Скарлетт Томас - Наша трагическая вселенная

• Название: Наша трагическая вселенная
• Автор: Скарлетт Томас
• Издательство: АСТ, Corpus
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-35674-2

Свой первый роман английская писательница Скарлетт Томас опубликовала в 26 лет. Затем выпустила еще два, и газета Independent on Sunday включила ее в престижный список двадцати лучших молодых авторов. Ее предпоследняя книга «Наваждение Люмаса» стала международным бестселлером. «Наша трагическая вселенная» — новый роман Скарлетт Томас.

Мег считает себя писательницей. Она мечтает написать «настоящую» книгу, но вместо этого вынуждена заниматься «заказной» беллетристикой: ей приходится оплачивать дом, в котором она задыхается от сырости, а также содержать бойфренда, отношения с которым давно зашли в тупик. Вдобавок она влюбляется в другого мужчину: он годится ей в отцы, да еще и не свободен. Однако все внезапно меняется, когда у нее под рукой оказывается книга психоаналитика Келси Ньюмана. Если верить его теории о конце вселенной, то всем нам предстоит жить вечно. Мег никак не может забыть слова Ньюмана, и они начинают необъяснимым образом влиять на ее жизнь.

---

— Какого еще эксперимента?

— Хочу попробовать вылечить кого-нибудь с помощью плацебо.

Он рассмеялся.

— Ну что ж, желаю удачи! Она тебе понадобится.

— Подожди, ну ты ведь сказал, что сам видел, как это действует!

— Но не во всех случаях. Ведь истории рассказывают про удивительные случаи, а не про заурядные, правильно? Половине пациентов не помогают даже настоящие лекарства. Ни тебе эффекта плацебо, ничего. Это уж как карта ляжет. И к тому же, мне кажется, ситуация только усложняется, если ты сама знаешь, что даешь пациенту нечто, от чего вряд ли будет толк. Вот почему капитан тогда всучил мне витамины и не признался, что никакой это не антибиотик. Думаю, он понимал, что эффект будет лучше, если я тоже поверю в то, что лекарство настоящее.

— В той книге есть еще одно исследование на эту тему, — сказала я. — Правда, я его не слишком внимательно читала. Там написано, что ты вроде как передаешь это пациенту — ну, свое знание о том, что на самом деле его сейчас ничем не лечат, или, наоборот, свою веру в лекарство, которое ему даешь. Там вроде как все дело в едва уловимых жестах и мимике…

— Ага. Или опять — в голове.

— В смысле?

— Возможно, эффект плацебо достигается не благодаря сознанию пациента, а благодаря сознанию того, кто лечит.

— То есть я лечу и верю в то, что лекарство сработало, а на самом деле от него нет никакого толку?

— Нет. Ты лечишь с помощью своего сознания.

— А, как какая-нибудь колдунья-целительница?

— Или просто колдунья, да.

Я нахмурилась. Мне хотелось спросить у Эндрю, как можно было из военно-морского врача, окруженного войной и суровыми мужчинами, превратиться в человека, который вполне серьезно допускал возможность колдовства. Но вообще-то я сама знала ответ на этот вопрос — он был в его книге. Если ты слышал, как в море кричали мертвые люди, то поверишь во многое из того, во что не верят другие.

Кто-то подошел к барной стойке и заказал пинту «Олд Могги».

— Ну ладно, я, пожалуй, пойду, — заторопилась я. — Большое спасибо за дом!

— Надеюсь, вид из окна, да и все остальное, будет тебе в радость — и ты сможешь там как следует писать, — сказал Эндрю, возвращая на нос очки. — Ну и с экспериментом желаю тебе удачи.

— Ну да, ты сказал, что она мне понадобится. — Я вздохнула. — Наверное, нельзя просто так взять и вылечить кого-то с помощью плацебо, да?

— Если ты будешь называть это свое лекарство плацебо, то нельзя, — ответил Эндрю. — Ведь тогда получается, что ты сама в него не веришь.

— Поняла.

Эндрю протянул посетителю его пиво и взял деньги.

— Будь здоров, дружище, — сказал он ему и снова повернулся ко мне. — А в чем проблема? От чего ты хочешь излечить?

— Мой парень сломал руку. Он очень плохо переносит болеутоляющие и говорит, что хотел бы лечиться чем-нибудь более натуральным. Я не знала, с чего начать, но идея с плацебо показалась мне очень удобной: дай человеку что угодно — и он почувствует себя лучше. Но теперь я понимаю, что все не так просто. Иначе все бы только этим и занимались.

— Если тебе нужно натуральное обезболивающее, купи коры белой ивы, — посоветовал Эндрю. — Из нее делают аспирин: боль как рукой снимет. Ее продают в таблетках в магазинах здорового питания. У меня от аспирина несварение, так что я предпочитаю кору.

— Кора белой ивы?

— Ага.

