Барщевскнй Михаил - Автор тот же

• Название: Автор тот же
• Автор: Барщевскнй Михаил
• Издательство: КоЛибри
• Жанр: Современная проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-98720-029-6

Михаил Барщевский сегодня — один из наиболее известных и успешных российских юристов. Основатель первого в России адвокатского бюро, представитель Правительства РФ в высших федеральных судах, профессор, частый гость центральных телеканалов и популярных радиостанций, а еще — звезда программы «Что? Где? Когда?». Литературный дебют Михаила Барщевского — сборник рассказов «Автор» — вышел в конце 2005 года. Среди новелл, что составили его, читателям запомнилась и серия историй о молодом адвокате Вадиме Осипове. Читатель знакомится с совсем молодым человеком в пору «расцвета позднего застоя», в середине 1980-х, и потом год за годом, сюжет за сюжетом следит за возмужанием юноши, за становлением профессионала. Вторая книга рассказов Михаила Барщевского уже целиком посвящена Вадиму Осипову, так полюбившемуся читателям. От процесса к процессу, от одной судебной дуэли к другой, молодой адвокат приближается к нашим дням, постигая профессию, познавая жизнь, иногда расставаясь с иллюзиями, иногда проникаясь сомнениями, но никогда не теряя надежды. И амбиций ему тоже не занимать. Пристально следя за судьбою Вадима, мы ясно видим, как меняется жизнь страны.

---

Смоленский провел Вадима в кабинет и плотно закрыл дверь.

— Вадим, разговаривая с вами, я очень рискую, — Губы профессора нервно подрагивали.

— Что стряслось? — не понял Вадим.

— Меня сегодня вызвал наш университетский куратор от КГБ и подробно расспрашивал про Лену и про вас.

— Что его интересовало? — напрягся Осипов.

— Я так до конца и не понял, — признался ученый. — Они ведь всегда ходят вокруг да около. Но мне показалось, что его интересовало, знаю ли я что-нибудь о каком-то мебельном деле, которое вы сейчас ведете. Вам это о чем-то говорит?

— Я не веду сейчас никакого мебельного дела, — на всякий случай соврал Вадим. Хотя не очень-то и соврал: дело действительно было не про мебель. — Дайте-ка подумать.

Возникла пауза, затянувшаяся на несколько минут. Смоленский не торопил. Только бамбуковая палочка нервно крутилась у него в руках.

Вадим пытался разобраться, что происходит. Первое — комитетчики пытаются узнать, не рассказывала ли Лена Смоленскому что-либо о Кузьмичеве, что может их затрагивать или интересовать. Нет, маловероятно. Если бы они так боялись, что Володя их заложит, „замочили“ бы его к чертовой матери, и дело с концом. Да и слишком наивно полагать, будто все болтуны. И Володя, и он, и Лена. Нет, это не вариант. Тогда что? Пытаются узнать через Ленку, кто платит за его работу и, следовательно, с кем Кузьмичев связан? Для этого и „хвост“ пустили? Вряд ли. Все-таки Контора — организация серьезная. Наверняка им хорошо известно, кто с кем и как связан. Не надо было для этого судебного процесса ждать. Можно просто Машин телефон послушать. Наверняка и послушали. А, вот где собака зарыта! Может, Ленка от Маши что-то узнала и поделилась со Смоленским? Это — вероятно. Что еще? Как вариант — психологическая атака на него, на Вадима. Понимали, а может, и попросили, кто знает, чтобы Смоленский с ним поделился? Расчет простой — он начнет дергаться и скажет лишнее. Либо Смоленскому, либо по телефону кому-нибудь. Хрен вам! Не дождетесь. Смоленский терпеливо ждал.

— Знаете, Владимир Юрьевич, — подчеркнуто спокойно произнес Вадим, — что-то ничего толкового на ум не приходит.

— Понимаю. — Смоленский смотрел на Вадима по-отечески ласково. — Я и не прошу вас мне ничего рассказывать. Даже наоборот: меньше знаешь — лучше спишь. Только не надо думать, пожалуйста, что меня просили с вами поговорить. Ладно?

— Да что вы, я и не думал, — удивился прозорливости профессора Вадим.

— А вот это неправда. Любой на вашем месте подумал бы так в первую очередь. Любой умный человек — Смоленский улыбнулся. — Но нельзя исключать, что они там как раз и рассчитывали, что я вам об этом сообщу. Они хорошие психологи. Поверьте, я знаю.

— На Лениной защите это никак не отразится?

— А вот это уже моя забота! Сюда им нос не дам сунуть! Достали! — неожиданно зло отреагировал завкафедрой, вспомнив, видимо, собственные обиды на Контору.

В тот вечер Вадим позвонил Автандилу уже с медицинским вопросом. Какое снотворное принять. Понимал, что так просто ему не уснуть. Банальные 50 капель валокордина сработали замечательно.

Утром Вадим проснулся с твердым решением — теперь он пойдет до конца, невзирая ни на что! Коли на него пытаются надавить — значит, боятся. А если боятся — значит, он что-то может. Ну вот и сделает! К тому же у них сейчас свои проблемы — гласность и перестройка многое изменили. Вдруг Вадима осенило! Многие „известинцы“ поддерживали дружеские отношения с Егором Яковлевым, нынешним главным редактором „Московских новостей“. Каждый номер этой газеты становился сенсацией, там „мочили“ и КПСС, и КГБ, и все, что еще недавно казалось незыблемым и неприкосновенным. Журналистов стали бояться. Их даже назвали „четвертой властью“. Ох, как бы сейчас не помешала статья в серьезной газете о деле Кузьмичева! Себя, по крайней мере, Вадим бы точно обезопасил.

