Мария Ермакова - Старуха по пятам

• Название: Старуха по пятам
• Автор: Мария Ермакова
• Жанр: Фэнтези

 Аннотация:

Смена декораций. Мужчина, такая же декорация для женщины, как и все остальное, не находите?

---

  Мысль мелькнула и пропала - волны спугнули. Любопытные волны, они тоже желали насладиться ласками, урвать жар тел, и уже заполучили чёрную массу волос Мары - она запрокинулась назад, легла спиной на воду, торчащие тугие соски бесстыдно смотрели в небо, словно бросая ему вызов... Толкая её к Карсу, вода заставляла его приходить в себя от охватившего оцепенения. Потому что оставаться неподвижным больше не было сил...

  Он разрывался на части от совершенно противоположных желаний: сгореть самому и сжечь эту женщину в огне, переполнившем обоих, или... не торопясь, наполнить той странной нежностью, что сдавливала сердце всякий раз, когда он смотрел на неё. Мара была требовательна и нетерпелива, сжимала его сильными бедрами, притягивала к себе, в себя - а он знал, что по-другому она не умеет. Знал - и сожалел об этом.

  Повинуясь ударам волн, он вынес Мару на мелководье, опустился на колени и положил её спиной на мелкий крирский песок. Поймал пальцы, требовательно ласкавшие его затылок и плечи, развёл руки в стороны, не давая ничего делать. Напряжение страсти не покидало его, по-прежнему держалось на пике. Всего несколько движений - и мир взорвётся красками, каких он не видел! Он стремился к этому и одновременно страшился.

  Карс наклонился и коснулся губами её лба, висков, глаз, погнал дыхание ниже - от подбородка к шее, от шеи - к ключице, от ключицы - к соску... Он пил её, как пил ту родниковую воду, которой она поила в лесу - жадно, растягивая глотки наслаждения, слушая, как понемногу, исподволь, Мара перестаёт торопиться и поддаётся ему, движениями чуткого тела указывая места для следующих поцелуев. Почему он забыл о себе, хотя одна единственная мыслишка так и билась пеной на волне 'Я не могу больше...'? Почему не бросался на совершенное тело, не брал восхитительную плоть жадно и грубо - ведь для этого она была создана... или, всё-таки, нет?

  Больше не требовалось держать Мару за руки, и Карс отпустил. Раскрытыми ладонями повел по её мокрым скользким бедрам, разводя в стороны, пальцами огладил нежную кожу на их внутренней стороне, которая становилась бархатистой и горячей в том месте, где тела сливались в одно.

  Мара широко раскрыла глаза, ощутив его пальцы в себе. Снова потянула, позвала, сжала с нечеловеческой силой. Но Карс тут же перехватил руки, распластал её живот своим, прижимая к песку, не давая шевельнуться, хотя у самого уже темнело в глазах. Едва касаясь губами мочки уха, прошептал, будучи не уверен - расслышала ли она в плеске волн его тихое: 'Шшшш, Гирами! Доверься мне, любимая!'. И продолжил сладкую пытку, мучая и её, и себя. Очень скоро она стала глиной в его пальцах, тёплой маслянистой глиной, в которую он погружался всё глубже, полностью теряя разум. Не осталось мыслей, исчезли звуки - плеск волн и шум ветра, погасли звёзды, отдав весь свет её сияющим глазам, и прикосновения перепутали хозяев, ибо кому из них они теперь принадлежали - Карс затруднился бы сказать. На пике очередной волны она все-таки притянула его голову к себе. Губы скривились в усмешке. На миг Карс похолодел - неужели та, тёмная Мара, вернулась из далёка, в которое её загнали его ласки? Но, нет, она лишь пыталась произнести непривычное, чужое слово:

  - Пожаааалуйста...

  Эта просьба и хриплый стон, мягкость и покорность хрупкого тела стали последними каплями. Уходя в поцелуй, как на глубину, ловя ритмичные движения её бедер и ускоряя их, Карс на миг ощутил, что смерть стоит за спиной, распластав крылья, и, ощутив, позабыл обо всём. Отпустил на свободу жар, так и тлеющий между ними, пытаясь укрыть Мару собой, внутри себя - не раскатать, но спрятать, не пронзить, но поглотить, смешивая жизненные соки, выпивая без остатка и так же отдавая себя. И когда она широко раскрыла изумрудные глаза и, выгнувшись, закричала в низко нависшее, любопытное небо, Карс засмеялся, ловя крик жадными, неукротимыми губами и осознавая старую, как мир, истину: 'Тот, кто отдаёт, получает вдвойне'.

  После он отнес Мару к огню, уложил на свою одежду и вновь накрыл собой, словно одеялом. Она не сопротивлялась. Нежные тени ещё не покинули лица, руки и ноги были гуттаперчивы и послушны, словно жар движений Карса навсегда расплавил в ней тот жёсткий и беспощадный стержень воли, который позволял жить. Легко и благодарно касаясь губами её волос, пахнущих морем, юноша с грустью думал, что это не так. И мечтал, чтобы восход не коснулся неба шафрановым дыханием, не разбудил дремлющего в женщине непокорного и своевольного зверя.

