Ирина Радунская - Четыре жизни академика Берга

• Название: Четыре жизни академика Берга
• Автор: Ирина Радунская
• Издательство: Московские учебники
• Жанр: Техническая литература
• Год: 2007

К ЧИТАТЕЛЯМ

Книга, которую вы держите в руках, это не история с «воскрешениями» и «перерождениями». Это история жизни реального человека в реальном мире. Но для современного молодого читателя она может показаться действительно «потусторонней».

Жизненный путь нашего героя от русского офицера-подводника, впоследствии краснофлотца, до выдающегося советского ученого пришелся на годы, когда наша родина, преодолевая неимоверные трудности, превращалась в могучую мировую державу — Союз Советских Социалистических Республик.

Завеса времени, отделяющая нынешнюю Россию от той страны, чьей наследницей она является, не так уж и велика. Но непредвзятому взгляду трудно пробиться сквозь нагромождение фактов и домыслов, неистового обличения и столь же неистового прославления нашего недавнего прошлого.

В истории жизни Акселя Ивановича Берга, жизни стремительной, напряженной очень точно отражается весь драматизм той суровой, но героической эпохи. Эпохи, оставившей нам великую страну с великой наукой, одним из творцов которой и был А.И. Берг.

Сама книга, написанная еще при жизни героя, несет в себе отпечаток времени. Автор книги известная писательница Ирина Львовна Радунская сумела хорошо передать его ритм, ощущение неудержимого движения. Вперед! Не останавливаться! Не отставать!

Невольно вспоминаются строчки из песен эпохи прорыва:

Здравствуй, страна героев!

Страна мечтателей, страна ученых!..

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца пламенный мотор!

---

Теперь Берг очень редко обращается к дневнику — нагрузка непомерная, международная обстановка крайне напряжена. Берг здоров, работает очень много, но сильно устает. По-видимому, сказываются годы.

«Луцино, суббота, 2 октября 1955 года.

Сегодня ко мне помощником назначили контр-адмирала Вараксина. Я давно об этом хлопотал. Это мне сильно поможет в работе.

Днями собираюсь пойти в отпуск на 3 недели за прошлый год. Осенью мы были с Марьяшей и Мариной в Сочи в санатории Фабрициуса. Там было очень хорошо, я много играл в теннис, мы гуляли, купались.

У нас чудный пес — овчарка Мишка, очень умный и ласковый, мы все его любим. Наш сад здорово разросся и очень красив. Наступает весна! Снегу очень много, больше, чем за все предыдущие годы».

«…Нет, жизнь прожита не напрасно. Хотя я не открыл ни одного нового закона, не сделал ни одного изобретения, но

30 лет работы в области радиоэлектроники, несомненно, принесли немало пользы моей стране. Не знаю, сколько времени мне еще осталось жить и работать, но я горю желанием сделать еще многое. Интерес к работе, делу у меня не остыл, признаков вялости, старости нет — только я устаю скорее, чем раньше.

Но ведь я и работаю много.

Я веду этот краткий дневник вот уже четырнадцатый год!

В нем записана целая история борьбы за новую технику. Прочтет ли кто-нибудь его?»

Это последняя запись в дневнике. Возможно, она стала бы последней вообще, если бы то, что случилось вскоре, кончилось иначе.

А случилось вот что. В июне Берг был послан в Ленинград. Это был 1956 год, упоминание о нем наводит на многие воспоминания. Заместитель министра обороны был занят пятнадцать — двадцать часов в сутки. Выкраивает время для нескольких лекций студентам ЛЭТИ и слушателям военных академий.

Возвратившись из поездки в Кронштадт, успевает посетить Пулково. Ведь он должен быть в курсе достижений и нужд радиоастрономов. А они давно жалуются на все возрастающий уровень помех. Нужно самому убедиться в эффективности новых мер, принятых для защиты от помех диапазона космического водорода — волны двадцать один сантиметр — и других диапазонов, несущих важнейшую информацию о строении и эволюции вселенной. Но несмотря на такую нагрузку, связанную с его прямыми обязанностями, с его научными интересами, с внутренним долгом прирожденного педагога, он не может отказаться от доклада перед рабочей аудиторией или перед активом Ленинградской партийной организации. И когда Берг возвращался обратно в Москву, в поезде в 3 часа ночи с 19 на 20 июня острая боль пронизала грудь, он потерял сознание. Марианна Ивановна и два его адъютанта, которые ехали вместе с ним в специальном вагоне, проснулись от резкого звонка — в последний момент Берг успел нажать сигнальную кнопку. Ночь, перед ними — умирающий человек, врача нет, что делать? Оба адъютанта понятия не имели, что следует предпринять в таких случаях.

Пассажиры поезда были разбужены сообщением по радио, что в поезде находится умирающий и любого врача просят срочно явиться в последний вагон. Сообщение повторялось без перерыва раз десять, пока в вагон замминистра не ворвался запыхавшийся человек. Назвав себя врачом, он распорядился положить на сердце лед. Послали в вагон-ресторан, оттуда приволокли мешок льда, который и был пущен в дело. Результат оказался совсем не таким, которого ожидали. Больной похолодел, пульс почти прекратился. Поезд остановили в Клину, из ближайшей поликлиники прибежала старушка врач, имени которой так и не удалось узнать. Она открыла окно купе, впустила чистый воздух и выбросила весь лед. Дала больному кислород, поставила на сердце горчичники. Словом, сделала все, что могла. Она объяснила Марианне Ивановне, что у ее мужа произошел сердечный спазм. Нужно было дать нитроглицерин, и спазм был бы снят. Возможно, при спазме в сердце образовался небольшой сгусток крови. Надо было положить на сердце что-нибудь горячее, чтобы тромб рассосался, а положили лед.