С Женей Ждановым договорились встретиться в воскресенье днем. Женя выслушал рассказ Вадима с большим интересом. Это удивило, поскольку Женины цинизм и леность были притчей во языцех. Если уж он заинтересовался — значит, материал того действительно стоил.

— Я сам напишу! — решил Женя. — А с Егором договорюсь, чтобы он опубликовал. Наши, „известинские“, перебздят!

— Сколько это потребует времени? — поинтересовался Вадим.

— Не дави! — Женя обозлился. — Я не собираюсь тебе помогать торгаша вытаскивать. Меня комитетские методы бесят. Бл…ди! За свою жопу боятся. — Потом, вспомнив, о чем его, собственно, Вадим спросил, уже спокойнее ответил: — Раньше чем через месяц — не жди.

— Спасибо! — поблагодарил Осипов.

— За что? — удивился Женя.

— Что не врезал. — Вадим рассмеялся.

— Да иди ты! — миролюбиво послал Жданов.

— Ну вот, наш последний совместный обед, — вдруг в конце застолья сообщил Иванов.

— Почему? — спросила Минх.

— Завтра начинаются прения сторон, — вместо прокурора ответил Вадим.

— И какая связь? — Шатунова удивленно смотрела на мужчин, каждый из которых был ей симпатичен по-своему. С обоими было очень интересно. В обоих было что-то свое. Вадим более нервный, лучше образован, зато Иван — настоящий мужик, от него веяло спокойствием, силой.

— Товарищ прокурор хочет настроиться на обвинительный лад, — иронично начал Вадим. — А мое присутствие беспокоит его совесть. Я прав? — Вадим ехидно взглянул на Иванова.

— Совесть здесь ни при чем. С ней все и так в порядке. Просто со времен, когда занимался боксом, перед боем настраивал себя на неприязнь к противнику. А вы, Вадим Михайлович, с завтрашнего дня — мой противник — Поняв, что сказанное прозвучало слишком сурово, Иванов пояснил: — Всего на несколько дней, до окончания прений.

Женщины растерянно посмотрели на Вадима. Такая хорошая компания сложилась, обидно!

— Иван Иванович прав. Я также настраиваюсь. Завтра мы вступаем в непосредственную борьбу друг с другом. Это правда. А вот после приговора предлагаю просто собраться вместе и пообедать. У нас, адвокатов, говорят так — клиенты приходят и уходят, а мы остаемся.

— Да, людьми оставаться надо всегда, — по-учительски уверенно заключила Шатунова.

— Даже когда болеешь, — неожиданно добавила Минх.

Суть речи Иванова, продолжавшейся более пяти часов, сводилась к простому выводу — и Кузьмичев, и Булычева полностью изобличены как показаниями свидетелей, так и показаниями самой Булычевой. С учетом всех смягчающих и отягчающих вину обстоятельств прокурор попросил Кузьмичеву назначить наказание в виде 13 лет лишения свободы. В этот момент обе заседательницы, до того почти задремавшие, вскинулись и с удивлением и неодобрением посмотрели на своего бывшего соседа по столу. А для Булычевой — 9 лет лишения свободы. Булычева, услышав это, заголосила во все горло, забилась в истерике и затихла, упав в обморок. Володя посмотрел на нее с презрительной жалостью. „А чего ж ты ждала?“ — подумал Вадим. Адвокат Булычевой даже не повернулся в сторону своей подзащитной.

Горе-защитник несчастной женщины, который весь процесс просидел, разгадывая кроссворды, подробной речью ни себя, ни суд утруждать не стал. Как и его подзащитная, признавая вину в содеянном, он попросил суд при определении меры наказания учесть наличие несовершеннолетнего ребенка на иждивении, раскаяние и активную помощь следствию. В этот момент Вадим довольно громко, вроде бы сам себе, сказал: „Уже учли!“ Шатунова кивнула одобрительно головой, а Зеленцова беззлобно сделала ему замечание за нарушение порядка. Адвокат Булычевой совсем сник и, скомкав, закончил свою никчемную речь.

Вадим попросил перерыв на два дня. Для подготовки выступления с учетом аргументов представителя государственного обвинения. Зеленцова объявила перерыв на один день. Когда Вадим выходил из здания суда, его догнала запыхавшаяся Шатунова.

— Успеха вам, Вадим Михайлович! Я в вас верю! У вас получится! — старалась она подбодрить Осипова.

— Спасибо! Главное, чтобы у вас получилось! — со значением отозвался Вадим.

Шатунова покраснела и вдруг с вызовом ответила:

— А мне терять нечего! Дальше моих Вялков не пошлют!

Речь Вадима заняла шесть часов. Плюс перерыв на час. Адвокат эпизод за эпизодом анализировал предъявленное обвинение. Напоминал о противоречиях, нестыковках в показаниях свидетелей. Особенно упирал на явные глупости в показаниях Булычевой. Несколько раз даже произнес слово „самооговор“. Почему-то адвокат Булычевой очень неодобрительно в эти моменты смотрел на Вадима. Но Вадим никакого внимания на него не обращал, а мерно, монотонно шел дальше и дальше. В зале возникло ощущение танковой атаки. Моторы гудели ровно, но надвигающаяся мощь — не металла, а железной логики, тем более страшная своей силой, что Вадим исключил в речи всякие эмоции, — делала свое дело. Тишина стояла полнейшая. Минх и Шатунова брали ручки, склонялись к блокнотам. Зеленцова, не записавшая ни слова во время выступления Иванова, сейчас время от времени что-то помечала в своих бумагах.