Сборник Сборник - Беломорско-Балтийский канал имени Сталина

• Название: Беломорско-Балтийский канал имени Сталина
• Автор: Сборник Сборник
• Издательство: ОГИЗ «История фабрик и заводов»
• Жанр: История
• Год: 1934

Книга представляет собой коллективный труд 36-ти писателей под редакцией М. Горького, Л. Авербаха, С. Фирина.

История строительства Беломорско-балтийского канала им. Сталина, осуществленного по инициативе тов. Сталина под руководством ОГПУ, силами бывших врагов пролетариата. Яркие примеры исправительно-трудовой политики советской власти, перековывающей тысячи социально-опасных людей в сознательных строителей социализма.

В 1937 году весь тираж этой книги был изъят из обращения и уничтожен. Репринт издан в 1998 году анонимным издателем.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Наталья Криворучко, как раз в тот день освобожденная врачом от работы, отдыхала и благодушествовала.

— Вошь эту мы в корне уничтожили, — рассказывала она одной из «новеньких», из деревенских. — Свидания мы разрешили. Нам начальник сказал: «На вас все смотрят, раскрыв глаза, и ждут от вас чудесных действий». Ну, мы и показали себя. За это нам почет и уважение. Если я нездоровая, то меня докторица освобождает от работы. И никто меня, больную, не может заставить встать в гололед, раз в приказе сказано: чтоб была забота.

— А питают вас как следовает быть? — жадно спросила «новенькая».

— А как же. За каждую сверхработу добавляют пайку. А как же.

В эту минуту гул тревоги нарушил ночь. За окном пробежали люди: все в одну сторону. «Перемычка!.. Вода!.. Перемычка!..»

Женский барак дрогнул. Маслова, бригадир, вскочила первая, оделась и крест-накрест подвязалась платком. Крикнув: «Не копаться!.. Сами понимаете!..» — она открыла дверь, и тотчас же ее поглотила ночь и черный унес ветер.

— А ты куда? Ты же больная? — спросила «новенькая».

Но Натальи Криворучко уже не было в бараке.

В эту ночь уровень озера Выг внезапно повысился. Грозная черная вода порвала насыпную перемычку и начала заливать котлован. За котлованом, за его земляным гребнем, незаконченный, неокрепший лежал 182-й канал.

Вода заполнила выемку, весенний ветер гнал ее все выше и выше: через гребень. В первый миг паника охватила людей, работавших на дне канала. Они бросали тачки, Лопаты, шапки и варежки. Они падали в грязь и скользили, выбираясь наверх, по откосам. Ледяные капли летели им в лицо. Свет электрических фонарей бешено крутился в воде. Вода шла за людьми по пятам.

Но из бараков уже спешили на помощь.

— Куда? Куда? — кричала бежавшая Наталья Криворучко. — Чего испугались?! Воды испугались! Вот мы сейчас… Мы, прачки, мы это умеем. Вот мы сейчас!..

И она первая вошла в человеческую цепь, в живой конвейер.

Всю ночь наполняла она землей мешок и передавала соседу, а тот еще дальше, туда, к перемычке, которую надо было отстоять какой угодно ценой.

В конце, когда мешков нехватило, она сорвала с себя платок, большой платок, подарок из Москвы, теплый, как одеяло, и, набив его землей, бросила в жадную пасть воды: «Подавись!»

И тогда люди вокруг засмеялись — так понравилась им Наталья Криворучко. «Прачки — их вода боится, они ее мылом кормят», заговорили вокруг.

Люди работали до утра. К утру вода остановилась. 182-й канал был спасен.

Тогда только вернулась в барак Наталья Криворучко. Без платка она озябла. Глина облепила ее выше колен. На обветренном лице ярко горел простуженный нос. Волосы прилипли к мокрым щекам.

— Подумать только, как вы работали, — льстиво встретила ее «новенькая». — Это ужасти-ужасти, как вы, больная, работали. Уж, я думаю, какой вы паек за это получите, ну, просто царский паек, я думаю, получите.

— Паек? Эх, дура, дура… — сморкаясь, плача и смеясь, ответила ей Наталья Криворучко.

Об этой же ночи рассказывает и другая ударница — Павлова.

«Вода быстро наполнила котлован и стала приближаться к гребню. Тысяча человек сразу кинулась навстречу реке с мешками и камнями.

Вышла как бы драка, стенка на стенку. С одной стороны Выг, с другой — воры. И никто не хотел отступать. Мы поднимаем гребень, а река лезет выше, мы ей затыкаем горло мешками, а она показывает язык в щели. До того доходило, что люди брались за руки и грудью держали воду, пока другие поднимали гребень.

Я тоже на гребне была и так разгорячилась, что даже холода не чувствовала. Так прошла ночь. Стало светать. А мы все держали Выг, и народу становилось все больше и больше.

Огляделись как следует только в бараке. Печка горит, а чайник на ней пустой. Кругом стоят женщины из нашей бригады. И все мокрые. Ото всех пар идет. Все громко кричат и вспоминают, где кто был.

На всю жизнь такая ночь только один раз человеку приходится».

