Ник Перумов - тема: "Псы любви"

• Название: тема: "Псы любви"
• Автор: Ник Перумов
• Издательство: ООО "Издательство АСТ"; ЗАО НПП "Ермак"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-021514-2; 5-9577-0047-9

Конкурсы фантастических рассказов в отечественном Интернете проводятся каждый год, причем «звезды» жанра и новички, участвующие в них анонимно, пишут произведения на заданную тему под псевдонимами и впоследствии сами оценивают работы своих соперников.

«Псы любви» — книга, в которую вошли лучшие рассказы осеннего конкурса 2002 года.

Автор темы — Ник Перумов.

Звезды и талантливая молодежь — будущее нашей фантастики!

В составе сборника:

Леонид Каганов. Любовь Дона Кима

Дж. Локхард. Муравейник

Алла Филиппова. Недотыкомка

Максим Дубровин. Пятьдесят на пятьдесят.

Иван Тропов. Псы любви

Юрий Нестеренко. Сталинградское рождество

Аделаида Фортель. Зулумбийское величество

Кирилл Бенедиктов. Объявление

Наталия Ипатова. Бледный свет сквозь толщу вод

Николай Калиниченко, Дмитрий Хомак. Воры в банке.

Макс Олин. Грифон из золота и снега.

Сергей Лукьяненко. Мы не рабы

Олег Козырев. Холм

Алексей Пехов. Шепот моря

Владлен Подымаев. Темная чаша небес

Сергей Чекмаев. Нетерпеливые

Юрий Бурносов. Roses

Дмитрий Браславский. Чародейка на выданье

Виталий Романов. Черная вода

Виталий Обедин. Мотив

---

— Как же это? — совсем растерялся я.

И тут до меня дошло.

— Вильсон… Ты… Ты мне поможешь?

— Это будет немножко стоить… — сказал Вильсон.

— Я готов!

— Это будет немножко больно…

— Что может быть больнее?!

— Это может не получиться…

— Я верю, это получится!

— Об этом может кто-нибудь узнать…

— Об этом никто никогда не узнает!!!

— Переодень штаны, я жду тебя в машине, — цыкнул зубом Вильсон и вышел из гаража.

— Я расскажу вам историю великого самоубийства! — гремел под сводами голос мистера Броукли. — Мы знаем, что многие осужденные решаются на это. Многие погибают. Иные остаются калеками на всю жизнь. И никто не судит их за это! Но не таков наш Джонни! Да, он пытался убить себя! Убить невиданным, уникальным способом! Но убил лишь свою любовь к Свободе! Можем ли мы осуждать Джонни за то, что он хотел умереть и не умер? За то, что хотел жить и выжил?

— Разблокировал судебное наказание при помощи самодельного прибора Скотти Вильсона, также проходящего по делу о досрочно освободившихся преступниках, — сообщил обвинитель монотонным голосом.

— Не перебивайте адвоката! — обиделся мистер Броукли. — Уважаемые судьи! Да, Джонни не ангел! Он оступился? Да! Он в порыве отчаяния бросился на крайние меры? Да! Но можем ли мы осуждать его? Нет! Мы просто дадим ему еще один шанс продолжить свое наказание! Да хранит Господь Соединенные Штаты Земли!

Мистер Броукли замер с поднятой рукой, будто держал в ней факел. Наступила тишина. Вокруг руки кружились молодые весенние мошки. А потом был удар молотка.

— Суд признает Джонни Кима виновным в незаконном обретении внутренней свободы. Суд приговаривает Джонни Кима к трем годам лишения внутренней свободы в дополнение к сроку предыдущего наказания…

Джордж Локхард МУРАВЕЙНИК

40000 / 5 = 8000

8000 / 24 = 333.(3)

Смещение: 20

Вводим топологическую погрешность: (— 12)

20 * 504 = 10080

39988 / 2 = 19994

19994 — 10080 = 9914

Начальные координаты: (— 3000)

9914 — (— 3000) = 12914

19994 — 12914 = 7080

7080 / 5 = 1416

1416 / 24 = 59

Ответ: 59

1 фарсах равен ~5.07км

Пролог 56-й сег, дуга Зена, 504-я натра

Мерзнут руки. Стило выскальзывает из пальцев, буквы получаются кривые, строки налезают одна на другую. Если мы когда-нибудь вернемся, за этот бортжурнал меня высекут перед всей ментепой.

Но мы не вернемся. Рулевая ось износилась так, что сквозь манжеты проникает снег, корка льда на первой палубе уже в палец толщиной. Вчера Туим пытался на ходу законопатить щели. Сломал помазок, сильно повредил руку. Я наложил ему восемь швов и заставил выпить макового молока, снимающего боль.

Меня зовут Яхмес, я летописец. Раньше я был помощником Нефри, главного масленщика, но после атаки, когда пробили двурогую амфору, масла не осталось. Тогда вспомнили, что я учился на эскулапа и, стало быть, владел грамотой. Синухет приказал мне продолжить журнал исчезнувшего Хатэма.

Теперь на моих плечах лежит груз ответственности. Я пишу историю нашего поражения. И пусть за спиной подшучивают, все равно — когда-нибудь галеру найдут, и мой бортжурнал станет единственным клочком истины среди ледяного поля лжи. Это даже греет немного, если хорошенько представить.

Записи Хатэма разбирать непросто. Почерк у него был мелкий и стремительный, к тому же покойный отличался болезненной лаконичностью. Что, например, может обычный человек сказать о записи «12 сег. Без поворотов. Уклон. Западный сильный»? Лишь развести руками. К счастью, вернее к несчастью, я сам был свидетелем всего, о чем писал Хатэм, и кое-как понимал общий смысл. А тем, кто спустя стонатрии отыщет заледеневшую галеру, такой бортжурнал окажется бесполезен.

