разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2010

• Название: Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2010
• Автор: разные
• Издательство: САМИЗДАТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012

Содержание:

№ 1

**Валерий Гвоздей. HETPИBИAЛbHЫЙ ПODXOD

**Пауль Госсен. ЗЕЛЁНЫЙ ОХОТНИК

№ 2

**Алексей Казовский. ЭКСПЕРТ

**Андрей Краснобаев. ПЛАНЕТА ДОЖДЕЙ

**Валерий Гвоздей. НЕОКОНЧЕННЬЙ РОМАН

№ 3

**Андрей Самохин. ЗЛЫЕ ВОЛШЕБНИКИ ЗАПРЕТНОГО ГОРОДА

**Валерий Гвоздей. НА ПАРИТЕТНЫХ УСЛОВИЯХ

№ 4

**Владимир Марышев. ЗАИГРАЛИСЬ

**Юрий Антолин. ВЕЛИКИЙ ЭЛЕКТРОНЩИК

**Валерий Гвоздей. ВСЕЛЕНСКИЙ ФОРУМ ГУМАНОИДОВ

№ 5

**Валерий Гвоздей. ЛЕВЫЙ БИЗНЕС

**Елена Красносельская. ДОГНАТЬ ПРОШЛОЕ

№ 6

**Майк Гелприн. ПО КРУГУ

**Валерий Гвоздей. СЛОЖНЫЙ ВОПРОС

№ 7

**Валерий Гвоздей. НАЧАЛО

**Юрий Молчан. ДОБРОВОЛЕЦ

**«ДУХ ДЫШИТ ГДЕ ХОЧЕТ»

20 ответов фантаста Александра Зорича на вопросы Дениса Чекалова

№ 8

**Валерий Гвоздей. ДЕНЬ СПАСЕНИЯ

**Татьяна Глекова. МАНЯТ МЕНЯ ИЗМЕНИЧИВЫЕ ДАЛИ

**Владимир Мырышев. ХОЗЯИН

№ 9

**Валерий Гвоздей. ПЕРИОД СТАНОВЛЕНИЯ

**Юрий Молчан. СВЕТ ОСЕДЛАВШИЕ

**Андрей Краснобаев. Я, НЕ РОБОТ!

№ 10

**Валерий Гвоздей. ТИР

**Владимир Марышев. ЧУДО-ДЕРЕВО

№ 11

**Сергей Красносельский. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

**Валерий Гвоздей. ВЕЧНЫЕ ЦЕННОСТИ

№ 12

**Валерий Гвоздей. НОВЫЙ УРОВЕНЬ

**Андрей Краснобаев. ЛАБИРИНТ

**Сергей Семёнов. 24:37

_{Рис. Николая ДОРОНИНА}

---

— Мудрено, — сказал Туманов. — А смысл? Для чего умница природа всё это придумала?

Гвоздев вздохнул и выронил из пальцев веточку.

— Мы, наверное, никогда не узнаем… Да, кстати, существует ещё дополнительная гипотеза. Дескать, по истечении своего жизненного цикла эти существа возвращаются в наш мир. Понимаешь, ребята однажды увидели возле Чудо-дерева какой-то тёмный предмет, вроде кокона, и решили, что это и есть «бабочка», вернувшаяся в страну детства. Но подтвердить догадку не удалось. Шёл сильный дождь, и загадочный кокон смыло в реку прежде, чем они смогли подойти поближе. Такие вот дела… Ну, пошли? Они поднялись. Однако сделать им удалось всего несколько шагов. Позади раздался знакомый, только более громкий, хлопок, и жаркая волна сбила их с йог. Не меньше полминуты они пролежали неподвижно, опасаясь новых сюрпризов, затем осторожно повернули головы назад.

Возле корней Чудо-дерева корчились умирающие язычки пламени, а сквозь них проступали контуры какого-то тёмного продолговатого предмета, накрытого, казалось, просторным плащом. Гвоздев с Тумановом поднялись. Последний язычок огня превратился в тоненькую струйку дыма. Теперь не оставалось сомнений, что в центре круга выжженной травы лежала «бабочка», завёрнутая в свои крылья так, что снаружи оставалась лишь голова. Гвоздев медленно приблизился к обитателю Пеллы. Поколебавшись, Туманов двинулся следом. Да, перед ними, несомненно, было разумное существо! «Лицо» хозяина планеты напоминало фантастическую маску, и инспектор был готов поклясться, что оно — застывшее, холодное — всё же содержит определённое выражение.