  - Что такое гирами? - спросила Мара, перебирая светлые пряди его волос.

  Карс подпёр щеку рукой, нависая над ней, разглядывая вблизи так, словно видел впервые. Она и казалась незнакомкой, до того новым и непривычным было мягкое выражение лица, свет глаз, ярких, как молодая весенняя трава.

  - В горах есть озеро, которое даёт жизнь реке Таре, опоясывающей равнину внутри Арзиата своими притоками Ки-Тари и А-Тари. Вода в нём так прозрачна, что, кажется, будто её нет, так холодна, что не всякое сердце выдержит. На глубине живут маленькие серебряные рыбки - гирами. Когда светит солнце, кажется, что по дну разбросаны искорки света, драгоценные капли огня. На языке горцев 'гирами' означает капелька.

  Мара улыбнулась. Так слабо и нежно, что у Карса защемило сердце. Настоящая капелька стекла с уголка её глаза, прочертив по виску мокрую дорожку.

  - Что ты? - он стер влагу подушечками пальцев. - Зачем?

  - Так должно быть, да? - спросила Мара и спрятала лицо у него на груди. - Детские мечты... должны закачиваться так...

  Карс растерянно обнял её и почувствовал, как вздрагивают худые плечи.

  - Не плачь, моя Гирами... Или я сделал тебе плохо?

  - Я хотела убить тебя, - последовал глухой ответ. Мара упрямо не показывала лица, и Карс понимал - почему. Понимал и ощущал себя так, словно был у неё первым.

  - Там, в воде, я хотела принести тебя в жертву...

  - Кому?

  - Таи Талассе, морскому богу...

  - Ты язычница? - спросил Карс, вовсе не удивившись, и отстранённо подумал, что старуха-смерть снова обошла стороной. Или ещё нет?

  Он гладил шелковистую кожу на её плечах, как вдруг пальцы нашли и осознали плотные длинные шрамы, шедшие поперёк спины. И тут же Мара затихла и напряглась, готовясь отодвинуться.

  Карс подтянул её к себе, перевернул на живот и принялся целовать давно зажившие белёсые следы. Кровь прилила к вискам - глубокими метками витого кнута обычно отмечали непокорных рабов. Вопросы буквально разрывали гортань, но Карс, сцепив зубы, молчал, поцелуями заменяя растерянность, гнев, недоумение. Он не спросит... Не спугнет... Время остановилось в эту ночь и потекло вспять... Может быть, когда-нибудь, она расскажет сама...

  - Я хотела тебя убить, - снова повторила Мара, так и не дождавшись от него вопроса.

  Карс резко развернул женщину лицом вверх, удерживая одной рукой за затылок.

  - Так убей. Я - твой...

   Ему не суждено было узнать ответ. Её зрачки сфокусировались на чём-то за его спиной, стремительно расширились, заливая радужку чернотой. С нечеловеческой силой она вывернулась из-под юноши, кидая его на спину, чтобы оказаться сверху. Он бы порадовался такой страсти... если бы не увидел низкорослое существо, которое смотрело с усмешкой, сидя на корточках на каменном козырьке, нависавшем над ними. Существо только что отнявшее от губ духовую трубку. Карс перевёл полный ужаса взгляд на белый кончик отравленной стрелки, торчащий под левой лопаткой лежащей на нём Мары.

   Неправда, что перед смертью память расстилает скатерть и накрывает на стол, выкладывая жизнь по кусочкам. Прикосновения и близость, смешанное дыхание и плеск волн о мокрые тела, вознесение тёмного небосвода и непостижимая бездна, которую дарит женское лоно - вот то, что Карс увидел и почувствовал в последние секунды. Мир сорвался с места. Устремился неведомо куда, смешивая краски и ощущения, эмоции и звуки. Границы исчезли, не стало дикого пляжа, морщинистых камней, в великой пустоте, заполняемой огненными волнами ярости, растворился океан. И ярость устремилась к тому свету силы, что показалась подходящим оружием - к Амоку. Без подготовки, мгновенно, Карс захватил и поработил чужой разум. Бросил сильное тело тайгадрима в полет - с места на каменный козырек. Мощные копыта ударили лесничего в грудь, сбивая с ног до того, как он успел снова поднести трубку к губам. Жеребец поднялся на дыбы и тонко заржал - Карс напугал его. Но юноша не отпускал чужое сознание. Это он сам стоял рядом со скрючившимся телом, сам делал шаг вперёд, поднимал ногу и наступал на вытянутый череп... Кости лесничего щёлкнули, как створки толстого ореха. Сквозь щели полезла жёлто-розовая пена мозга...

   Задыхаясь, Карс пришёл в себя. Не осознавая, что делает, столкнул неподвижное тело Мары и бросился к воде. Его вырвало. Мир возвращался, кружась, ударяя по векам, будто солнце уже встало и било по лицу всеми лучами. Юноша упал в воду, заткнул уши, закрыл глаза. Плохо было не оттого, что он сделал! О мерзкой твари он не сожалел. Но никогда прежде он не поглощал полностью сознание другого существа, не оставляя место ни для чего, кроме жажды убийства. И даже не подозревал, что такое возможно.