Третьего мая в центральный штаб поступает новый договор: на соревнование между 6-м и 7-м боевыми участками. В этом договоре люди обещают всяческие отставания к 10 мая прекратить.

— К 10 мая? Увидим.

Но 5 и 6 мая не вносят каких-либо заметных изменений.

В Тунгу де происходят слеты: ударников — тридцатипятников 6-го участка и инженерно-технического персонала. Говорят все о том же: позорном и ужасном прорыве. Говорят крепко, ядовито и деловито. Слабые бригадиры и десятники сняты.

Фаланга бурильщиков в составе двух бригад выезжает из 1-го краснознаменного боевого участка на помощь скальникам 6-го боевого участка. Фаланге этой за ее высокие производственные показатели в апреле было вручено красное знамя штаба и выдана почетная грамота.

Фаланга бурильщиков Буслаева и Боровика выполняет по-боевому свои обязательства. Средний показатель выработки фаланги 178 процентов.

В Тунгуде положение улучшается. Сводки уже сообщают, что число отстающих бригад снизилось: вместо 76 их теперь уже 26, а средняя выработка отстающих бригад поднялась: вместо 62 стало 76 процентов. В каждую отстающую бригаду пущено несколько активистов и передовиков-рекордистов. Но разве это выработка, разве это решительная борьба с отставаниями? Нет, неладно в Тунгуде.

День 17 мая объявляется днем рекордов.

17 мая трудколлектив «Победитель» обернулся так ловко, что каждые его пять человек грузили вагонетку в 4 минуты. 15 вагонеток в час, по три на человека.

Пожалуй, Тунгуда вытянет.

15 мая в 17 часов члены коммуны встали на работу.

37 часов в грязи, по горло в воде, они вкладывают грунт куб за кубом в огромную брешь дамбы.

17 мая в 6 часов промоина была закрыта.

В брешь дамбы вложено 1 270 кубических метров грунта. Это составляет 425 процентов нормы на каждого члена коммуны «кроме воды и грязи, которая лилась на наши тела».

Агитбригада

В эти дни в 6-м отделении был организован повенецкой агитбригадой коллектив из 57 человек им. тов. Фирина. В «день рекордов» коллектив вышел на производство под оркестр. Гитары, гармоники и мандолины шли с ним на штурм.

В дни аврала на 182-м канале коллектив сорок два часа не сходил с производства. В середине второй ночи, когда от долгой работы и пронзительного весеннего воздуха чувствовался уже легкий озноб, на участке появилась повенецкая агитбригада. Ослепительный свет прожекторов выхватил из темноты фигуры и лица агитбригадников.

Вышел парень с гитарой, бывший вор. Он вступил в самый свет, где в сильном косом луче роились частицы воздуха. Сверкающий парень оглянулся на своих, подал знак подбородком, и вспыхнула песня:

У буржуя за границей
Скрюченные пальцы.
Поперек им горла стали
Красные канальцы.

Пусть не верит заграница —
Ошибется, дура,
Тут у каждого братка
Во — мускулатура.

(И. Терентьев)

После чего раздались такие аплодисменты, что штрафной поп в дальнем изоляторе, приняв их за взрывы, плюнул: «Тьфу, и днем и ночью терзают, рвут божью землю».

Но разные бывают агитбригады, и не все они умеют включаться со своим репертуаром в боевую жизнь лагерей. Год тому назад весной, в Телекине хотя бы, было совсем другое.

На передних скамьях сидели те из подрывников и бурильщиков, чья выработка была не меньше 150 процентов. Чем выше была выработка, тем лучше были места. Там сидели ударники и рекордисты. Завтра на рассвете они должны были снова сверлить и рвать упорную телекинскую скалу, но в данную минуту они интересовались выступлением штурмовой бригады центрального театра, посланной сюда из Медгоры. Занавес раздался. Были исполнены вокальные и хореографические номера, увертюра из «Орфея в аду», ария из «Продавца птиц» и «Испанские пляски в таверне».

— Следующий номер нашей программы — «Конек-Горбунок», — объявил ведущий.

— Набили ему холку, оттого и горбунок, — оживленно заговорили гужевики. — То-то и оно!

Они жадно глядели на сцену, но там мелькали яркие ткани, двигались икры. Не то!

В конце вечера певец запел: «Смейся, паяц». Тяжелый гул заглушил тенорок.

«Неужели аплодисменты?» — спросили за кулисами.

— Взрывы, да не те, — мрачно ответил завклубом.

— Вот тебе и смейся, — заговорил зрительный зал.

Это было время, когда центральный театр и его агитбригады изо всех сил старались копировать ГАБТ и МХАТ. Они ставили сцену в корчме из «Бориса Годунова», «Свадьбу Кречинского» и скетч «Покинутая». Агитбригадники медлительно репетировали, «вживались в образ» и мечтали в день окончания канала поставить «Лакмэ».

Повенецкая агитбригада

Первая, подлинно лагерная агитбригада зародилась в Повенце. Наиболее драматически одаренными оказались тридцатипятники. Им был свойственен пафос, юмор, чувствительность. У них оказался богатейший ассортимент улыбок и интонаций.