Эл Дженнингс - Сквозь тьму с О. Генри

• Название: Сквозь тьму с О. Генри
• Автор: Эл Дженнингс
• Издательство: Интернет-издание
• Жанр: Биографии и Мемуары

Это первый полный перевод Мемуаров знаменитого Эла Дженнингса — ковбоя, юриста, человека вне закона, бандита, налётчика, грабителя, а более всего известного тем, что дружил и сидел в одной тюрьме со знаменитым писателем О. Генри.

Как всегда, глубочайшая благодарность моим замечательным редакторам Linnea, olasalt, а также justserge — за создание обложки.

---

Портер был неистощим на шутки и розыгрыши. Из всех присутствующих только я и Рейдлер признавали себя виновными в преступлениях, остальные: Луиза, Портер, Айки и старый Карно — считали себя жертвами обстоятельств и весьма болезненно относились к своему прошлому. Поэтому карикатурист изображал их херувимами, праведными монахами, лилиями со сверкающими каплями росы на белоснежных лепестках.

Ни один из этих господ — а ведь они вполне были Портеру ровней, по крайней мере, в социальном плане — не решался обращаться с Биллом запанибрата. Мне кажется, все относились к нему с чем-то вроде священного трепета. Его достоинства никогда никто не задевал. Наверняка, папаше Карно тоже хотелось бы такого же уважения к своей особе, но он так его и не завоевал. Билли Рейдлер не уставал подначивать его, издеваясь над его огромным самомнением. Но тот же Билли скорее умер бы, чем обидел Билла Портера.

Карно не терпел даже упоминаний о том факте, что находится в тюрьме. Он мгновенно взвивался и начинал брызгать слюной, когда кто-нибудь говорил о нём как о заключённом. Каждое воскресенье по этому поводу вспыхивали перепалки — их затевал Рейдлер из чистого ехидства.

— Итак, мистер Карно, — начинал он, — мой глубокоуважаемый друг Билл Портер и я предлагаем основать общество бывших заключённых, когда выйдем на свободу. Мы бы очень хотели, чтобы и вы стали членом этого общества.

Карно багровел, скрежетал зубами и яростно ёрзал в кресле.

— Прекратите эти разговоры! Я не желаю этого слышать! — С его пухлых губ срывался фонтан слюны. Я уворачивался.

— Полковник, не понимаю, чего вы тут гримасничаете и выкидываете коленца! — набрасывался старик на меня.

— О Господи, ваша честь, я просто боюсь утонуть!

А на следующее воскресенье всё повторялось сначала: Карно протестовал, выходил из себя и угрожал, что каждый, кто упомянет о его тюремном прошлом, будет застрелен на месте.

На самом деле, никто не переживал своего позора так глубоко, как Портер. Мы с ним много говорили об этом, однако свои истинные чувства он скрывал за легкомысленной болтовнёй.

Но однажды в его броне образовалась брешь. Это случилось в тот день, когда я рассказал ему об ужасной трагедии, происшедшей с Большим Джо — индейцем из «Банды Бака». Я опасался, что Портер упадёт в обморок. Его лицо, обычно спокойное и сдержанное, посерело и застыло. В тот момент он ничего не сказал, попытался сменить тему. Папаша Карно воспротивился. Между этими двумя людьми разверзлась пропасть.

Большой Джо лежал в больнице много месяцев — был сильно болен. Однажды вечером пошёл слух, что он сыграл в ящик. Один мой приятель, громила, как раз дежурил в тот день. Он пришёл ко мне в почтовое отделение.

— Дженнингс, пошли со мной к надзирателю! Хочу тебе кое-что показать, — с загадочной миной сказал он.

— А что такое?

— Они связали Большого Джо, чтобы положить на носилки и везти в морг, а он ещё жив!

— Что за чёрт?! Не может быть!

— Пошли, сам убедишься.

Я пошёл. Большой Джо лежал на своей койке со связанными ногами, его лицо прикрывал носовой платок.

— Смотри! — шепнул громила, вынул из кармана перочинный нож и пощекотал пятку индейца. Колено дёрнулось вверх, и всё тело больного содрогнулось. Меня чуть не стошнило от отвращения. Я пошёл к Портеру.

— Большой Джо не умер, — сказал я. — Позовите коновала.

— Да эти негодяи и так знают! — прошипел Портер. — Я ему говорил. Они, кажется, были бы рады нас всех живьём похоронить. Чёрт бы их побрал. Ну, я до них доберусь!

Он повернулся и поспешил прочь. Я вернулся к койке индейца.

Портер привёл ночного врача. Большой Джо лежал с открытыми глазами. Пока коновал щупал его пульс, индеец вдруг рывком повернулся на бок.

— Пить! Воды! — послышался хриплый шёпот. Мы все четверо отшатнулись. А кто бы не отшатнулся, услышав, что покойник заговорил?

Доктор снял верёвки. Громила побежал за водой, а я вернулся в свою контору.

На следующий вечер припадок у Большого Джо повторился.

