Джефф Лонг - Год зеро

• Название: Год зеро
• Автор: Джефф Лонг
• Издательство: Экмо; Домино
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54444-8

Украденная и проданная на черном рынке реликвия библейских времен оказалась вместилищем вируса-убийцы, и теперь он вырвался на свободу. А поскольку иммунитет был утрачен в незапамятные времена, человечеству угрожает полное вымирание. Счет потерь идет на миллионы, и единственную зыбкую надежду дает проект «Год зеро» — он располагает всем необходимым для клонирования людей, погребенных две тысячи лет назад. Возможно, останки, найденные на Голгофе, сохранили в себе генетический след, по которому можно воссоздать спасительные антитела.

И вот клоны рождены и выращены до полной зрелости. В сущности, это просто лабораторные крысы в человеческом обличье. Но один из них ведет себя очень странно. Кажется, он помнит далекое прошлое.

И он утверждает, что его зовут Иисус Христос.

---

Никос продолжил экскурсию, обращая внимание гостя то на одну, то на другую реликвию. Вот эта досталась ему от британского коммандос, который стянул святыню из собора, когда служил в Северной Ирландии. А вон ту Никос заполучил из музея в Берлине сразу же после падения Стены. В его коллекции имелись кости, которые умыкнули из Армянской церкви в Иерусалиме после катастрофического землетрясения в зоне разлома Мертвого моря; были и образцы, украденные из знаменитого собрания проекта «Год зеро». Страшные природные бедствия и рукотворные схизмы питали эту коллекцию.

Египтянин отметил и другие особенности сокровищницы Никоса. Все контейнеры были открыты. Казалось, их содержимое извлекли наружу, а потом второпях вернули обратно. Иногда и вовсе оставили лежать рядом с контейнером. Множество флакончиков и разноцветных капсул были вскрыты и выложены на небольшие квадратики стерильной марли. Они напоминали коконы диковинных насекомых. Позади каждого хранилища располагалась маленькая стойка пробирок с красными либо желтыми пластиковыми затычками и ярлыками лабораторий. Внутри этих стеклянных трубочек были помещены фрагменты костей, дерева, волос вперемешку с пылью и щепками. Египтянин отчаялся угадать, что двигало Никосом.

— Не понимаю… — сдался он. — Твоя осведомленность о раннем христианстве впечатляет. Ты собрал артефакты, которым две тысячи лет, а затем разделил их на кусочки. — Он взял в руки хрустальный сосуд, отделанный золотом, отверстие в его задней стенке зияло как рана. Внезапная догадка ошеломила египтянина. — Постой-ка. Ты хочешь сказать…

— Да, — перебил его Никос. — Я охочусь за Иисусом.

Египтянин кашлянул. Он был удивлен и обрадован. Затем содрогнулся от холода. Ну и безрассудство! Только Никос мог до такого додуматься.

— Твоя добыча — Христос?

Никос потряс пальцем:

— Не Христос, а Иисус.

— Какая разница!

— Не скажи. Христос — это вера. Иисус — история. Я намерен пробиться сквозь две тысячи лет суеверий, мифов и религиозных побрякушек и найти его истинные следы.

— И такое возможно?

— Люди утверждали, что Троя — миф, Агамемнон и Нестор — вымысел. Теперь уже не утверждают.

— Да, но от них остались руины и золото. А что может сохраниться после крестьянина, который…

Египтянин внезапно замолчал.

— Кровь, — пробормотал он.

— Да, — согласился Никос. — ДНК Бога.

Египтянин вновь окинул взглядом усыпальницу и остро ощутил все кощунство этой затеи. Артефакты, следы крови, лаборатории. Он ужаснулся вызову, брошенному Никосом, и почувствовал, что сам летит в темную бездну. Тысячи вопросов тотчас обступили его.

— Тут надо действовать очень осторожно, — растолковывал Никос. — Иисус — ловкач. Он упрятал себя за легендами, сочинявшимися два тысячелетия. А мне нужны веские доказательства.

После некоторой паузы Никос снял со стеллажа примитивный оловянный сосуд времен раннего христианства с гравировкой по внешней стороне.

— Мое едва ли не самое первое приобретение. Я так ему радовался… — сказал он, поднимая крышку. Крохотный грубоватый крест, дюйма два высотой, был вырезан на донышке. — Предварительные анализы позволяют допустить, что он, возможно, изготовлен из того самого Креста. Дерево датируется первым столетием нашей эры. К тому же сосна этого вида произрастает только на высоте тысячи футов над уровнем моря. Плюс следы крови — вот здесь, видишь? Генотип жителя Леванта. Семитический. К сожалению, женский. Увы, у Иисуса не могло быть груди и матки, двойной Х-хромосомы… Так что мой маленький сувенир оказался подделкой. Век живи — век учись.

— Но как вообще можно признать подлинность крови, даже при наличии ее следов?

— Неужто не знаешь? — удивился Никос. — У Иисуса была четвертая группа крови.

— Шутишь.