Вчера я поделился своими мыслями с Синухетом. Командир молча выслушал, не отрываясь от штурвала. Он редко отходил от штурвала.

— Дельно говоришь, — сказал Синухет, когда я закончил. — Вот и займись этим.

Поэтому сейчас я, закутавшись в меха, сижу в каюте на третьей палубе и готовлюсь начать свою повесть. Я решил писать правду, не утаивая ничего, даже фактов, о которых никто кроме меня не знал. Все равно корабль не вернется назад. Топливо почти закончилось, холод медленно вползает в галеру. Если за ближайшие пять-шесть сегов нам не удастся отыскать месторождение танталовой соли, реактор затухнет, открыв смерти все люки.

Надеюсь, я успею дописать свою историю.

Глава 1

Это началось, когда встретились двое людей, мечтавших о невозможном. Одного звали Синухетом, он был опытным командиром и владел отличной девятиосной галерой. Второго звали Хатэмом. Он был безумцем.

Если бы Хатэм и Синухет встретились как-нибудь иначе, все мы — экипаж галеры — остались бы живы. Но судьба неумолима, а прошлого не вернуть. Нам остается лишь слать проклятия на голову Хатэма и надеяться, что справедливость где-нибудь существует…

Итак, все началось, когда галера Синухета столкнулась со стареньким меркуром Хатэма и раздавила его, словно череп поросенка. Всадник едва уцелел, со сказочной везучестью избежав всех тридцати шести колес нашей галеры и закончив нелегкий путь на верхней палубе, в каюте Синухета. Ему даже не переломало костей, лишь на левой ноге раздробило пальцы.

Я в то время прислуживал командиру, и к тому же был знаком с ремеслом эскулапа, поэтому мне выпало заботиться о раненном. Не скажу, чтобы в последующие сеги это прибавило мне любви среди экипажа, зато, волей-неволей, я стал свидетелем всех разговоров Синухета с Хатэмом. Знать бы тогда, к чему это приведет…

Их первую беседу я помню от слова до слова.

— Как он? — спросил Синухет, заглянув в каюту. Командир недавно вернулся с охоты, его меховой комбинезон был забрызган кровью.

— Лучше, — вместо меня ответил Хатэм. — Благодарю тебя, варвар.

— За что? — резко спросил Синухет. Войдя в каюту, он задвинул дверь и повернул до упора регулятор отопительной системы. — Я едва не стал причиной твоей смерти, юноша.

Здесь надо сказать, что Хатэм был молод и отличался редкой красотой. Он был высок, строен, белокож, как и все центряки, длинные курчавые волосы ниспадали на широкие плечи. На лице выделялся квадратный подбородок, говоривший о примеси древней крови, карие глаза смотрели открыто, даже немного наивно.

Синухет мало чем напоминал Хатэма. Уже немолодой, коренастый и смуглый, командир никогда не строил из себя благородного господина, хотя род его восходил к самим Первопроходцам. Двигался он быстро и точно; говорил кратко, по делу, задиристо смеялся, не терял чувства юмора даже в опасности. Синухета любили все. Его было трудно не любить.

— Я едва не стал причиной твоей смерти, юноша, — сказал командир, снимая перчатки.

— Вина моя, — спокойно ответил раненый. — Я знал, чем рискую.

— Риск? — переспросил Синухет. Его густые черные брови сошлись к переносице. — У любого риска должна быть цель. Риск — это опасность ради пользы. Ехать поперек Движения не риск, а глупость.

Хатэм слабо улыбнулся. Несмотря на маковое молоко, он испытывал сильную боль.

— У меня была цель. Я почти добрался до Обочины…

— Почти? — фыркнул Синухет. — От моей галеры на той развалине, что была у тебя, до Обочины ехать сега три.

Он опустился в кресло и дал мне знак. Я поспешно наполнил пиалу.

— Зачем ты ехал к Обочине? — спросил командир, отпив черного пива.

Хатэм тяжело вздохнул.

— Желая проверить одну теорию. Сомневаюсь, варвар, что тебе она покажется интересной.

— Предоставь мне судить, — отрезал Синухет. — Итак?

Раненый помолчал.

— Вам не кажется, что Дорога становится длиннее с каждой натрой? — спросил он затем. — Я изучил сотни манускриптов и записей, читал журналы Первопроходцев. В древности натра была гораздо короче нынешней…

Мы с Синухетом переглянулись и, не сговариваясь, рассмеялись. Хатэм недоуменно поднял брови.

— Я сказал что-то смешное?

Синухет взял себя в руки и строго на меня посмотрел. Пришлось умолкнуть.

— Как твоё имя, юноша? — спросил командир. Когда Хатэм представился, Синухет вновь едва не рассмеялся.

— Я так и думал, что ты философ. Юноша, видишь ли, все кормчие, а я много дуг был кормчим на другой галере, прекрасно знают об удлинившейся натре.

— Мне известно об этом, — сдержанно отозвался Хатэм. — Но позволь закончить, варвар.

— Говори.

— Я построил теорию, объясняющую причину этого явления.

— Боюсь тебя огорчить, но это тоже не является тайной, — фыркнул Синухет. Однако Хатэм с неожиданной горячностью возразил, даже привстав от волнения:

— Общепринятые теории фальшивы! Я могу доказать!

Синухет умолк и странно посмотрел на раненого.