Антти Тимонен - Мы карелы

• Название: Мы карелы
• Автор: Антти Тимонен
• Издательство: Карелия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Многоплановый роман «Мы карелы» воссоздает драматические события гражданской войны в Карелии. При написании романа автор использовал исторические архивные материалы, воспоминания участников и очевидцев тех событий.

За роман «Мы карелы» Антти Тимонен удостоен в 1971 году Государственной премии Карельской АССР.

---

Мийтрея поблагодарили за доставленные им сведения и за храбрость, снабдили новыми инструкциями и отправили в обратный путь. Мийтрея снова заверили, что настанет время, когда его имя и его славные дела будут занесены на страницы истории Карелии.

Вернувшись в лагерь, Левонен и Таккинен созвали собрание, на котором Левонен, не называя имени Мийтрея, красочно описал новое злодеяние красных. Таккинен говорил только о военных делах, сообщил, что с севера пришли хорошие известия, что народ там готов к вооруженной борьбе с большевиками, люди ждут лишь сигнала к выступлению, скоро поднимется вся Карелия…

После собрания Таккинен заперся с Левоненом в своей каморке, отгороженной от остальной избы. Он разложил карту и показал, что маршрут Васселея должен был проходить через те места, где стоит эта страшная избушка. Прошло много дней, а Васселей в пункт назначения не прибыл. По-видимому, он попался в лапы красным и его тоже казнили.

— Мне тоже пришла такая мысль, — согласился Левонен. — Я же говорил, что он не может сдаться красным и предать нас.

Как бы там ни было, но Таккинен решил вычеркнуть имя Вилхо Тахконена из списка своих людей. Сделал он это с искренним сожалением:

— Жаль. Нам нужны именно такие люди.

Переливаясь в лучах летнего солнца, весело поплескивала Чирка-Кемь. Берег поднимался крутым откосом, выше начинался ровный ягельник. Пахло смолой, хвоей и дымом костра. Комаров на открытом месте не было — слишком много тут было ветра и солнца.

Под кручей у реки немолодая женщина полоскала белье, развешивая его на кустах. Толстое бревно, неторопливо плывшее по слабому течению, ткнулось о камень, на котором стояла женщина.

— Ну, здравствуй, здравствуй, — улыбнулась женщина. — Чего стоишь? Поздоровался и плыви себе дальше. У тебя своя дорога…

Но бревно не хотело уплывать. Пришлось женщине взять в руки багор и показать бревну, куда тому следует плыть. Бревно неохотно отплыло от берега и медленно и важно, как подобает такому большому бревну, поплыло дальше. Женщина проводила его улыбкой. Она улыбалась всему — и яркому солнцу, и легкому, напоенному смолянистым ароматом ветру, и реке, размеренно поплескивающей о берег. Потом она легко поднялась по откосу наверх, где горел костер.

Она подоспела как раз к тому времени, когда пламя под котлом разгорелось слишком сильно и уха грозила вот-вот сбежать через край. Женщина отодвинула котел чуть в сторону, где пламя было меньше, взяла ложку, попробовала уху. Соли было в самый раз. Попробовала рыбу. Готова!

— Мужики! Обеда-а-ать! — крикнула она.

— Да-а-а-ать! — отозвалось над рекой.

Набрав полные легкие воздуха, женщина крикнула еще громче, и на другом берегу эхо ответило ей.

— Дети! Мама зове-е-ет!

— Ве-е-ет! — повторило эхо.

Вскоре к костру подошли двое мужчин. В дети женщине они явно не годились. Один из них, сутуловатый, с сединой на висках, был даже старше поварихи. Второй, высокий и стройный, был моложе года на два, не больше. Но женщина не напрасно назвалась мамой. Она заботилась о них как мать о детях. Ей приходилось следить и за тем, чтобы мыли руки, не забывали побриться и чтобы одежда у них была в порядке.

Старший из мужчин взглянул на котел и воскликнул:

— Ай да ушица! Будто жена варила.

Сплавщики сели за стол.

— А тут что? — Младший заметил под столом лукошко. — Ягоды! Мавра! Это ты набрала?

— Зайка серенький бежал и ягод насобирал, — засмеялась Мавра. — После ухи попробуете.

— Ну и молодец ты, Мавра! — похвалил старший. — Не будь я женатый, обязательно посватался бы. Пошла бы за меня?

— Да ну? Что же ты, Степана, взял не меня, а другую?

— Я тоже все время о нашей Мавре думаю, — заметил младший.

— Признавайся, Мавра, кто из нас тебе милее, Микки или я? — спросил Степана, дуя на ложку.

— Сама не знаю, — посетовала Мавра. — Целыми днями сижу и голову ломаю, кто из вас мне милее?

— Я постарше и уж если обниму, так обниму, — Степана положил ложку на стол и встал, чтобы, показать, как он обнимает. Но едва он успел опустить руку на шею Мавры, как земля словно выскользнула у него из-под ног и он уже лежал на мху, пытаясь защитить руками лицо, по которому Мавра, заливаясь смехом, хлестала мокрой тряпкой.

— Не бойся, маленький, — уговаривала Мавра. — Мамочка только глазки протрет.

