Нина Соротокина - Императрица Елизавета Петровна. Ее недруги и фавориты

• Название: Императрица Елизавета Петровна. Ее недруги и фавориты
• Автор: Нина Соротокина
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4569-9

Недоброжелатели Елизаветы Петровны приписывали ей любовные отношения с огромным количеством мужчин. Но это не так. В своих отношениях с сильной половиной человечества императрица Елизавета никак не похожа на Екатерину Великую. Она была по-своему добродетельна, а если и грешила, то это было вполне в духе эпохи. Красавец С. Нарышкин и достойный во всех отношениях А. Бутурлин, неофициальный «супруг» А. Разумовский и симпатичный А. Шубин – они были возлюбленными и друзьями императрицы. Книга известной писательницы Н.М. Соротокиной – о фаворитах и недругах, о непростых личных взаимоотношениях дочери Петра Великого и ее окружения.

---

Де Лирия пишет: «Сентября 16-го – именины принцессы Елизаветы. Ее высочество пригласила нас в свой дворец в 4 часа пополудни на ужин и танцы. Царь приехал не прежде, чем к самому ужину, и едва только он кончился, то уехал, не дожидаясь бала, который я открыл с великой княжной. Никогда еще не показывал он так явно своего неблагорасположения к принцессе, что очень ей было досадно, но она, как будто не заметив сего, показывала веселый вид всю ночь».

Наталья Алексеевна меж тем доживала последние дни. Врачи решили прибегнуть к последнему средству – ее поили женским молоком. На какой-то момент это помогло, но потом ей стало хуже, и в ноябре 1728 года она умерла. Кабинет решил, что это знак: теперь-то уж точно удастся уговорить императора вернуться в Петербург и заняться делом. Царь присутствовал у смертного одра, очень горевал, но потом опять сорвался с места, Долгорукие подхватили его под руки и увезли в Горенки. Что лучше развеет скорбь, чем охота?

Пора объяснить причину охлаждения Петра к своей тетке. Валишевский пишет, что Елизавета «упустила свой шанс стать императрицей». Сейчас упустила, потом этот «шанс» сам упал к ней в руки. И вообще, о чем можно говорить, если она была влюблена – в двадцать лет это самая важная вещь на свете. Предметом любви ее был камергер ее двора, а теперь еще и любимец царя Александр Бутурлин. Об этом человеке расскажу особо, не зря ему посвящена в энциклопедии Брокгауза и Ефрона большая статья.

Итак, 1729 год. В марте в день восшествия на престол царя был съезд ко двору для целования руки. Там раздавались ордена и награды, далее бал и ужин. Елизаветы ни на съезде, ни на балу не было. Де Лирия пишет, что она сказалась больной, но выздоровела на другой же день, о чем много было толков.

А в Москве уже откровенно говорили о намерении Алексея Долгорукова женить царя на своей старшей дочери Екатерине. Она была красавица, кареглазая, черноволосая, кровь с молоком. Екатерина была старше Петра, у нее уже был возлюбленный граф Мелекзино, австрийский посол. Петр не был влюблен в свою невесту, но и отказать ей в браке он не мог. Это при Меншикове он мог позволить себе топнуть ногой, а Долгорукие связали его по рукам своей «любовью». Они замучили Петра бесконечной охотой, пьянством, обжорством и нездоровым образом жизни. Да и устал он охотиться, устал быть игрушкой в чужих руках. Надоели Долгорукие ему порядком, но оковы были слишком крепки. Особенно трудно было сознавать, что Петр их сам себе выковал. Все было обставлено так, что государь сам выбрал себе невесту. Им заранее подстроили встречу наедине, и теперь он по всем законам божеским и человеческим обязан был на ней жениться.

30 ноября 1729 года в Лефортовском дворце состоялось обручение. Принцесса Елизавета в числе прочих родственников присутствовала на церемонии. После обручения Петр словно одумался, встречался с Остерманом – видимо, просил совета. Пока Остерман не мог совладать с Долгорукими, он не навязывался в советчики, не до того ему было – болел. Один раз Петр тайно виделся с Елизаветой. Есть сведения, что Долгорукие, опасаясь влияния цесаревны, уже имели план сослать ее в монастырь.

Несколько предварительных слов об Остермане Андрее Ивановиче, немце из Бохума. Он находился на русской службе с 1703 года, а позднее фактически стоял во главе внешней и внутренней русской политики. Остерман был великолепным и хитрым политиком, недаром он пережил стольких государей. В опасный момент он заболевал: в ход шли и колики, и подагра, и больные зубы, на худой конец. Как только политический горизонт прояснялся, страдальцу тут же легчало и он приступал к исполнению своих обязанностей. Двор по этому флюгеру часто угадывал, куда дует ветер: раз Остерман заболел, то и ты носа не высовывай. При дворе Остерман имел кличку «Оракул».

Свадьба была назначена на 19 января 1730 года, но ей не суждено было состояться. Измученный, опустошенный, уставший мальчик-царь простудился и заболел, за простудой последовала оспа – бич того времени. У постели его все время присутствовал Остерман, царь бредил его именем. Вот его последняя фраза (эти «последние фразы» всегда волнуют): «Запрягайте сани! Еду к сестре!» Смерь Петра II выпала как раз на 19 января 1730 года.

