Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много путешествовал

• Название: Хоббит, который слишком много путешествовал
• Автор: Вадим Проскурин
• Жанр: Фэнтези

---

Лишь в одном месте стена гор разрывалась, открывая выход наружу. Здесь местные майары сотворили нерукотворный мост, аркой выгибающийся над пропастью и уходящий далеко-далеко, за пределы моего поля зрения.

Вдоволь налюбовавшись пейзажем, я обратил внимание на ближайшие окрестности. На краю котловины стояла настоящая деревня из пяти домов в один ряд, похожих друг на друга как горошины из одного стручка. От ряда домов уходила утоптанная тропинка к мосту над пропастью. Никаких полей или огородов, никаких свинарников и курятников, никакой скотины на лугу. Как же местные жители добывают себе пищу?

Из-за угла самого дальнего от меня дома с радостными криками выбежала стайка хоббичьих детей – мальчик лет десяти и две девочки лет семи-восьми. Они играли то ли в салочки, то ли в какую-то другую подобную игру, эта игра всецело заняла их, и они не обратили никакого внимания на мою фигуру, неподвижно застывшую менее чем в двухстах шагах от них. Поразительная беспечность!

Я переместил взгляд вдоль деревни и немедленно встретился взглядом со смазливой женщиной-хоббитом, сидящей на крыльце самого дальнего дома, из-за угла которого только что выбежали дети. Я вежливо поклонился и поспешил к ней, чтобы представиться по всем правилам. Негоже воспитанному хоббиту кричать через всю деревню, подобно людскому смерду.

– Приветствую тебя, почтенная, – обратился я к ней через минуту, сгибаясь в почтительном поклоне. – Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк к твоим услугам.

Женщина усмехнулась.

– Не оклемался еще, – сообщила она, – но хоть ходишь на своих двоих, а не валяешься пластом. Честер! – внезапно закричала она во всю глотку. – Честер, иди сюда скорее!

Из недр дома выскочил вихрастый постреленок лет восьми, торопливо дожевывавший что-то запретное, если судить по хитрому выражению его лица. Увидев меня, он замер на месте, и грязноватый большой палец его правой руки немедленно скользнул в непроизвольно разинувшийся рот.

– Честер, – сказала женщина, – сходи к папе, скажи, что больной дядя уже ходит, но еще не совсем здоров. И смотри по сторонам, чтобы с тобой не случилось то же самое, что с дядей.

Честер задумчиво окинул меня взглядом сверху вниз, а потом снизу вверх (будь я женщиной, я бы сказал, что он раздевает меня взглядом), подвигал челюстью, будто продолжал что-то жевать, и задумчиво спросил:

– Так что, дядя не умрет?

– Нет, не умрет.

– Почему? Шаня умерла, а дядя не умрет. Это неправильно!

– Честер! – повысила голос женщина. – Бегом к папе! – Она повернулась ко мне. – Извини, почтенный, Честер еще недостаточно вырос, чтобы быть вежливым.

– Я не обижен, – ответил я. – На детей глупо обижаться.

Женщина облегченно вздохнула.

– Ну пойдем, что ли, в дом, – сказала она. – Проголодался, небось.

Внезапно я понял, что действительно проголодался. И мы вошли в дом.

Внутри этот дом оказался в точности таким же, как и тот, в котором я очнулся, если не считать того, что этот дом не был пустым. Большой обеденный стол застелен скатертью, покрытой искусно вышитыми цветами, на полках множество мелких вещичек и безделушек, которые неизбежно появляются всюду, где появляется женщина, слева и справа от окна висят традиционные гобелены. И эти гобелены немедленно притянули мой взгляд.

Гобелен слева от окна изображал пейзаж. Одинокая гора, столь огромная, что не поместилась целиком в картину, прихотью майаров на ее склоне возникла большая ровная площадка и на этой площадке стоит город, обнесенный белокаменной стеной. Многочисленные здания, деревянные и каменные, громоздятся за стеной, две башни, одна снежно-белая, другая грязно-серая, вздымаются в небо. Ворота крепости широко распахнуты, многочисленные хоббиты входят в них и выходят из них по своим неведомым делам. А справа от ворот, на заднем плане… никаких сомнений, это тот самый ажурный мост над пропастью, который я видел живьем минуту назад.

– Этот город… он сразу за мостом? – обратился я к хозяйке дома.

– Слава Оберику, к тебе возвращается память, – ответила она. – Это Сакред Вейл. Вспомнил?