Прежде чем поехать в Тотнес, я отправила Джошу сообщение: «Ты дома? У меня с собой книга». В Тотнесе было тихо и сонно, и я без труда нашла место для машины на Фор-стрит, прямо у магазина «Зеленая жизнь». Беша спала на заднем сиденье, но, как только мы остановились, проснулась, вскочила, зевнула и выглянула в окно. Все то время, пока мы ехали, я смотрела на часы на приборной панели и пыталась придумать, как объяснить чуть ли не каждую минуту своего отсутствия, когда мы наконец доберемся домой. Я уехала из дома приблизительно в два. Сейчас было уже начало пятого, небо начинало темнеть и распадаться на черно-серые клочья. Во рту у меня по-прежнему ощущался вкус «Зверя». Кристофер догадается по запаху, что я была в пабе. Придется съесть пару мятных конфет. Только вот что самое трудное: как я объясню, откуда у меня в кармане взялась связка ключей? Пожалуй, никак. По сравнению со связкой ключей причина такого долгого отсутствия — это просто ерунда, что-нибудь придумаю.

Пока Беша зевала и потягивалась, я подсчитала, что потрачу минут пять на то, чтобы купить Кристоферу кору белой ивы, а себе — мятных конфет, потом заеду на холм, там припаркуюсь в неположенном месте, быстренько отдам Джошу книгу и через полчаса буду дома. То есть появлюсь я там не раньше пяти. Ну и ладно, ничего страшного. Скажу, что полдня провела в банке, разбиралась с деньгами. Посулю ему курсы, новую одежду и, может, даже какой-нибудь экологический отпуск — и тогда жизнь снова засверкает яркими красками. А вообще-то мне совсем не хотелось ехать домой. Мне хотелось вернуться в Дом Ракушки, поужинать в «Фогхорне» и лечь спать одной.

В «Зеленой жизни» сразу нашлась кора белой ивы, но одного пузырька с таблетками явно было маловато для трех часов отсутствия, поэтому я побродила по магазину и взяла с полки соль для ванн с арникой, которая, как значилось на упаковке, помогала при ушибах, растяжениях и переломах костей. А еще зачем-то купила целый набор цветочных настоев доктора Баха и книгу о том, как ими пользоваться. Я представила, что стою на кухне, как Ви, и составляю для Кристофера какую-нибудь сложную комбинацию из целебных растений. Я полистала книгу и увидела несколько названий, знакомых мне по настою, который делала для меня Ви. Описанию каждого цветка отводилось по две-три страницы. Дикая яблоня — ее не было в моем наборе — предназначалась для беспокойных, суетливых людей, которые постоянно всюду наводят порядок и панически боятся грязи. Мне стало любопытно, что рассказали бы обо мне «мои» цветы. Я уже оплачивала покупки, когда в сумке завибрировал телефон. Это было сообщение от Джоша. «Проблема. Я в канцтоварах. Несчастливые номера. Выручай». Я довольно хорошо представляла себе, что означало это сообщение, поэтому быстро вернулась в машину и понеслась по направлению к холму. Беша посмотрела на меня с видом, который, будь она человеком, означал бы нечто вроде «ну и какого черта мы теперь делаем?», поэтому я объяснила ей, что мы будем спасать Джоша, а потом поедем к нам в Дартмут, и по дороге, на полосах, возможно, встретим белок, а когда доберемся наконец до дома, она непременно получит свой ужин. Беша резко поднимала кверху морду каждый раз, когда слышала знакомое слово: «Джош», «домой», «белки», «ужин». Я подумала, что, может, правильнее было бы общаться с ней с помощью одних только существительных, расположенных в нужной последовательности? Может, таким и был мир Беши? Сплошные существительные на линии времени? Хотя нет, наверное, ее жизнь все же не ограничивалась одними существительными — например, она явно радовалась возможности встретиться с белками, хотя, как я сказала Либби, гоняться за ними перестала. Правда, Бешу немного озадачило то, что белки должны были появиться где-то между приездом домой и ужином, поэтому я изменила порядок и произнесла как надо: «Джош», «белки», «домой», «ужин». На этот раз Беша тихонько поскуливала на каждом слове. И я подумала, что, пожалуй, могла бы и сама написать книгу по собачьей психологии, потому что уже много лет ее изучала.

Кроме Джоша в канцтоварах никого не оказалось. Это был маленький, тесноватый магазинчик, торговавший бумагой, перьевыми ручками, механическими карандашами, принадлежностями для художников и блокнотами. Джош стоял спиной к двери и будто бы изучал уцененные ежедневники на 2008 год. Я сразу увидела, что он дрожит, и хотела положить руку ему на плечо, но подумала, что это может его напугать. Он казался каким-то невероятно уязвимым в этих своих тщательно выглаженных джинсах и красной толстовке с капюшоном.

— Эй, — тихонько позвала я его.

— Я не могу обернуться, — сказал он. — Но в остальном я, кажется, веду себя вполне нормально. Пока еще никто не попытался меня вышвырнуть. Как у тебя дела?

— У меня все в порядке. Что случилось?

— Посмотри там, у двери.

Я посмотрела. У двери находилась вращающаяся стойка с детскими поздравительными открытками. Я тут же увидела, в чем проблема. Казалось, тот, кто расставлял открытки, хотел причинить Джошу максимум дискомфорта. Вертикальный ряд открыток, мимо которых нужно было пройти, чтобы выйти из магазина, был увешан табличками с цифрами, обозначавшими возраст именинников, для которых эти открытки предназначались. Сверху вниз шли номера 6, 6, 6, 1, 3 и 7. 666 было чуть ли не самым страшным сочетанием цифр для Джоша, а тут к тому же сразу за ним шло число 13.

— Зато в конце есть семерка, — подбодрила я его.