничего не знал о кукле, которая заменила его в столице, и очень удивлялся, что о нем говорили так, как будто он был дома. Матиуш был еще очень молодой король и не знал, что такое дипломатия.

Ну, отдохнули, подкормились и засели в окопах. И началась так называемая позиционная война. Это значит, что и они, и враждебная сторона стреляли друг в друга, но пули перелетали над головами, потому что солдаты сидели под землей.

По временам, когда становилось уж очень скучно, шли в атаку — то те, то эти, — и тогда или одни, или другие подвигались на несколько миль либо вперед, либо в тыл.

Солдаты ходили из окопа в окоп, играли, пели, дулись в карты, а Матиуш усердно учился.

Учил Матиуша поручик, которому тоже было скучно. Поставит утром часовых, чтобы следили, не идет ли неприятель в атаку, позвонит в штаб, что все в порядке, и целый день ему нечего делать.

Итак, он охотно согласился учить маленького Вырвидуба. Это были чудесные уроки. Сидит Матиуш в окопе и учит географию, поют жаворонки, — иногда только раздастся выстрел. Тихо и приятно.

И вдруг — точно собаки завыли!

Начинается!

Это маленькие полевые орудия.

А тут: бух-бух — как залает большая пушка.

И начнется! Ружья квакают как лягушки — тут свистит, там шипит, там гудит, и раз за разом: бац-бац, бух-бух!

Так продолжается полчаса-час. Иногда снаряд попадет в окоп и там взорвется — уложит несколько человек, нескольких покалечит. Но товарищи, уже привыкшие к этому, посмотрят и только скажут:

— Жаль, хороший был парень.

— Царство ему небесное, — перекрестится кто-нибудь.

Доктор перевяжет раненых и ночью отошлет в полевой госпиталь. Ну что ж — война.

Не избежал раны и Матиуш. Ему было очень неприятно идти в госпиталь. Такая маленькая рана, даже кость не задета. Но доктор уперся и отослал.

Лежит Матиуш на кровати — первый раз за четыре месяца. Ах, какое блаженство! Матрац, подушка, одеяло, белоснежная простыня, полотняное полотенце, белый столик возле кровати, кружка, тарелка, ложка, немножко похожая на те, которыми он ел в королевском дворце.

Рана заживала быстро, сестры и врач были очень добрые, и Матиуш чувствовал бы себя прекрасно, если бы не одна страшная опасность.

— Смотрите, как он похож на короля Матиуша, — сказала однажды жена полковника.

— Правда! И мне показалось лицо его знакомым, только не мог вспомнить.

И решили его сфотографировать для газеты.

— Ни за что на свете!

Напрасно ему объясняли, что, может быть, король Матиуш пришлет ему медаль, когда, просматривая картинки, увидит такого маленького солдата.

— Глупенький, пошлешь отцу свою фотографию, вот он обрадуется!

— Нет и нет!

Достаточно было у Матиуша этих фотографий. В общем, он перепугался не на шутку. А вдруг узнают, догадаются.

— Оставьте его в покое, он не хочет. А может быть, он прав. Еще король Матиуш обидится, ему будет неприятно, что в то время, когда он разъезжает по столице в автомобиле, его ровесники получают раны.

«Что это, к дьяволу, за Матиуш, о котором все говорят?» — Матиуш подумал «к дьяволу», так как давно уже забыл этикет и научился солдатским выражениям.

«Как хорошо, что я удрал на фронт», — подумал король Матиуш.

Матиуша не хотели выписывать из госпиталя, очень просили, чтобы он остался, говорили, что пригодится: будет подавать раненым чай, помогать на кухне.

Матиуш возмутился.

Нет, ни за какие сокровища! Пусть тот расфуфыренный Матиуш в столице раздает подарки в госпиталях и ходит на похороны офицеров, он — настоящий король — снова пойдет в окопы. И вернулся.