Микки весело смеялся.

— Вот видишь. А молодой — другое дело, — похвалился Микки. — Вот как надо обнимать.

И в ту же секунду он тоже оказался на земле, и Мавра стала хлестать их обоих.

— Ну, кто хочет еще пообниматься? Да я же слезами изойдусь, от печали изведусь. Два таких молодца, и ни один не желает обнять меня.

— Пусть леший обнимает, — ответил Микки.

Наконец Мавра позволила соперникам подняться:

— За стол, женихи, уха стынет.

Сплавщики принялись за уху. Степана взял хлеб, хотел нарезать его, но, подумав, сказал:

— Уха и так добрая. Пусть хлеб на ужин останется.

Ни сплавщики, ни Мавра не видели, что за ними из-за деревьев наблюдает незнакомый человек и тоже беззвучно смеется.

Когда за столом наступила тишина, Васселей вышел из-за дерева и подошел к людям:

— Здравствуйте.

Сидевшие за столом вздрогнули и переглянулись.

— Не бойтесь, — улыбнулся Васселей. — Обнимать вашу мамашу я не буду. Я видел, что из этого получается.

— Милости просим, — и на правах старшего Степана подвинулся, освобождая место за столом.

— Откуда и куда путь держишь? — полюбопытствовал Микки.

— «Откуда и куда»! Закудахтал, — заворчала Мавра. — Дай человеку дух перевести. Садись за стол, гость.

Васселей невольно провел ладонью по давно не бритой щеке и огорченно подумал, что к людям являться следовало бы в более человеческом виде.

— Издалека, братцы, я иду, — начал рассказывать Васселей, сев за стол. — Из Кеми. Работал я там на железной дороге. И вот решил податься домой.

— Правильно, — промолвил Степана, уголком глаза приглядываясь к гостю. — Нынче и поближе можно заработать на жизнь.

— Как у вас на сплаве? — спросил гость. — Как заработок, харчи?

— И заработать можно, и с голоду не помираем, — ответил Микки. — Конечно, как сыр в масле не катаемся, но ждем лучшего.

— От кого?

— От кого? — удивился Степана. — От Советской власти.

— Ну конечно, от кого же еще ждать, — согласился Васселей. — Жизнь, стало быть налаживается? Слушайте, а меня вы не возьмете в свою артель? Я только схожу домой, отдохну чуток и приду к вам. Я вижу — вы неплохо живете. Работаете, зарабатываете, живете в мире, и весело у вас. Все как положено.

Микки внимательно всматривался в гостя. Незнакомец говорил на диалекте здешних деревень, просился к ним в артель. Казалось бы, чего тут подозрительного. И все-таки, что-то настораживало в нем…

— Возьмем, возьмем, — ответила Мавра. — Работники нам нужны.

— Давненько я не брал в руки багра, — вздохнул Васселей. — А хорошо было раньше на сплаве.

— Да и сейчас неплохо, — сказал Степана. — Только время такое… По лесам всякие бандиты шатаются. А как там в Кеми?

— Там-то? Там все спокойно… Послушайте, у вас курева не найдется? Я вам лосятины дам.

Васселей развернул рюкзак и положил на стол большой кусок мяса. Степана дал ему полпачки махорки и попробовал мяса.

— Хорошее мясо. Совсем свежее. Уж не в Кеми ли ты его добыл?

— В Кеми лоси не бегают. В лесу я его добыл.

— Как? Ружья-то у тебя нет…

Васселей не ответил. Наступило гнетущее молчание. И тогда Васселей неожиданно для себя спросил:

— Скажите, вы не слышали о Миккитове Мийтрее? Он родом из Тахкониеми.

— Погоди, погоди, — поднялся Микки. — А сам ты из какой деревни?

— Я из-под Контокки. Свой я… А что?

— Врешь, — зло сказал Микки. — Ты не из-под Контокки. И не свой ты. Ты тоже из Тахкониеми.

— А разве в Тахкониеми живут не свои? — Васселей положил ложку на стол.

— Свои, да не все. Ты, Васселей, не свой.

И Микки потянулся за топором, лежавшим, за скамьей.

— То-то я гляжу, — Степана тоже вскочил, — вроде он на сына Онтиппы похож. Что у тебя под полой? Покажи.

Не успели мужики схватить топоры, как Васселей вытащил револьвер.

— Стреляй, стреляй! — закричала Мавра. — Немало ты уже невинных душ погубил. Мы-то тебя как своего…

— Ни с места! — предупредил Васселей. — Я шутить не буду. Понятно?

Васселей схватил рюкзак и, не сводя револьвера с сидевших за столом сплавщиков, начал пятиться к лесу.

— Я не хотел вам ничего плохого… Вы же свои люди. Я пришел к вам по-хорошему… А вы?

— Свои… Знаем, знаем. Поглядел бы ты на себя, на кого ты стал похож… А говоришь — свои, — укоризненно сказала Мавра.

— Каков есть, таков есть. Эх, вы… Надо же мне жить как-то. Но учтите: если кто из вас сейчас встанет, то худо ему будет. Прощайте.