Оса Ларссон - Солнечная буря

• Название: Солнечная буря
• Автор: Оса Ларссон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54020-4

Виктор Страндгорд считался в городе почти святым; перенеся клиническую смерть, он написал бестселлер «Билет на небо и обратно» о своих близких отношениях с Богом. И вот его изуродованный труп найден в церкви, что наводит полицию на мысль о ритуальном убийстве.

Ребекка Мартинссон, преуспевающий сотрудник знаменитой юридической фирмы, параллельно ведет свое расследование. Дела божественные и дела земные сплетаются в один тугой клубок, и Ребекка внезапно понимает, что те же самые люди, которые уничтожили Виктора, уже и ей самой выписали «билет на небо», но только в один конец.

---

Она кивает.

— Мы решили, что поговорим с ним все вместе, — продолжает Веса. — Томас сказал, что Виктор нуждается в помощи, и что ему поможет родная община. И в тот вечер…

Он замолкает, и они оба глядят на Курта, который лежит между ними. Тряпичный коврик под ним окрасился кровью. Дыхание из посвистывания превратилось в тихое шуршание. И вот он перестает дышать. Становится тихо.

Веса Ларссон сидит, уставившись на тело. Зрачки его расширены от страха. Затем он смотрит на Ребекку и дробовик у нее в руках.

Ребекка моргает. Она начинает ощущать вялость и безразличие, словно рассказ Весы уже не касается ее. Но ей даже не приходится просить его продолжать, он сам выпаливает с бешеной скоростью:

— Виктор не пожелал нас слушать. Он заявил, что постился и молился и пришел к выводу, что пора навести порядок в общине. Внезапно в положении обвиняемых оказались мы. Он сказал, что мы менялы, которых надлежит изгнать из храма. Что все это — творение Господне, а мы готовы отдать его мамоне. И тут… о Боже милосердный!.. Тут вдруг появился Курт. Даже не знаю, подслушивал ли он наш разговор или только что вошел в церковь.

Веса жмурится, лицо искажает безобразная гримаса.

— Виктор указал пальцем на Томаса и что-то прокричал — я уже не помню, что именно. У Курта в руках была неоткрытая бутылка вина. Мы праздновали Вечерю Господню во время собрания. Он ударил Виктора по затылку. Виктор упал на колени. Курт был в просторном пуховике. Он засунул бутылку в карман и вытащил нож, висевший у него на поясе. Ударил Виктора ножом. Два или три раза. Виктор упал назад и остался лежать на спине.

— А вы стояли и смотрели? — прошептала Ребекка.

— Я хотел вмешаться, но Томас остановил меня.

Он прижимает кулаки к глазам.

— Нет, неправда, — продолжает он. — Я даже шагнул вперед, но Томас сделал едва заметный жест рукой, и я остановился, как дрессированная собачка. Тут Курт обернулся и подошел к нам. Я испугался, что он и меня убьет. Томас стоял с совершенно неподвижным лицом. Помню, я посмотрел на него и подумал — я где-то читал, что так надо поступать, когда на тебя нападают бешеные собаки. Не бежать, не кричать — успокоиться и стоять неподвижно. Так мы и стояли молча. Курт тоже ничего не говорил, просто застыл перед нами с ножом в руке. Потом повернулся и снова подошел к Виктору. Он… — Веса издал жалобный стон. — Ох, он пырнул его еще несколько раз. Вонзил нож ему в глаза. Затем запустил пальцы в глазницы и провел по своим глазам. «Все, что видели эти глаза, теперь видел и я!» — крикнул он. Он облизал нож, как… животное! Кажется, даже порезал себе язык, потому что из углов рта у него начала сочиться кровь. А затем отрезал Виктору руки. Тянул и крутил. Одну он засунул в карман куртки, а вторая не поместилась, и он уронил ее на пол и… Дальше я не помню. Помню, что Томас вез меня на своей машине вдоль по Норгевеген. Потом я стоял среди ночи на холоде, меня рвало прямо в снег. Томас все время что-то говорил. О наших семьях. Об общине. Что лучшее, что мы можем сделать в этой ситуации, — это хранить молчание. Задним числом я задался вопросом, знал ли он, что Курт был там. Или даже позаботился о том, чтобы Курт оказался там.

— А Гуннар Исакссон?

— Он ни о чем не знал. Он ноль.

— Эх ты, проклятый трус! — вяло произносит Ребекка.

— У меня дети, — жалобно ноет Веса. — Когда появляются дети, все становится по-другому. Сама увидишь.

— Не вешай мне лапшу на уши. Когда Санна пришла к тебе, ты должен был заявить в полицию и в социальную службу. Но ты… ты не захотел скандала. Испугался потерять свой роскошный дом и свою высокооплачиваемую работу.

Скоро она будет не в состоянии держать правую ногу согнутой. Если она положит ружье на пол, он успеет вскочить и ударить ее ногой по голове, прежде чем она снова поднимет ружье в боевое положение. Она плохо видит. В поле зрения появляются черные пятна, словно кто-то выстрелил в витрину из ружья для пейнтбола.

Вот-вот Ребекка потеряет сознание. Надо торопиться.

Она целится в него из ружья.

