Самуил Шатров - Нейлоновая шубка

• Название: Нейлоновая шубка
• Автор: Самуил Шатров
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1962

С. Шатров — автор многих известных юмористических и сатирических рассказов. Повесть «Нейлоновая шубка» построена как повесть-обозрение, которая показывает галерею отрицательных типов: спекулянтов, обосновавшихся в комиссионном магазине, лодыря и дебошира, устроившегося пресвитером общины евангелистов, и других стяжателей и тунеядцев. Все это люди, зараженные пережитками капитализма, стремящиеся пожить за счет других, побольше приобрести, обмануть не только чужого, но и близкого человека.

Книга С. Шатрова — злая, обличительная и в то же время очень смешная книга.

---

«Почему бабник?» — подумал Сугоняев, но не стал возражать. Все его существо жаждало покоя.

Инга Федоровна приехала через полчаса. Ни одного упрека не слетело с ее подрисованных губ. Она только сказала:

— Видишь, тебе без меня плохо.

— Очень плохо! — согласился адвокат.

— Тебе без меня нельзя!

— Никак нельзя!

— Без меня ты умрешь.

— Обязательно загнусь!

Инга Федоровна проветрила комнату. Она положила на тахту туго накрахмаленную, негнущуюся простыню. Она заставила Василия Петровича побриться, напоила душистым чаем. Когда он лег, посвежевший, благоухающий шипром, свершилось чудо. Безжалостная лапа убралась восвояси, и сердце забилось ровно и ритмично.

— Присядь, крошка, — попросил адвокат.

Инга Федоровна опустилась на тахту. Он погладил ей руку.

— Ингушенция, родная моя, — сказал Сугоняев.

— Ты мне никогда не будешь больше хамить? — спросила Инга Федоровна.

Адвокат склонил голову на гордую грудь жены.

Зазвонил телефон. Инга Федоровна сняла трубку.

Послышался голос Матильды Семеновны.

Рассказ о нейлоновом диве потряс жену адвоката. Эмоциональная буря, разыгравшаяся в душе Инги Федоровны, с необычайной пластической силой отражалась на ее лице. Оно изображало то восхищение, то восторг, то сожаление, то надежду, то скорбь.

— Нет, не могу, — наконец сказала Инга Федоровна. — Безумно хочется, но не могу. Нет денег. Спасибо.

Изнемогая, она повесила трубку.

— С кем это ты? — спросил Василий Петрович.

— Да так, ничего… звонила Матильдочка из комиссионного. Предлагает шубку из нейлона. Редкий случай. Но у нас нет денег.

— Сколько?

— Всего за пять тысяч. Буквально даром…

— А размер твой?

— Мой, — вздохнула Инга Федоровна. — Но я не хочу тебя разорять!

— Бери шубку! — сказал разомлевший адвокат.

Инга Федоровна влепила мужу головокружительный кинопоцелуй.

— Нет, не могу, — сказала она. — Надо жить скромно.

— Пес с ними, с деньгами, — сказал адвокат. — В могилу их все равно не утащишь!

Инга Федоровна наградила мужа еще одним затяжным поцелуем и отбыла в сберкассу.

Новелла о знатном свиноводе АФАНАСИИ КОРЖЕ

Глава шестая

КАРЬЕРА МАЙОРА. ВСТРЕЧА С ГЛАШЕЙ. ДЕБАТЫ О МАНУФАКТУРЕ

Перечень владельцев нейлоновой шубки был бы не полным, если бы мы не упомянули имени Афанасия Коржа. Офицеру Коржу пророчили блестящую карьеру, хотя, как впоследствии выяснилось, судьба не вложила в его вещевой мешок ни маршальской звезды, ни генеральских погон.

Корж демобилизовался из армии в чине майора и поехал в родную Тимофеевку. Месяц он отдыхал, приглядывался к колхозным делам. Затем объявил о своем желании стать свинарем.

Такое решение никого не удивило в Тимофеевке. Зато оно поразило господина Хольмана, специального корреспондента иллюстрированного еженедельника. Хольман недоумевал. Он прикидывал на свой лад, мерил своей меркой. «Например, — думал он, — разве в нашей стране офицер бундесвера мог стать добровольно свиноводом? Конечно, нет! Такой кульбит в биографии свидетельствовал бы о гибели надежд, репутации, о крушении карьеры!

Между тем в стране большевиков утверждают, что взлет Афанасия Коржа начался именно с той минуты, когда он сообщил о рекордных привесах на ферме».

Ганса Хольмана не мистифицировали. Афанасий Корж, став мастером свинооткорма, действительно получил всесоюзное признание. О нем писали в газетах, ему посвящались специальные радиопередачи, за ним азартно гонялись кинодокументалисты.

В Москву Корж приехал на Выставку достижений народного хозяйства. Вместе с другими экспонатами ферма тимофеевского колхоза прислала могучего Яхонта — одного из четвероногих питомцев знатного животновода. Яхонт, кстати, тоже поразил воображение журналиста из ФРГ.

Покончив с выставочными делами, Афанасий Корж решил погостить несколько дней в столице, побывать в театрах, в Третьяковке, сделать необходимые покупки.

