Евгений Федосов - Полвека в авиации: записки академика

• Название: Полвека в авиации: записки академика
• Автор: Евгений Федосов
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Техническая литература
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5-7107-7089-2

Автор этой книги, академик Е.А.Федосов, — генеральный директор одного из ведущих научных центров страны, знаменитого ГосНИИАС (Государственный научно-исследовательский институт авиационных систем), который уже более полувека является головным в области создания комплексов авиационного вооружения. В воспоминаниях Евгения Александровича последовательно, десятилетие за десятилетием, отражены основные этапы послевоенного развития нашей боевой авиации и систем ее вооружения. Перед читателем развертывается целая галерея ярких личностей — генеральные конструкторы и летчики-испытатели, руководители авиапрома и командование ВВС.

Эта книга — убедительное свидетельство того, что пресловутая «эпоха застоя» (конец 60-х — начало 70-х годов) на самом деле была наиболее бурным, драматичным и результативным периодом развития нашей авиации, плодами которого до сих пор живет и еще долго будет жить эта отрасль.

Для широкого круга читателей.

---

Радиобезэховые залы были оклеены специальными материалами, имели входы-шлюзы, что не позволяло электромагнитному излучению проникать наружу, и походили на огромные замкнутые консервные банки с хорошей защитой. Таким образом создавалась чистота радиопространства, где проходила отработка радиолокационной станции «Заслон». Ее главным конструктором был В. К. Гришин из Научно-исследовательского института приборостроения им. В. В. Тихомирова в Жуковском. Создание этого локатора стало своего рода эпопеей, потому что в нем были заложены новейшие по тем временам принципы обработки информации и управления, отличные от тех, что мы имели, используя электромеханическую антенну. Нам потребовалось многолучевое управление, сопровождение самолетом сразу нескольких целей, а это — совсем другая логика, чем у МиГ-25.

Одновременно мы занимались отработкой логики группового взаимодействия МиГ-31. Когда такой самолет летает, он уже не только сам может атаковать цель, но и организует целераспределение, управляя группой других самолетов. И, что еще очень важно, он мог работать в паре с МиГ-23, в качестве летающего командного пункта. Над этим его качеством мы вначале и не задумывались, но когда стали размышлять над проблемами полуавтономных действий МиГ-31 в небе, то поняли, что с этого самолета можно управлять и другими истребителями. Мощность его бортовых вычислительных машин позволяла делать «трассировку» целей, прогноз их траекторий и выдавать целеуказание группе самолетов. Для этого на МиГ-31 появилась специальная цифровая линия передачи команд, которая позволяла сбрасывать служебную информацию на борта других перехватчиков. Таким образом, МиГ-31 взял на себя функции не только летающей зенитной батареи, которая одновременно может обстреливать четыре цели, но и командного пункта группировки самолетов, что очень важно уметь делать в северных районах России. Ведь, как прогнозируется, налет со стороны США всегда будет групповым… Позже, когда появились крылатые ракеты, стало ясно, что нашим самолетам ПВО придется сталкиваться не столько с бомбардировщиками, сколько с отражением налета в основном именно ракет. При этом размножение строя ведет к появлению уже не сотен, а тысяч целей, и в таких условиях пропускная способность и производительность комплекса перехвата становится решающим фактором.

Мы столкнулись с серьезными трудностями при отработке программного обеспечения. Эта проблема возникла давно, потому что первые бортовые цифровые машины не позволяли использовать языки высокого уровня, обладали ограниченными возможностями по объему памяти и быстродействию и чтобы «упаковать» в них нужную программу, требовалось немалое искусство программиста. Эти люди, которые кодировали алгоритмы управления, занимались упаковкой, должны были иметь очень высокую квалификацию, как программисты-системщики. И что же? Они быстро осознали некую свою «кастовость» и стали диктовать условия руководителям работ. Чтобы поднять цену своего труда, они старались как можно меньше документировать процесс программирования, держать его в собственной памяти, что вскоре стало узким местом при работе над МиГ-31. Наш коллектив быстро раскусил такую тактику, и мы предприняли ряд попыток создать автоматизированные системы программирования, проверки программ, выпустить ГОСТы… Это не вызвало большого энтузиазма в рядах разработчиков программ, они не очень охотно нас поддерживали в подобных начинаниях. Только в 90-е годы нам удалось создать систему нужных стандартов, когда мы перешли на языки высокого уровня, получили быстродействующие машины, и программирование из искусства превратилось в ремесло. Американцам было проще — они опережали нас в создании электронной базы, а мы, с худшим оборудованием, вынуждены были действовать по принципу «голь на выдумку хитра». И в математике мы поэтому вышли на уровень искусства. Так что МиГ-31 как бы подстегнул процесс создания сложных программных комплексов. Они существовали и раньше — на Су-24, Су-24М, Ту-22М, Ту-95, но, пожалуй, самым сложным из них стал комплекс МиГ-31.