Старушка провозилась с больным весь остальной путь.

Только благодаря ей Берга живым довезли до Москвы. Останься у него на сердце лед, оно перестало бы биться где-то в районе Клина.

Больного удалось доставить в больницу, но там Марианна Ивановна услышала: безнадежен.

Чем дальше, тем Искусство становится более научным, а Наука более художественной; расставшись у основания, они встретятся когда-нибудь на вершине.

Г. Флобер

Глава 1

И В ШУТКУ, И ВСЕРЬЕЗ

ЦУНАМИ

Чудеса и впрямь случаются во все времена, даже в области медицины. Полтора года Берг боролся за жизнь. Смерть отступила. После трехстороннего инфаркта, поразившего его 20 июня 1956 года в поезде на пути из Ленинграда в Москву, проходят многие и многие страшные месяцы. Июнь, июль, август — Кремлевская больница. Сентябрь, октябрь, ноябрь — санаторий Барвиха. Потом Луцино, дача под Звенигородом. Он все еще очень плох. В середине 1957 года Берга по его ходатайству освобождают от обязанностей заместителя министра обороны СССР.

Снова больница — Кунцево, снова санаторий — Узкое. Когда я познакомилась с ним в октябре 1958 года, это был больной печальный старик. Одинокий — дома трагедия, и он остается совсем один в большой пустой квартире. Без планов — какие планы, когда жизнь держится на уколах. Без надежды — какие надежды, если уже никогда не сможешь работать… Болезнь нашептывала, что в шестьдесят пять лет нереально делать серьезные прогнозы на будущее…

Если бы ему тогда сказали, что через год он будет в эпицентре борьбы за советскую кибернетику; что через три года — 14 июня 1961 года в возрасте 68 лет скажет «здравствуй» своей новорожденной дочурке Риточке; а в семьдесят станет Героем Социалистического Труда, вряд ли бы он в это поверил…

Не поверил бы? Но почему на столике у его кровати все множатся и множатся книги? Почему дежурной сестре приходится силой и хитростью изымать у строптивого больного тетрадки, журналы, прятать очки и авторучку? Темы бесед с врачами все дальше отходят от инфарктных: они спорят о каких-то живых автоматах, сравнивают схемы нервной системы и телефонных станций. Если заглянуть в тогдашние записи Берга, сразу вспомнится его дневник военных и послевоенных лет: в них то же напряжение духовной жизни, та же страсть, та же целеустремленность, только теперь точка притяжения мыслей Берга иная. Не радиолокация, пропитавшая прежние страницы, а нечто другое, имеющее странное и мало кому знакомое тогда название.

…Радиотехника, которая в двадцатых-тридцатых годах показала себя как блестящее средство связи, а в начале сороковых, во время Отечественной войны, — как первоклассное боевое оружие, к концу сороковых годов переходит в стадию почти буйного, феерического цветения. Она дает неожиданный выход в виде электронных вычислительных машин, продукта человеческого мозга столь дерзкого, что их стали возводить в ранг «искусственного мозга». И вокруг нового порождения радиоэлектроники разгорелась такая борьба, что волей-неволей электронные вычислительные машины стали боевым идеологическим оружием.

Людям свойственно увлекаться. Эта черта присуща нам так же, как способность мыслить и трудиться. И не удивительно, что рождение электронных вычислительных машин воспламенило фантазию не только обывателей, но и литераторов и ученых.

Газеты, журналы и книги всего мира запестрели всевозможными прогнозами о благах, которые несет человеку «электронный мозг», и об опасностях, таящихся в его потенциальной мощи…

Я оттолкнусь от собственных воспоминаний, от своей первой встречи с новой наукой и своего впечатления. Оно не многим отличалось и от впечатлений обывателя (потому что в тот день в первый раз в жизни я услышала о кибернетике), и от восприятия инженера, так как я уже была студенткой радиотехнического факультета и мне было легче многих понять суть услышанного.

Это было в начале пятидесятых годов в Центральном доме Красной Армии, где происходила очередная научная сессия Общества радиотехники и электросвязи имени Попова. Среди многочисленных докладов числился один с коротким названием «Кибернетика». Автор доклада — известный чешский академик, математик и философ Э. Кольман.

Доклад произвел потрясающее впечатление. Это были какие-то фантастические предсказания, почти мистические откровения. Поражало и построение доклада. Как будто на ваших глазах докладчик брал в руки яблоко, очищал его и… под кожурой обнаруживался цыпленок. Ученый говорил о хорошо известных аудитории вещах — электронике, автоматике, математике, о законах, управляющих работой машин. Но вдруг как-то оказывалось, что вы начинали за всем этим видеть и ощущать, как живет человеческий организм, как мыслит мозг! По тем временам это были почти кощунственные сопоставления, но красивые, заманчивые аналогии и прогнозы сразу брали вас в плен. Не удивительно, что кибернетика не вошла — ворвалась в эпоху.