— По преданию, в восьмом веке, — с невозмутимым видом пояснил Никос, — в монастыре Святого мученика Лонгина вино и облатка на глазах у всех превратились в настоящие кровь и плоть. Монастырь был назван в честь римского сотника, пронзившего Иисуса копьем, чтобы прекратить его страдания. Кружок плоти высох, став тонким диском, а кровь свернулась в пять шариков. В тысяча девятьсот семидесятом году двум профессорам анатомии человека разрешили провести анализы реликвий. Каково же было их заключение? Диск из плоти оказался тканью поперечно-полосатой мышцы стенки человеческого сердца. Кровь относилась к четвертой группе. — Он сделал паузу, его губы скривились в ухмылке. — Разумеется, профессора были итальянцами.

— И все же я повторю вопрос. Даже если ты обнаружил следы крови Иисуса на деревянной щепке, как ты узнаешь ее подлинность?

— Никак, — чуть нахмурился коллекционер. — Но, по крайней мере, распознаю подлог.

Египтянин опять почувствовал себя сбитым с толку.

— Может, проще объявить все фальшивками и покончить с этим? Оставить видения и чудеса верующим и не портить церковную утварь?

— А вот ученый меня поймет, — ответил ему Никос. — Осквернение есть знание. Сомнение есть вера.

— Да, в том случае, если пытаешься найти центр Вселенной или постичь строение атома.

— Этим я и занимаюсь, дружище.

— Но ты же сам сказал. Даже если найдешь, что искал, — в подлинности уверен не будешь никогда.

— Но даже тогда не оставлю попыток.

Египтянин чувствовал, что сбит с толку, не зная, как все это понимать. Он был рационалистом и скептиком, но всегда с азартом искал скрытую подоплеку событий.

— Ты противоречишь сам себе, — сказал он Никосу.

Хирург понимал, что ему следовало ожидать чего-то подобного. Как там у Гомера или Теннисона, попытался припомнить он. Одиссей отправляется в путь с веслом на плече — на поиски приключений, конца которым не предвидится. Он взглянул на Никоса. А спустя минуту обронил:

— Я замерз.

— Ох, прости. — Никоса разозлила собственная неучтивость.

По пути из комнаты Никос остановился напротив небольшого деревянного контейнера у двери.

— Новое приобретение, доставили два дня назад. Невероятно древнее. Что-то потрясающее. Я только одним глазком взглянул и решил пока не препарировать его. Думаю, оно тебя заинтересует. Не поможешь? Вынесем его отсюда в комнату, там тепло.

Египтянина тронуло его великодушие. Он придержал дверь, пока Никос выносил контейнер. Прощальные лучи заходящего солнца наполнили помещение теплым светом, поднимая настроение. Никос поставил контейнер на стол у окна. Затем включил свет, и они уселись на стулья. В выдвижном ящике стола хранились инструменты и набор необходимых препаратов. Египтянин оценил, насколько хорошо оснащен хозяин.

Вместе они аккуратно вытащили из чрева контейнера четырнадцатидюймовый серебряный, с позолотой крест. С помощью баллончика с аэрозолем для очистки оптики Никос удалил пыль и положил крест на лист белого пенопласта.

— Он из сербской церкви в Косово, разграбленной солдатами АОК[14]. Сначала просили миллион восемьсот тысяч долларов. Мой агент сбил цену до ста двадцати пяти тысяч, на том и сошлись. Они понятия не имеют об истинной цене. Я, кстати, тоже.

— Выглядит роскошно, — прокомментировал египтянин.

Никос был более сдержан в своих оценках. Он делал пометки в блокнотике с отрывными страницами. На каждой поперечине креста с обеих сторон были двухмерные изображения святых в ранневизантийском стиле: примитивные, на грани комичного, с серебряными нимбами. Их фигуры выделялись на золотом фоне, выгравированные линии были заполнены черной эмалью. Исходя из особенностей отделки Никос определил возраст креста: приблизительно 300-й год нашей эры. Особого впечатления крест на него не произвел.

— Будем надеяться, что начинка как минимум на пару веков старше, — сказал он.

В отличие от большинства других артефактов, у этого отсутствовало крохотное оконце, открывающее взору вложенную в него реликвию. Египтянин взвесил крест в руках, и ему показалось, что тот абсолютно полый.

— А что, если внутри пусто? — спросил он.

Никос положил карандаш на стол.

— Тогда мы приступим к обеду гораздо раньше, — весело ответил он и развернул к кресту штатив с увеличительной линзой.

— Ну-ка, — обратился к реликвии Никос, — покажи нам, где вход в твой лабиринт?

Он повернул крест несколько раз. На тыльной стороне, в самой середине, красовалось багровое восковое пятно с оттиском епископской печати. Никосу она показалась незнакомой. Маленьким фотоаппаратом он сделал несколько снимков, затем по кусочкам сковырнул воск. Поверхность под ним оказалась сплошной.

— Никогда не знаешь, где сыщется дверь, — проговорил он. — Зачастую хранилище крепится на петлях сбоку или сверху, иногда в поверхность встроена потайная крышка или в тыльной части делается наглухо закрытая полость. Но некоторые бывают особенно замысловатыми. Умельцы в давние времена мастерили настоящие клетки-головоломки.