Элизабет Хереш - Купленная революция. Тайное дело Парвуса

• Название: Купленная революция. Тайное дело Парвуса
• Автор: Элизабет Хереш
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-94849-648-1

В книге Элизабет Хереш, немецкого историка, автора многих книг по истории России, приведены малоизвестные факты из жизни Александра Парвуса, коммерсанта и шпиона, разработавшего и осуществившего программу российской революции 1917 года, в результате которой к власти пришли большевики во главе с Лениным.

Даты в русских цитатах приводятся по русскому календарю, который отставал от западного на двенадцать, а с 1900 по 1917 гг. — на тринадцать дней. Часто при этом указывается и западная дата, для событий за пределами России указывается только она. С 31.01.1918 г. оба календаря стали одинаковыми.

---

В то время, как русские революционеры считали своей целью создание демократической конституции с буржуазной свободой и избранным народом парламентом, Европа уже пережила эту фазу развития в 1848–1871 годах. Сейчас борьба на Западе имела истинные социалистические цели, то есть свержение капитализма и организацию социалистического экономического порядка. В Германии эта борьба достигла высшей степени…»

Итак, Гельфанд после окончания учебы летом 1891 года отправился в Штутгарт, который считал Меккой немецкой социал-демократии. Ведь именно там была резиденция главного идеолога немецкого марксизма Карла Каутского, прозванного его единомышленниками «папой марксистов».

Троцкий, разочаровавшись в «поверхностных венских социалистах, с которых вот-вот мог слететь тонкий лак социал-демократии», позже оценил Каутского. Он, напротив, был восхищен «огнем, загорающимся в глазах Каутского и иногда смягчающим грубость его иронии». Бородатый, производящий впечатление отца, несмотря на то что ему не было еще и сорока, политический теоретик Каутский был издателем и редактором ведущей партийной газеты «Нойе Цайт» и постоянно искал одаренных сотрудников.

Александр Гельфанд предстал перед заслуженным отцом немецкого социализма в стоптанных ботинках и заношенных брюках. Неряшливая внешность не сочеталась с мощным телосложением этого иностранца, ноги были слишком коротки для тучного торса, внешний вид не вызывал расположения.

Но, несмотря на неухоженную бороду, его гордо посаженная голова с небольшой лысиной интеллектуала и воинственное выражение лица сразу же подсказали Каутскому, что посетитель достоин более близкого знакомства. Очень скоро Каутский был очарован знаниями, талантом и ангажементом этого дородного эмигранта и открыл перед ним двери не только своей редакции, но и собственного дома.

Свои первые статьи в «Нойе Цайт» Гельфанд подписывал псевдонимом «И. Игнатьев», мистическим «Unus» или инициалами «I.H.», ведь не имея вида на жительство, надо было оставаться начеку, особенно с такими статьями, как у него.

Кроме Карла Каутского, и Клара Цеткин, являющаяся также партийным авторитетом, позволила Гельфанду писать для своей партийной газеты. Она издавала газету «Глайххайт» («Равенство» — Пер.). В соответствии с названием эта газета была посвящена проблемам женского равноправия и другим вопросам равенства в рабочем движении. Первые сочинения Гельфанда касались анализа общественных процессов в России, а также идеологических разногласий между партийными коллегами или между братскими партиями различных стран, наг пример Австро-Венгрии и Чехии.

Рукописные строки на немецком языке, написанные Парвусом еще под своим родным именем — Израиль Гельфанд о себе самом, когда он подавал прошение в Базельский университет об апробации и защите его докторской диссертации

Исправленный вариант отличается от окончательного среди прочего опущением иудейской конфессии (слева вверху)

Одна из его первых статей представляла собой анализ собрания еврейских рабочих в России, устроенного по поводу майского праздника. В ней Парвус поднял тему: почему еврейское население в России подвергнуто дискриминации и почему оно должно стать рупором организованной борьбы. Как и следовало ожидать, он рассматривал проблему с точки зрения классового борца: «Пока евреи в России представляли развитие капитализма, им предоставляли беспрепятственную свободу действий; но как только они стали конкурентами, их начали преследовать как государственных преступников. Правительство осознает, насколько они превосходят остальных в государстве в экономическом отношении; чтобы избежать сильной конкуренции с мелкой буржуазией, правительство решило оттеснить их. Оно это делает якобы потому, что евреи слишком сильно эксплуатируют народ, но разве русские кулаки и трактирщики лучше или они не сосут кровь из народа?»