Итак, отбившись от всеведущих репортеров, прославленный свиновод вышел из гостиницы «Москва», спустился в подземный переход и, выйдя на поверхность, проследовал по улице Горького. У Малого Гнездниковского он столкнулся лицом к лицу с тетей Глашей.

— Господи, твоя воля! — воскликнула домработница стоматолога. — Никак Афанасий, тетки Коржихи сын!

— Он самый!

— Вырос-то как!

— Есть немного, — подтвердил свиновод.

Тетя Глаша пустила слезу и не преминула, как полагается в таких случаях, вспомнить, что однажды Афонька, будучи на ее, Глашиных, руках, испортил ей по причине малолетства новое платье из маркизета.

— А ведь платье можно откупить! — смеясь сказал Корж.

— Откупишь, жди! — ответила Глаша. — Небось сам за манафактурой приехал!

— Не совсем за мануфактурой.

— Толкуй! В Тимофеевке манафактуры нет. Это уж я точно знаю!

— Кто вам сказал?

— Люди говорили.

— Да мануфактуры у нас завались!

— Так и завались.

— Ей-богу!

— Врешь все!

— Зачем же мне врать?

— Партейный ты, вот и агитируешь. В колхоз заманываешь!

— Как это заманываю?

— Завлекаешь, значит. Палочки отрабатывать.

— Вы когда, тетя Глаша, из колхоза драпанули?

— Почитай, лет десять будет.

— Отстали вы, тетя. К нам теперь сами в колхоз просятся. Возвращенца берем с разбором.

— Так уж и с разбором?

— Вы знаете, сколько нынче колхозник зарабатывает? В Тимофеевке все же перевернулось.

— Так и перевернулось?

— Не узнаете Тимофеевки!

— Так и не узнаю?

— Вы где здесь работаете?

— У одного живодера, чтоб ему корни повылазили!

— Сколько же он платит вам?

— Триста рублей, чтоб ему челюсти своротило. На праздники хозяйка манафактуру дарит, — сказала Глаша, маниакально блестя глазами, — мадаполам, сжатый ситец по одиннадцать рублей метр, а бывает и эпонж…

— Ну и чудачка вы, Глаша! Что вам за выгода? Наши доярки меньше полутора тысяч не получают.

— Так я тебе и поверила!

— Вы дочку вдовы Солодкой знаете? Она себе «Москвича» купила с заработков на ферме.

— А самолет она не купила?

— Как говорил один мой друг-украинец: «Щоб мене грим убив и блискавка спалила!»

— А Федя Акундин машину не купил ? — тихо спросила Глаша.

Глаза у нее затуманились. Федор Акундин был старой любовью тети Глаши. В свое время он коварно пренебрег ею. С тех пор любовная заноза навек осталась в верном Глашином сердце.

— Сбился с пути Федя, — сказал Корж. — Горб на животе отращивает. Одним словом, дармоед!

— Так и дармоед?

— Лодырь! Ему бы в колхозе работать, а он шабашничает.

— Партейный ты! — повторила Глаша. — Всех в колхоз вербуешь!

— Да я беспартийный, — сказал Корж.

— Все равно в колхоз я не пойду! Мне и у хозяина хорошо, — сказала Глаша и с редкой непоследовательностью добавила: — Чтоб у него в каждом зубе дупло образовалось! Чтоб ему все зубы без наркоза повыдергивали!

Так и не разубедив землячку, Афанасий Корж начал прощаться, предварительно осведомившись, в каком из московских магазинов лучше подыскать подарок жене. Этот невинный вопрос окончательно убедил Глашу, что на селе мануфактуры нет, что Афанасий прибыл в столицу за штапелем и что она хорошо сделала, не поддавшись агитации.

— Не выгорело, не завербовал! — сказала она. — Ладно, я на тебя злобы не имею. Зайди в комиссионный магазин. Там мой хозяин, чтоб ему на том свете черти коронки пообломали, самые лучшие вещи покупает.

И Афанасий Корж направился в комиссионный магазин.

Глава седьмая

ОТ А И ДО КОНЦА АЛФАВИТА. ЖИЛИ ЛИ НА ЗЕМЛЕ BЕРОНЕЗЫ? НОСЯТ ЛИ В ДЕРЕВНЕ УШКУЙНИКИ? ШУБКА МЕНЯЕТ ХОЗЯИНА

Поэт-переводчик Александр Себастьянов слыл среди родных и знакомых удачливым человеком. Он никогда ни в чем не нуждался. Он жил как хрестоматийная птичка, без особых забот и труда. Его имя неправомерно часто появлялось на страницах периодической печати. Он переводил с аварского,

болгарского,

венгерского,

греческого,

дунганского и так далее до конца алфавита.

Ни на одном из этих языков Себастьянов не говорил, не читал и не писал. Он о них понятия не имел. Впрочем, и русский он знал в объеме неполной средней школы. Переводчика-полиглота спасали подстрочники, версификаторские способности и непобедимое нахальство.

В редакциях его любили литературные консультанты. Несмотря на свои пятьдесят лет, Себастьянов разыгрывал этакого милого, добродушного, свойского рубаху-парня. Он был неизменно весел, всегда имел в запасе свежий анекдот, непритязательную шутку, литературную сплетню. Рассказывал он с неподражаемым мастерством. Рассказывал намного лучше, чем писал. Его охотно слушали уставшие от графоманов консультанты.