— Не делай этого, Ребекка, — просит Веса. — Это будет потом преследовать тебя всю жизнь. Я не хотел этого, Ребекка. Теперь все позади.

Ей хочется, чтобы он сделал что-нибудь. Попытался встать. Или потянулся за топором.

Может быть, ему стоит довериться. Может быть, он возьмет ее и детей в сани и отвезет назад. И придет с повинной в полицию.

А может быть, и нет. И тогда — пылающий огонь. Полные ужаса глаза девочек, которые бьются, привязанные за руки и за ноги к кровати. Огонь выедает плоть на их телах. Если Веса подожжет дом, никто ничего не расскажет. Виноватыми окажутся Томас с Куртом, а сам он выйдет сухим из воды.

«Он пришел сюда, чтобы убить нас, — говорит она сама себе. — Помни об этом».

Вот он плачет. Веса Ларссон. Только вчера Ребекке было шестнадцать лет, и она сидела в подвале церкви Пятидесятницы в его живописной мастерской, рассуждая о Боге, Жизни, Любви и Искусстве.

— Ребекка, подумай о моих детях.

Или — или. Или он, или девочки.

Палец нащупывает курок. Она опускает веки. Выстрел совершенно оглушительный. Когда она открывает глаза, Веса сидит все в той же позе, но лица у него больше нет. Проходит секунда, и безжизненное тело валится набок.

Не смотреть туда. Не думать. Сара и Лова.

Ребекка выпускает оружие и ползет на четвереньках. Все тело сотрясается от напряжения, когда она медленно подползает к кровати. В ушах звенит и завывает.

Одну руку Саре. Одной руки достаточно. Если бы удалось освободить одну руку…

Она переползает через неподвижное тело Курта. Ощупывает его пояс. Вот и нож. Она расстегивает ножны и вытаскивает его. Похоже, она перемазалась в его крови. Вот она уже добралась до кровати. Только не порезать Сару.

Она надрезает пеньковую веревку и срывает ее с запястья девочки. Вкладывает нож в свободную руку Сары и видит, как пальцы сжимают рукоять.

Все. Отдохнуть.

Ребекка опускается на пол.

Вскоре над ней появляются лица Сары и Ловы. Она хватает Сару за рукав.

— Помни, — бормочет она. — Оставайтесь в доме. Держите дверь закрытой, наденьте комбинезоны, накройтесь одеялами. Утром сюда придут Сиввинг и Белла. Ждите их. Слышишь меня, Сара? Я только немного отдохну.

Боль уже не ощущается, но руки холодны как лед. Пальцы, сжимающие рукав Сары, слабеют. Лица девочек размываются. Ребекка словно опускается в колодец, а они стоят наверху в сиянии солнца и смотрят на нее. Становится все темнее и холоднее.

Сара и Лова сидят на корточках с двух сторон от Ребекки. Лова поднимает глаза на старшую сестру.

— Что она сказала?

— По-моему, что-то вроде «Ты примешь меня теперь?» — отвечает Сара.

* * *

Зимний ветер в ярости трепал тонкие березки перед больницей Кируны. Дергал их узловатые руки, тянущиеся к черно-синему небу, ломал их замерзшие пальцы.

Монс Веннгрен большими шагами прошел мимо стойки отделения интенсивной терапии. Холодный свет ламп под потолком отражался от полированной поверхности пола и кремовых стен с неописуемо безобразными трафаретными рисунками цвета красного вина. Все его существо отказывалось воспринимать окружающую реальность. Запах дезинфекции и моющих средств, смешивающийся с затхлой вонью разлагающихся тел. Металлическое позвякивание тележек, везущих куда-то еду, пробы на анализы или еще бог весть что.

«Слава богу, что хотя бы не Рождество», — подумал он.

У его отца как раз в Рождество случился инфаркт. С тех пор прошло много лет, но Монс по-прежнему видел перед собой мучительные и жалкие попытки персонала создать в отделении рождественское настроение: дешевые имбирные пряники к чаю на салфетках с рождественскими мотивами, искусственная елка в конце коридора — после года, проведенного в коробке на верхней полке в кладовке, хвоя торчит неестественным образом. Разрозненные шары, свисающие с веток на нитках, яркие разноцветные пакеты под елкой — заведомо пустые.

Он вытряс из головы воспоминания, пока перед ним не явились образы родителей. Обернулся, не останавливаясь. Шерстяное пальто развевалось за плечами, как мантия.

— Я ищу Ребекку Мартинссон, — прорычал он. — Есть здесь кто-нибудь из персонала?

Утром его разбудил телефонный звонок. Звонили из полиции города Кируна — они осведомились, действительно ли он является начальником Ребекки Мартинссон. Да, это так. Им не удалось обнаружить никаких родственников в реестре частных лиц. Может быть, адвокатскому бюро известно, есть ли у нее сожитель или молодой человек? Нет, бюро ничего такого неизвестно. Он спросил, что произошло. Ему неохотно сообщили, что Ребекку прооперировали. Но больше никакой информации он не получил.

Монс позвонил в больницу города Кируна. Там ему даже отказались подтвердить, что Ребекка находится здесь. «Врачебная тайна» — единственное, что он от них услышал.