В общем, чем больше у себя в институте мы уходили в глубину исследований возможных сценариев развития событий, в которых придется участвовать МиГ-31, тем сложнее становилась логика алгоритмов управления, с последующим переходом на программы цифровых машин. Возникли проблемы в области индикации, с помощью которой летчик и штурман-оператор могли оценивать воздушную обстановку, проблемы ориентирования… Так что наш комплекс полунатурного моделирования МиГ-31 усложнился до предела, но, в конце концов мы пришли к тому, что с его помощью могли в условиях зала проигрывать все мыслимые и немыслимые «воздушные бои». При этом мы выставляли ему все виды радиопомех, которыми на то время владел противник…

Все эти работы заняли более восьми лет, в начале 80-х годов МиГ-31 был принят на вооружение ПВО и до сих пор не имеет аналогов в мире. Наиболее близким ему по своей идеологии был американский F-14, палубный перехватчик. Он тоже мог вести многоканальный обстрел, но его механическая антенна сканировала обстановку в пределах одной строки (такой, как строка развертки на экране телевизора) — строка за строкой. И только когда в одной из строк появлялось несколько целей (до четырех) — тогда F-14 мог их атаковать одновременно. Но это очень редко случается, чтобы цели выстраивались в одну строку… Наша же антенна позволяла обстреливать их на разных высотах, дальностях и т. д. F-14 также не умел управлять групповым боем, действовать полуавтономно… Это объяснимо, поскольку американцы никогда не стояли перед острой проблемой организации перехвата и отражения массированного воздушного налета со стороны СССР, поскольку мы исповедовали оборонительную доктрину и не имели больших авиационных группировок. Наступательную стратегию мы строили на основе баллистических ракет… Поэтому в США и нет мощной системы ПВО. A F-14 создан был для охранения авианосцев, группы военно-морских кораблей, поэтому к нему предъявлялись более скромные требования, так как массированный групповой налет на эти корабли практически исключен.

В общем, создание боевого комплекса МиГ-31 подняло на более высокий уровень возможности всей нашей системы противовоздушной обороны. А с вводом в строй зенитной системы С-300П и С-300В мы получили такую систему ПВО России, которая по своей мощи и силе не имеет аналогов в мире и по сей день. Хотя старение техники неизбежно будет проделывать в ней «бреши», если с этим процессом наше государство не станет бороться так, как того требует сейчас международная обстановка. Но МиГ-31 пока на своем участке достаточно эффективно держит оборону. Это подтвердил ряд маневров и военных учений, проведенных в последующие годы — МиГ-31 очень эффективно работал при перехвате крылатых ракет, высотных целей. Диапазон его работы располагался от предельно малых до предельно больших высот, чем не обладал ни один перехватчик в мире.

Таким образом, на мой взгляд, МиГ-31 стал «лебединой песней» Советского Союза в деле создания истребителей-перехватчиков. После этого шло лишь его совершенствование — мы заложили МиГ- 31 М, в котором облагораживались отдельные режимы, усложнялись процессы обработки сигналов и т. д., но я бы назвал их чисто эволюционными.

Наряду с работами по созданию самого МиГ-31 шло рождение и новой ракеты для него — К-33, дальность полета которой довели до 300 километров, что значительно перекрывало возможности наземной зенитной ракеты. Это достигалось тем, что К-33 «забрасывали» на высоту почти 30 000 метров, и уже оттуда она шла к цели по баллистической траектории, а когда сближалась с ней — включалось самонаведение. Мы, как бы использовали ее естественные баллистические возможности, а не только энергетические, за счет чего резко и возросла дальность полета. Такой подход родился в стенах нашего института — у нас формировалась идеология, а разработка самой ракеты была поручена КБ «Вымпел», которое возглавлял главный конструктор Г. А. Соколовский. Правда, ее немножко «испортили», так как Г. Е. Лозино-Лозинский настоял, чтобы ее «утопили» в специальные углубления в фюзеляже МиГ-31. Сделано это было в целях уменьшения аэродинамического сопротивления, но, на мой взгляд, тяговооруженность перехватчика была настолько высокой, что К-33 можно было спокойно пристроить и под крыло. А так получилась некая спецракета «индивидуального пошива», которую ни на какой другой самолет кроме МиГ-31 не подвесишь.

Впервые на этой ракете было применено командное управление с переходом на самонаведение. Это позволяло при групповом отражении налета противника пустить ракету по одной цели, а в случае необходимости, пока она не перешла на самонаведение, перенацелить ее в другую точку. Более того, сделать это так, чтобы она шла на цель, которую атаковал другой самолет, а он воспринимал бы ее уже как «свою», хотя она была пущена совсем не им.