Да! Пеллианец, похоже, завершил свой путь, взяв от жизни всё, что она могла предложить, не жалея о чем-то не осуществившемся. Его лицо выражало глубочайшую удовлетворённость и, как показалось Туманову, ожидание полёта в иные, высшие сферы. Мёртвые глаза смотрели точно в зенит.

Туманов не мог себя больше заставить сделать хоть шаг, но Гвоздев подошёл к «бабочке» вплотную и распахнул крылья. Обнаружились две маленькие ручки, сложенные на груди. И в них что-то было! Какая-то красивая пушистая метёлка, полосатая, как хвост енота.

Гвоздев посмотрел на Туманова и развёл руками:

— Вот этого я уже не понимаю. Что-то абсолютно новое!

Туманов наконец пересилил себя и шагнул вперёд.

— Ты прав, — сказал он, беря метёлку в руки, — тут всё чертовски запутано. Но меня внезапно осенило. Знаешь, что это за штука? Семя Чудо-дерева! Ваш Адамс не ошибся, но, сказав «А», надо было сказать и «Б». Дерево тоже существует в двух мирах! Семена появляются в том, «потустороннем», а прорастают в нашем. Причём возникают вовсе не из плодов, а из каких-то особых органов, неизвестных нам. «Бабочка» будет лежать на берег}' пока не начнётся ливень и не смоет её в реку. Она поплывёт по течению и в конце концов где-нибудь пристанет к берегу. И па том месте из полосатой метёлки вырастет Чудо-дерево. Потрясающе, правда? Гвоздев молчал. Надо было спешить на станцию, будить учёных, готовить аппаратуру. Но они всё стояли возле «бабочки» и не могли оторвать взгляд от её глаз, устремлённых в небо.

№ 11

Сергей Красносельский ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

«И был день, и была ночь — день первый»

Мы с Дейвом стояли в нашем саду. Дневная программа была завершена, но мне казалось, что нужно ещё что-то важное выяснить сегодня…

Мы болтаемся здесь уже восемь месяцев, а конца по-прежнему пе видно… я мельком взглянул на Дейва. Дейв помолчал, потом заговорил бесстрастно и размеренно.

Предстоящий эксперимент — первое предприятие подобного масштаба в истории Человечества. Сложность его такова, что предусмотреть все возможные последствия практически невозможно…

Я посмотрел па пего в упор, и он осёкся.

— Зачем я тебе всё это говорю, Пик? Ты всё понимаешь пе хуже меня. Зачем ты затеваешь каждый раз эти ненужные разговоры?..

Я бы мог ответить, что ненужные затеваю потому, что мне опротивели нужные — деловые обсуждения и «непринуждённое» общение по психологическому практикуму Джилса. И ещё я подумал, насколько приятнее было бы жить и работать, если бы на месте Дейва был простой и незатейливый робот с несложной программой. Но этого я не сказал, а произнёс с лёгким надрывом:

— Я готов просидеть здесь ещё восемь месяцев, лишь бы от этого был хоть какой-то толк.

Дейв посмотрел на меня с явным недоверием.

— Ник, мы много раз говорили о том, что ещё не время начинать эксперимент, так как нельзя с полной определённостью сказать, какое сочетание микроорганизмов окажется оптимальным и какие могут быть побочные эффекты.

Нет, его тупость порой бывает поразительна!

Неужели ты не понимаешь, Дейв, что этим исследованиям не будет конца?! Я слышу об Эксперименте с детства, почти 20 лет. Из-за него я не стал космолётчиком, а сделался селекционером. Руководителей завораживает масштаб, никто не решается начать. Но ведь когда-то начинать придётся. Так мы с тобой никогда не увидим эту планету зелёной!

— Увидим, Ник, обязательно увидим. И эксперимент начнём, и результаты увидим.

Конечно, начнём… Когда, как говорили в старину, «рак на горе свистнет». Можешь прикинуть теоретическую вероятность этого события.

Он посмотрел па меня долгим, невероятно спокойным взглядом.