Анна Иоанновна и Елизавета

Не буду останавливаться на интриге с возведением на трон Анны Иоанновны, герцогини Курляндской. Временщики, подложное завещание, надорванные кондиции, Бирон, назначение в наследники еще не рожденного племянника, опала и казни Долгоруких, Волынского со товарищи – читатель, плохо знакомый с правлением Анны I, восстановит по этим ключевым словам все десять лет ее царствования.

Какой была жизнь цесаревны Елизаветы при новой государыне? При племяннике Петре II жила она трудно, все жаловалась на недостачу денег (еще и материнскую родню надо было содержать!), но при тетке Анне Иоанновне жизнь ее стала совсем скудной. Это, так сказать, в материальном отношении. А каково было ее душевное состояние, настроение? Понятное дело, при дворе ей было не место, во дворец ее звали только по календарным дням, когда не позвать было нельзя. Угнетало ли это ее, заботило ли, померкла ли ее красота? Нет, не померкла, и жизнестойкости в ней не убавилось. Ведет себя так, негодница, словно ей море по колено. А чему ей радоваться-то? Не иначе, как спит со всеми подряд.

Маленькое отступление. Задача этой книги разобраться с фаворитами и любовниками Елизаветы. Какое время, такой и социальный заказ. Сейчас людей стали интересовать не духовные радости, а телесные. Гламур – законодатель всех мод. Чревоугодие очень в чести. С телеэкрана так и лезут передачи по кулинарии, футбол заменил театр и консерваторию. Сто лет классики наивно твердили, что человек создан для счастья, пардон, как птица для полета. Сейчас слово «счастье» заменили сомнительным словом «удовольствие». По-моему, и те и другие изоврали замысел Творца. Человек создан для жизни, для «всякой» жизни, и глупо выковыривать из ткани бытования изюм и орехи.

В конце XX века мы, как и 300 лет назад, пожелали воссоединиться с Европой. Окно прорубил, конечно, Горбачев, Ельцин только наличниками его украсил, а Путин – форточками и фрамугами. Ну и задули через то окно ветры и сквозняки в обе стороны.

Все в жизни повторяется, история идет по кругу, или по спирали, кто как понимает. Неподражаемый князь Щербатов в книге «О повреждении нравов в России» велеречивым слогом XVIII века изложил очень современные для нашего времени мысли – хоть сейчас на рекламные доски. Книга была издана только в XIX веке в Лондоне Вольной русской типографией Герцена и распространялась в России тайно, даже от руки переписывали. Начинается она великолепно: «Взирая на нынешнее состояние отечества моего, с таковым оком, каковое может иметь человек, воспитанный по строгим древним правилам, у коего страсти уже летами в ослабление пришли, а довольное испытание подало потребное просвещение, дабы судить о вещах, не могу не удивляться, в коль скорое время повредилися повсюду нравы в России».

Я ни в коем случае не сталинистка, я ненавижу Ленина – Сталина и всю их эпоху, и тем не менее мне очень понятны переживания людей моего поколения, равно как и князя Щербатова. Слишком уж быстро изуродованные страхом и бедностью люди получили то, что называется свободой. Может, и свободы-то никакой нет, а народ уже решил, что все позволено. «С вящей скоростью бежали к повреждению наших нравов», – пишет князь Щербатов, а дальше: «Божественный закон в сердцах наших истребился», «гражданские узаконения презираемы стали, судия во всяких делах нетоль стали стараться, объясняя дело, учинить свои заключения на основе узаконений, как о том, чтобы, лихоимственно продавая правосудие, получить себе прибыток». Далее: «несть ни почтения чад к родителям», «несть ни родительской любви к их исчадию, которые, яко иго с плеч слагая, с радостью отдают воспитывать чуждым детей своих», «несть любви к отечеству, ибо почти все служат более для пользы своей, нежели для пользы отечества»… К тексте еще много чего «несть», я устала перечислять, да и читать это, может быть, сложно современному читателю, но согласитесь, все это очень согласовывается с нашим временем. Главной причиной всех этих безобразий старый ворчун князь Щербатов видит сластолюбие и безудержную роскошь.

Но вернемся к проблеме любовников.

Александр Борисович Бутурлин

Это был вполне достойный выбор цесаревны Елизаветы. Сын капитана гвардии, Александр Бутурлин (1694–1767), в 1714 году в двадцатилетнем возрасте был записан солдатом также в гвардию, а в 1716 году поступил в Морскую академию. Академия была основана на базе переведенной в Петербург Московской навигацкой школы. Учился наш гардемарин хорошо, был сообразителен и боек, и в 1720 году Петр I взял его к себе в денщики. С этим званием Бутурлин и воевал рядом с царем, и орден за заслуги получил; кроме того, Петр использовал молодого человека для исполнения самых секретных поручений. Камергером принцессы Елизаветы он стал уже при Екатерине I, императрица хотела иметь при дочери надежного человека. Александр Борисович был на пятнадцать лет старше Елизаветы. Он не оставил ее в трудное время, и роман между ними вполне закономерен.