Анатолий Маркуша - Ученик орла

• Название: Ученик орла
• Автор: Анатолий Маркуша
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1957

Дебютный сборник рассказов Анатолия Маркуши.

---

Пастухов внимательно разглядывал двухкилометровку, присматривался к её контурам, намечал план полёта. Постепенно решение сложилось так: идти вдоль телеграфной линии до озера, повернуть на север и по восточному берегу подняться до отметки «212». Так лететь было немного дальше, но надёжнее.

В четверть двенадцатого Пастухов стартовал. Строго по разработанному плану вёл он свою машину. Земля разворачивалась перед ним однообразной белой равниной. Пожалуй, никогда раньше, не ощущал Пастухов с такой ясностью и убедительностью, что лучшие друзья лётчика в маршрутном полёте — компас, часы и указатель скорости. Хотя всё внимание его было занято теперь пилотированием машины, из головы не выходила беспокойная мысль: «Посадка в считанных километрах от государственной границы. Минуты полёта, а там — враги».

До сопки оставалось километров десять, когда мотор неожиданно стал сбавлять обороты. Тяга падала катастрофически быстро, считанные метры высоты не оставляли времени для размышлений. Пастухов сел. Лыжи скользнули по снегу, и самолёт покатился. Прямо перед собой Пастухов увидел вышку. Это была отметка «212». До заставы — рукой подать, а машина вот-вот остановится, и тогда попробуй доберись по этому проклятущему снегу… Пастухов был хорошим лётчиком и отличным солдатом, а солдат твёрдо знает: что бы ни случилось, приказ должен быть выполнен; приказ есть приказ.

Решение надо было принимать в те немногие секунды, за которые самолёт не успеет остановиться, приклеиться к снегу. Пастухов попробовал дать полный газ: он выигрывал время, ещё две-три лишние секунды. Машина, вздрагивая на кочках, продолжала движение по курсу. Решение пришло сразу. Мотор трещал и выбрасывал чёрные клубы дыма, но тяги хватало, чтобы двигать машину по снежному насту.

Пастухов не прилетел, а въехал на заставу. Срочный груз прибыл вовремя.

О прибытии самолёта с валенками начальник погранзаставы донёс так:

«Летчик Пастухов прибыл на заставу в 12.25 лётным по-пешему. С установлением автосвязи высылайте техпомощь.

Старший лейтенант Сухов».

Три гайки

Злой сибирский мороз уже много дней и ночей подряд жал землю. Трудно было дышать. Холод пробивал даже меховые комбинезоны, добирался сквозь унты до самых пяток.

У всех нас, обитателей степного аэродрома, была одна мечта — согреться. Да не так, чтобы подержать над огоньком руки, а по-настоящему — прогреть все кости. Баня с веником, с горячим полком, чтобы воды вволю, представлялась нам в ту зиму пределом человеческого счастья, почти неземным блаженством.

В один из таких пронизанных стужей и ветром дней, когда соседний городок был по уши занесён колючим снегом, когда то и дело рвались от мороза телеграфные провода, на моей машине отказал стартёр.

— Плохо, — сказал механик Алексеев, услышав мои слова о случившемся. — Хуже, однако, не придумать сейчас работки.

— Что ж делать, Григорий Иванович?

— Как — что? Снимать стартер. Смотреть. Ремонтировать.

— А как снимать-то? Мороз. В рукавицах к стартеру не подлезешь — поставлен больно тесно.

— Что мороз, того он не спрашивает. На границе живём. Надо.

Четыре часа трудился Алексеев на холоде, только изредка забегая в землянку погреть руки и покурить. Когда стартёр был снят и внесён в помещение, от него, как от глыбы льда, ощутимо тянуло холодом.

Я взглянул на руки механика. Распухшие, красные, с поломанными чёрными ногтями, они казались обваренными кипятком.

Пока электрики разбирали и ремонтировали стартер, Алексеев сидел в глубокой задумчивости.

— Ты что, Григорий Иванович, загрустил? — спросил я.

— Снято оно, снято, а ставить как? Подходы, сами знаете, какие. Одетым лезть неловко… Верхнюю гайку, куда ни шло, заверну, а к нижним как подсунуться?..

Через час механик снова ушёл к машине.

Поставить стартёр на крепёжные шпильки было минутным делом, но накинуть на резьбу и завернуть гайки казалось вовсе невозможным.

Голые пальцы немели через несколько секунд, гайки валились из рук… Раз за разом Алексеев повторял безуспешные попытки закрепить стартёр, однако лишь одна из четырёх гаек села, как говорят механики, на своё законное место.

Алексеев задумался, потоптался у машины, потом растёр руки сухим обжигающим снегом, плюнул на указательный палец, приморозил к нему гайку и таким живым «ключом» усадил её на шпильку. Через минуту была завернута ещё одна гайка, а ещё через пять минут весь стартёр плотно сидел на месте.