Я отрицательно помотал головой и обратил взгляд на второй гобелен. Странная картина – воин в тяжелой броне и глухом шлеме, вооруженный длинным, слегка изогнутым мечом и небольшим круглым щитом, на котором изображен зеленый дракон, изрыгающий пламя. Воин сидит верхом на самом настоящем зеленом драконе, и на спине воина сквозь щели в броне торчат зеленые перепончатые крылья, в данный момент сложенные. Это что, помесь орка с драконом? Разве такое возможно? Воин сражается, он отбивается мечом от целой стаи куропаток-переростков. Несмотря на то, что эти птицы на первый взгляд выглядят совсем не опасными, присмотревшись, понимаешь, что дела странного рыцаря совсем плохи. На его броне не видно разрубов и вмятин, но в его позе, в повороте головы, в замахе руки, во всем облике сквозит отчаяние, кажется, что он сражается из последних сил и недалек тот миг, когда одна из куропаток, более удачливая, чем ее товарищи, прорвется сквозь веерную защиту и… и что? Просунет свой нестрашный клюв сквозь смотровые щели шлема и вырвет глаза воина? Глупость какая! Но все же, почему бой выглядит таким безнадежным?

– Это Дредвинг, – сказала хозяйка. – Вспоминаешь?

Я покачал головой. Женщина вздохнула.

– Когда я была беременна Честером, – сказала она, – по приказу Оберика великое войско отправилось на северный узел. Узел охраняли полторы сотни каменных куропаток и десяток медведей. Это была великая битва, мы победили, но из всего войска уцелели только медведи, потому что защитники узла не трогали своих родичей до последнего. Дредвинг тоже погиб в том бою. Неужели ты все еще не вспоминаешь?

– Нет, – сказал я, – я не помню этого. Но не потому, что еще не оправился после болезни. Дело в том, почтенная…

– Какая я тебе почтенная? – перебила меня женщина. – Не называй меня так, это звучит, как издевательство! Я обычная солдатка, какое ко мне может быть почтение?

– Тебя так зовут – Солдатка?

Моя собеседница глубоко вдохнула и выдохнула.

– Все забыл, – сказала она. – Ладно, называй меня хоть горшком. Эля меня зовут. А мужа моего теперешнего – Юрген.

– Что значит «теперешнего», Эля? – я искренне удивился. – Разве хоббиты вступают в брак не на всю оставшуюся жизнь, пока одного из супругов не заберет могила?

– Тю! Я же ясно сказала – солдатка я. Какой тут брак может быть? Солдатка!

Она раз за разом повторяла это слово, как будто оно должно было все объяснить. Наверное, так оно и было, но я не понимал значение этого слова.

– Послушай меня, Эля, – сказал я, – я должен сказать тебе кое-что важное. Я появился в этом мире совсем недавно. Первое, что я увидел – это была огромная ящерица в закопченных очках, а больше я почти ничего не помню.

– Еще бы ты помнил! Тебе еще повезло, что жив остался, хватило ума валяться под василиском. – Она осеклась. – Появился совсем недавно? Ты что, из детей Творца? Не морочь мне голову! Дети Творца не появляются в Вейле уже… да я была одной из последних! Хочешь, расскажу, откуда ты взялся? Из Вейла ты взялся, из нормальной халфлингской семьи. Захотел своими глазами на тварей посмотреть, стражу на мосту как-то обманул, вошел в бестиарий, сразу же наткнулся на василиска и чуть не сдох. А теперь говоришь всякую ерунду, думаешь, что это тебя от порки избавит. Не дождешься, как там тебя… Хэмфаст! Не дождешься, Хэмфаст! Вот сейчас Юрген с поля придет, осмотрит тебя, и если здоровым признает, а ты здоров, как хряк, это я тебе точно говорю, так вот, всыплет тебе Юрген розог по мягкому месту, а потом стража на мосту еще добавит, и еще родители. Ладно, герой хренов, давай покормлю тебя, что ли.

Я глупо кивнул, не зная, что и сказать на эту гневную отповедь. Она не поверила мне, и это совершенно естественно, я бы тоже не поверил, скажи мне кто-нибудь, что он только что явился из другого мира. Но то, что мне собираются всыпать розог… это просто смешно! Я расхохотался. Эля удивленно смотрела на меня, а я все смеялся и смеялся и никак не мог остановиться, пока слезы не потекли у меня из глаз.

– Ух… ха-ха-ха… всыплют розог… Не смеши меня так, Эля, так можно и концы отдать… скорее, чем от василиска… ха-ха-ха.

– Не смешно! – отрезала Эля. – Еще плакать будешь. Пошли на кухню, поешь.

Она повернулась к кухонной двери, я проник в дверь взглядом и вник в ее внутреннюю сущность. Неодушевленные предметы здесь устроены так же, как и в Средиземье, это хорошо. Я отдал приказ, и дверь распахнулась.

Эля резко обернулась ко мне.

– Ты что, шаман? – спросила она.

– Маг, – поправил ее я.

– Магов-халфлингов не бывает. Ты что, Хэмфаст, сбежал из собора?

– Я не сбежал из собора, я пришел из другого мира, сколько раз можно повторять.