— Ну, на этот раз он точно мёртв. — Эскулапа, однако, всё ещё трясло от пережитого шока. — Пусть мёртвым и остаётся. Не ваше собачье дело, жив он или нет. Не смейте совать в это свои проклятые носы!

Огромное тело, жёлтое и иссохшее, отвезли в морг и положили в лохань. Лохань, глубиной в три фута, стояла на цементном полу. Покойника совали туда и засыпали колотым льдом. Тело обычно хранили один день. Если никто из близких не делал на него заявку, доктора производили вскрытие, а потом бренные останки заколачивали в грубый деревянный ящик и опускали в яму на тюремном кладбище.

Большой Джо откинул копыта вечером в субботу. Ночной дежурный по дороге в морг вёз свою каталку мимо почтового отделения и обычно останавливался поболтать со мной и Билли. Мы выглядывали наружу. Иногда на носилках, свесив руки и ноги, лежал один труп. Иногда два. Или даже три.

— На этот раз Большой Джо точно отдал концы, — пропел дежурный и весело покатил дальше.

Да, отношение обитателей тюрьмы к покойникам было ошеломляюще бессердечным. Никакого уважения к умершим узникам, с ними обращались не лучше, чем с дохлыми собаками.

Возвращение Большого Джо с того света вселило в меня чувство нереальности происходящего. Было по-настоящему жутко.

На утро воскресенья, подстрекаемый любопытством, я пошёл в морг. Тот представлял собой тёмный сарай в углу тюремного двора, около котельной. Со мной был охранник. Мы отворили дверь и…

И остолбенели от ужаса при виде отвратительного зрелища: холодная липкая рука покойника дёрнулась и забрызгала нас кровью. У меня возникло такое чувство, будто на шее затянулась удавка. Охранник схватился за мой пояс и застучал зубами. Большого Джо сунули в ту самую лохань для трупов. А он снова «воскрес».

Он проснулся среди ночи и попытался выбраться из ледяной ванны. Его тело перевешивалось через край лохани, голова и руки, длинные, липкие от крови и холодные, лежали на полу. Создавалось впечатление, что он потерял равновесие и упал. Лицо с широко раскрытым ртом было обращено ко входу, и страшные глаза взирали на нас.

Вскоре после двенадцати я пошёл в клуб. Луиза и Портер возились в кухоньке. Луиза щеголял своим фартуком из кухонного полотенца, Портер, одетый, как всегда, в серые тюремные штаны, в качестве украшения нацепил ярко-голубой галстук.

Заведующий вещевым складом частенько делал нам скромные подарки в обмен на те или иные услуги. Например, бельишко мы носили наилучшего качества, а рубашки были безукоризненной белизны. Так что если бы не чёрные полосы на брюках, мы вполне выглядели бы как денди на торжественном приёме. Для Портера это было очень существенно: даже в самые мрачные минуты (а таких в тюрьме для него было предостаточно) он был аккуратен и подтянут.

Эти двое спорили над жарким, как две сварливые старухи. Портер был эпикурейцем, так что споры относительно тех или иных кулинарных тонкостей разражались по поводу и без.

— Да вот, нате, попробуйте же! — Шеф сунул ложку Портеру в зубы.

Портер почмокал, посмаковал, с видом королевского придворного дегустатора сделал многозначительную паузу и выдал вердикт:

— Сельдерея и соли маловато.

Луиза грохнул по столу поваренной книгой:

— Смотрите, я же отмерял три раза!

— Ну и что? Тоже мне доказательство. Вам нужно обзавестись аптекарскими весами, чтобы взвешивать ингредиенты! — Ворчун Портер, кажется, был не в настроении уступать. — Пусть полковник нас рассудит. — Он повернулся ко мне, и ложка выпала из его пальцев. — Боже мой, Эл, что с вами? Вы больны?

Я тогда ничего не сказал. Но когда мы расселись за столом, они с удвоенной силой принялись меня расспрашивать. Пришлось выложить историю Большого Джо. Да и то сказать, я не мог держать её в себе.

Портер вскочил и грохнул стулом о стену. Папаша Карно разразился фонтаном слюны:

— Мы должны написать президенту Соединённых Штатов! — Карно всегда призывал к самой высшей инстанции, на меньшее он не соглашался. — Это же преступление!

Портер вернулся к столу. Приступ ярости, столь нехарактерный для него, уже прошёл.

— Думаю, лето выдастся тёплым, — попытался он сменить тему.

Но Карно не дал себя сбить.

— Мистер Портер, вам следовало бы приложить весь ваш талант писателя и зажечь весь мир рассказом об этом злодеянии. Вы должны написать статью и отправить её в газеты!

Холодное выражение лица Портера могло бы заморозить на месте любого советчика.

— Я вас не понимаю, сэр, — сдержанно ответил он. — Я же не репортёр. Почему я должен принимать на себя какую-либо ответственность? Эта тюрьма с её скрытыми от мира грехами — не моё дело.

Он поднялся и ушёл на кухню. Я двинулся за ним.

— В нашем клубе есть недостойные члены, — сказал он с отвращением. — От них надо бы избавиться.