Машина вернулась в строй.

Три шестигранные белые отметины на пальцах старшины Алексеева остались пожизненной памятью об этом дне.

Это было на Чёрном море

Объект предстоящей разведки был хорошо знаком лейтенанту Посохову. На аэродроме, где теперь базировался противник, Посохов начинал свою лётную жизнь. В мирное время этот аэродром принадлежал военной авиашколе. На нём бывший курсант Посохов выполнил свой первый самостоятельный взлёт.

Он отчётливо помнил светло-зелёный лоскут лётного поля, раскинувшийся над тёмным каменистым обрывом морского берега; он видел расположение самолётных капониров и бесконечные лунки зенитных точек. Он представлял себе все мельчайшие подробности аэродрома так, будто не два года войны, а только два дня прошло с тех пор, как он улетел с родного поля.

Вот уже неделю лётчики полка пытались определить, что за авиация теперь на школьном аэродроме, как она расположена. Но все попытки заканчивались безуспешно.

Зенитный огонь противника не давал нашим лётчикам приблизиться к цели. Трое разведчиков не вернулись с задания, остальные прилетели ни с чем. А точные данные позарез нужны были штабу. Школьный аэродром, ставший авиабазой противника, тормозил наступление целого корпуса.

Посохов думал.

«Зайти с моря бреющим?.. Не годится — толком разглядеть ничего не успеешь, а на отходе от цели зенитки запросто снимут. Подкрасться в лучах солнца, проскочить над аэродромом на предельной скорости?.. Нет, и это не годится — десять секунд над целью ничего не дадут, и опять же отход не обеспечен».

Посохов думал.

Он шагал из угла в угол тесной штабной землянки и никак не мог найти правильного решения. Врываться на чужой аэродром бреющим — этому его учили в школе. Подкрадываться к объекту в лучах солнца — этому его тоже учили. Но и противник не дурак: и он проходил курс военных наук в своей школе, и он сдавал зачёты…

В лоб его не взять. Здесь ни одна стандартная схема не годится. Надо найти какой-то новый, необыкновенный ход, надо сказать своё особое слово… Но где этот ход, кто подскажет это слово?

Посохов думал:

«Море… солнце… обрыв… Обрыв? Да-а, обрыв…»

Если бы до вылета Посохов доложил мне о своём плане действий, я бы, наверно, никогда не дал ему разрешения на этот полёт. Но победителей, как известно, не судят, и теперь мне остаётся только рассказать вам, что выдумал этот отчаянный вихрастый парень с цыганскими глазами, такой бесшабашный на земле и такой предусмотрительный в воздухе.

К аэродрому противника Посохов приблизился на высоте метров в четыреста. Он летел на небольшой скорости, ничем не маскируя своего подхода к цели. Он ждал первого залпа зениток и больше всего боялся, как бы шальной снаряд этого первого залпа не зацепил его машины. Наконец впереди и с боков выросли чёрные султаны разрывов, красные нитки-трассы расшили небо.

Резко раскачивая свой самолёт с крыла на крыло, Посохов выпустил шасси.

И сразу, как по команде, смолкли зенитки.

События разворачивались строго по плану. Снижаясь, он заходил на посадку. Аэродром лежал перед ним как на ладони: восточную стоянку занимали ближние бомбардировщики, южную — истребители; их было много — не меньше полка. У самого домика бывшей комендатуры раскинули свои могучие тёмные крылья два транспортных корабля. Всё было ясно: и размещение машин и система огня.

Посохов сделал последний разворот. Перед ним была посадочная полоса притихшего чужого аэродрома. Даже дежурное звено не запустило моторов.

Посохов думал:

«В школах вам этого не преподавали. Сдаваться сами выучились, сволочи! Ждёте? Ну-ну…»

Он коснулся колесами лётного поля и, не давая самолёту опустить хвост, увеличил газ. Посохов мчался вдоль аэродрома, быстро приближаясь к обрыву. Он был неуязвим: справа и слева от посадочной полосы стояли самолёты противника, любой огонь скорее поразил бы их тесные ряды, чем его одинокую машину.

В самом конце аэродрома Посохов оторвал свой «Як» от земли и нырнул под обрыв.

Теперь ни зенитки, ни дежурные истребители, ни сам чёрт не могли его достать. Он уходил бреющим, забыв на радостях убрать шасси, почти касаясь воды колесами.

…Ищи ветра в море!

За танкистов!

Это было в дни самых тяжёлых воздушных боёв первой половины войны, в те дни, когда новая техника только ещё рождалась, когда на фронте не хватало скоростных машин, когда личное мужество и отвага лётчиков больше чем наполовину решали исход каждого боя.