— Слушай, Ник, давай прекратим этот никчёмный разговор… И пойду-ка я спать. Да и ты пе возись. Завтра у пас профилактика, и надо хорошо отдохнуть. Последние слова оп произнёс, уже спускаясь по трапу в жилой отсек. Когда голова его скрылась в люке, я протиснулся между автоклавами, кольцом окружающими весь наш сад, раздвинул ветки и прислонился лбом к теплому пластикату. Где-то далеко внизу поверхность планеты, которую мы никогда пе видим сквозь пелену сверкающих облаков. Прямо перед моими глазами за прозрачной стеной выгибается серебристый бок торовой оболочки. Этот наполненный гелием бублик может бесконечно долго носить нашу лабораторию в небе планеты. У меня возникло детское желание: проткнуть толстый наглый гор и смотреть, как оп будет дрябнуть, испуская гелий. Тогда лаборатория опустится на поверхность, и можно будет хотя бы посмотреть на эту планету вблизи и потрогать её руками.

— Хотя потрогать не удастся. Да и любоваться долго тоже не придётся. Давление шарик выдержит, думал я лениво. — а вот мы в нём начнём поджариваться…

Впрочем, если даже проткнуть тор — ничего не будет. Там столько уровней безопасности… Я в последний раз взглянул на белёсое брюхо и отвернулся.

Что бы такое всё же сломать? Почему психологи не предусмотрели возможности столь естественного желания? Их бы сюда, чтобы узнали, как может опротиветь за восемь месяцев всё это однообразие космическая рутина, ничем не лучше какой-нибудь агрохимической лаборатории на Земле. Даже хуже, там можно выйти за дверь и пойти по утоптанной, нагретой солнцем тропинке. Босиком. И дойти до речки, мелкой и прозрачной. Войти в воду по колено, и рыбёшки, кажется, они называются «пескари», будут с налёта ударяться в икры.

Я с усилием вынырнул из потока воспоминаний, не давая увлечь себя слишком далеко. Чего, кстати, не рекомендуют и наши мудрые психологи.

Протиснувшись между автоклавами обратно в сад, я огляделся.

— А что, здесь неплохо! — произнёс я с фальшивым оживлением и пугливо оглянулся на люк в жилой отсек.

Здесь, в самом деле, было неплохо. Вся верхняя половина прозрачной четырнадцатиметровой сферы довольно плотно заполнена разнообразной растительностью. Сад даёт нам кислород и пищу. Если считать нас с Дейвом, получается замкнутый биоценоз. И ещё сад создаёт иллюзию пространства. Если стоять посредине, кажется, что ты в дремучем лесу. Но я-то знаю, что через десять шагов упрёшься в проклятый пузырь.

Впрочем, обычно наш садик исправлял мне настроение ребята, которые его устраивали, знают своё дело. Но сегодня никакой психотерапии не получалось. Возможно, эта смута в душе была мне чем-то дорога?

Над головой, вскрытой среди ветвей клетке послышалось квохтанье курицы. Яйцо снесла, дура, и радуется. А чему радоваться — одни и те же яйца всю жизнь. Те же, что несли её праматери на каком-нибудь крестьянском дворе в прошлом тысячелетии.

И никакого прогресса. Не знает даже, что она в космосе. Тут я вспомнил, что мне предстоит ещё сегодня брать пробы и анализировать их. А ещё представил, как Дейв со свежими силами возьмётся меня завтра обрабатывать, и чуть не взвыл от тоски. Однако спустился в лабораторию, окружающую кольцом «под землёй» жилой отсек, и всё же занялся пробами. Однако упростил себе задачу, не стал ничего анализировать, а просто набрал на пульте код автоматического отбора проб из всех автоклавов. Это было явным нарушением инструкции. Но какое-то полуоправдание промелькнуло как тень на периферии моего сознания: сегодня это будет правильно. Сам я уселся в кресло и бездумно смотрел, как на экранах выстраивались колонки цифр и пульсирующие линии протягивались через весь экран. В этих замерах и состоит смысл нашего пребывания тут. В тридцати пяти автоклавах, запрятанных среди зелени, помещались культуры микроводорослей и бактерий. Они живут и плодятся там, в атмосфере планеты под давлением разных высот. А мы измеряем продуктивность, скорость размножения, поглощения углекислого газа, выделения кислорода. Всё это нужно для того, чтобы выбрать самых перспективных и выпустить их в атмосферу планеты. Чтобы они переработали её и сделали пригодной для дыхания людей. Нужных микроорганизмов на Земле не оказалось. Их пришлось выводить долго и скрупулёзно.