Гельфанд опять сделал из этого свой собственный вывод: классовая борьба для евреев должна стать основной целью, как для христианина, национальные же ограничения, напротив, должны уйти на задний план: «Если у нас господствует тот же капитализм, что и везде, у нас тот же пролетариат, то и борьба между пролетариатом и буржуазией должна быть одинаковой; поэтому еврей не должен отрекаться от своей национальной принадлежности, но его национализм просвещенный, способствующий сближению народов; с другой стороны, он все же отделяет себя от своих единоверцев, если они — капиталисты, и солидарен с рабочими всего мира…»

Даже когда Гельфанд оказался в немецком сообществе, он продолжал поддерживать связь с русскими эмигрантами в Швейцарии и других европейских странах. Некоторые из них со временем тоже приезжали в Германию, чтобы заявить о себе в влиятельных изданиях немецких социал-демократов. От них Гельфанд узнавал о том, что происходило в России.

Большинство друзей, с которыми Гельфанд поддерживал отношения, рано или поздно обрели известность внутри движения. К этим русским эмигрантам принадлежал Павел Аксельрод, колебавшийся между еврейским национализмом и интернациональной идеей ассимиляции по Марксу. В соответствии со своим происхождением он был традиционным ортодоксальным евреем, но под влиянием западных теоретиков, прежде всего, конечно, Маркса, он вынужден был отказаться от революционного компонента своего сознания, стал анархистом и, наконец, в 1883 году основал за границей, в Женеве, свое первое русско-марксистское объединение.

К другим единомышленникам, с которыми Гельфанд был в контакте, относилась Вера Засулич. Она нравилась ему своим мужеством и дерзостью — все-таки эта женщина смогла убить генерала и только за одно это снискала восхищение своих товарищей. Гельфанду нравился и лукавый Лев Дейч, известный своей хитростью, благодаря которой ему многократно удавалось убегать из тюрьмы.

С Кларой Цеткин Гельфанд тоже случайно познакомился, и она позже так высказалась о нем: «Он был человеком необыкновенно живым и мог производить на людей впечатление. Он блистал умом, легко избавлялся от всего старого, традиционного и оказывал чарующей действие на трезвый ум Каутского. Он легко обзаводился друзьями и так же легко без сожаления расставался с ними. Он любил красивую жизнь и пользовался успехом у прекрасного пола. Имея склонность к авантюрам, он без страха решался на любой запланированный риск. Разумеется, его страсть к богатству, ставшая основным увлечением, затмила все остальное. Мне кажется, Троцкий был прав, считая Парвуса выдающимся марксистом, но в нем всетда было что-то ненадежное и непостоянное…»

На самом деле казалось, что противоположный пол был для Гельфанда легкой добычей, несмотря на то что ни его лицо, ни телосложение не были привлекательными. Возможно, дело было в доступности его соратниц, восхищавшихся им, или в его способности доминировать, либо в излучении им жизненной силы и страсти, что, казалось, придавало ему непреодолимый эротический шарм — ответить на эти вопросы могли бы только женщины, околдованные им.

Но и на коллег-мужчин он тоже производил сильное впечатление, правда, уже по другим соображениям. Один из основателей РСДРП, Александр Потресов, который в 1896 году познакомился с Гельфандом через Каутского, настаивал в союзе «Освобождение труда» на том, чтобы Гельфанд в составе русской делегации поехал на конгресс Социалистического Интернационала в Лондон. Конечно, для немецких товарищей было бы лучше, чтобы такой человек поехал в составе их делегации, но он не получил предложения с их стороны. Поэтому Гельфанд принял предложение Потресова. Последний возлагал на него большие надежды: «Я был очень высокого мнения о его теоретическом таланте и в будущем возлагал на него большие надежды, думая когда-нибудь вовлечь его в российское движение…»

Гельфанд знал и ценил еще со времени жизни в Швейцарии Розу Люксембург, родившуюся в Польше, которая, как и он, мыслила интернациональными категориями в отношении классовой идеологии. Она не принимала участия в борьбе за национальное самоопределение Польши и пренебрегала сознанием своей принадлежности к евреям в пользу интернационального ангажемента в рабочем движении.

Люксембург была для Гельфанда не только единомышленницей в борьбе, но и лояльной подругой, которая порой защищала его от нападок и была ему лично близка, особенно когда распался ее союз с одним польским приятелем.

Был еще Юлиан Мархлевский, получивший, подобно Гельфанду, образование в Швейцарии. В глазах Гельфанда он был воплощением «пылкого революционного сознания». Это могло означать готовность к обману, грабежу и покушению на убийство — цель оправдывала все средства.

Названные качества как раз не соответствуют общепринятой шкале ценностей, а, напротив, диаметрально противоположны ей. У Гельфанда и его друзей уважение вызывали те соратники по борьбе, которые отказались от буржуазного кодекса поведения на словах и на деле.  Жили, как и полагалось революционерам, вопреки общепринятым нормам, в микрокосмосе с моральным вакуумом: здесь правили другие ценности и законы, а моральная сущность добра и зла была вытеснена высшей инстанцией их идеологии.