Борис Камов - Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

• Название: Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров
• Автор: Борис Камов
• Издательство: Издательство ФАИР
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8183-1552-2

Книга Бориса Николаевича Камова создавалась на протяжении почти двух десятилетий. Это — наиболее полное жизнеописание А. П. Голикова-Гайдара. Помимо общеизвестных фактов, автор сообщает о множестве драматических событий, о которых невозможно было рассказать до перестройки и в период разгула «солоухинщины».

Автор поставил перед собой задачу: выяснить, насколько справедливы обвинения в преступлениях, будто бы совершенных А. П. Голиковым (будущим писателем А. П. Гайдаром) в годы Гражданской войны. С обвинениями такого рода с конца 1980-х гг. выступали десятки безвестных «гайдароведов» во главе с автором книги «Соленое озеро» В. А. Солоухиным.

Результаты расследования, проведенного Б. Н. Камовым, оказались ошеломляющими. Ни одно обвинение, если только оно поддавалось документальной проверке, не подтвердилось.

По жанру эта книга — исторический детектив. Автор сопоставляет обвинения против А. П. Голикова с архивными документами, демонстрируя общую безграмотность и лживость «обличителей» во главе с В. А. Солоухиным. Он раскрывает систему мошеннических приемов, фальсификаций и даже картежных передергиваний, которая применялась мнимыми гайдароведами для обмана читателей, циничного их одурачивания.

Для родителей, педагогов, библиотекарей, студентов-филологов и историков, школьников-старшеклассников.

---

Когда Аркадий Петрович покинул стены следственной комиссии штаба ЧОН, его тут же затребовали к себе:

• следственный отдел ГПУ;

• прокуратура 5-й армии;

• секретарь Енисейского губкома партии;

• председатель контрольной! комиссии при Енисейском губкоме партии.

В каждой инстанции Аркадий Петрович давал объяснения. По много часов, переходя и переезжая из кабинета в кабинет, он отвечал на вопросы — письменно и устно. Все беседы тщательно протоколировались. В результате на Голикова завели не одно, а целых четыре дела. Но главным признавалось «дело № 274», открытое Енисейским губернским Государственным политическим управлением РСФСР. Так после завершения Гражданской войны именовалась ЧК.

Следствие: день за днем

По линии ГПУ допросы вел следователь по особо важным делам Коновалов. Его имя и отчество остались неизвестны.

Коновалов очутился в небывалой ситуации.

Подследственный приходил и уходил без конвоиров. Держался независимо и уверенно. Носил полную командирскую форму, включая шашку и пистолет. Ночевал в командирском общежитии, вход в которое охраняли часовые. Арестовать его ночью тайком было невозможно.

В два часа дня Голиков приносил извинения товарищу Коновалову, забирал свой пропуск и отправлялся обедать в командирскую столовую, которая закрывалась в три. Думаю, следователь испытывал от всего этого легкую оторопь. Он впервые встречал человека, который здесь, на Почтовой, держался независимо, не проявлял ни малейшей робости, не говоря уже о страхе.

По поводу некоторых вопросов, которые задавал Коновалов, Голиков заявлял, что устно отвечать на них не будет, а даст письменные показания. После этого уходил в общежитие и на другой день приносил несколько страниц.

Отвечал Голиков на вопросы четко, напористо, не обвиняя ни в чем других и без тени сомнения в правоте своих действий. Почерк его показаний был крупным, уверенным, но в манере письма присутствовала усталость. То ли от надоевшего Соловьева. То ли от еще сильнее надоевшего красноярского начальства из всех ведомств одновременно.

…Начал же товарищ Коновалов свое расследование как бы издалека.

Обвинение № 1. Беззакония в отношении местного населения. По какому праву Голиков их творил?

Беззакония, которые обнаружил Коновалов, заключались не в том, что Голиков будто бы кого-то утопил в озере или побросал в колодцы. Таких фактов у Коновалова и его начальства в 1922 году не было. Никаких намеков на это не содержали и тогдашние, тщательно собранные доносы. Обвинения в преступлениях подобного рода появились ровно через 70 лет.

Коновалов же, ссылаясь на заявления глубоко обиженных хакасов, потребовал ответа: брал ли Голиков у местного населения овец, и если брал, то почему не заплатил?

Голиков ответил. Действительно, по доброму согласию он взял у хакасов в общей сложности 9 баранов для прокорма бойцов. Платил мукой. Поскольку возить много муки с собой он не мог, то за трех баранов расплатился на месте. За шесть баранов выдал расписки. Хакасы-продавцы должны были прийти в штаб и там получить свою муку. Ни один не явился.

Но оказалось, что товарищу Коновалову известны и другие странные факты…

Обвинение № 2. Подозрительно неправильное использование средств, отпущенных для оплаты секретных агентов

Читатель, конечно, догадался, о чем должен был пойти разговор. Губернский штаб ЧОН выделил Голикову мануфактуру, дефицитные (в тайге!) рыболовные снасти, дробь для ружей, нитки, швейные иглы, пуговицы и т. п. в целях создания здоровой материальной заинтересованности у завербованной агентуры.

Опытному следователю Коновалову хорошо было известно, что остается на складах, если их доверить простому русскому человеку. В лучшем случае — голые стены. А то бывает, дотла сжигают и стены, чтобы скрыть растрату.

У комбата же Голикова опять все получилось не как у людей. На складе начальника боевого района при передаче дел было обнаружено изрядное количество нерозданной мануфактуры, швейная машинка, много всякой полезной в хозяйстве мелочи. Это показалось Коновалову еще подозрительнее, чем ожидаемая растрата.

Следователю пришла в голову блестящая мысль, что Голиков обкрадывал хакасские трудящиеся массы в лице двойных агентов, что комбат нарочно копил все это богатство, надеясь потом воспользоваться им в сугубо личных, то есть классово-кулацких целях.

На что подозреваемый дал следующее пояснение.

Он, Аркадий Петрович Голиков, вместе с бойцами задерживал в большом количестве агентов Соловьева, по преимуществу хакасов, и предлагал им перевербовку. Вражеские агенты соглашались на это с великой радостью.

Он, Голиков, тут же делал штабу заказ, что прислать для расчетов с очередными двойниками по их индивидуальной просьбе. Штаб незамедлительно присылал. В этом вопросе у Голикова к своему начальству претензий не было.

Но мнимые «двойники» чаще всего обманывали — никаких сведений Голикову о Соловьеве не приносили и за платой, естественно, не являлись. Вот почему произошло частичное затоваривание спецсклада.

* * *

Из анкеты, заполненной А. П. Голиковым в ГПУ:

Вопрос. Имущественное состояние обвиняемого?

Ответ. Никакого.

Обвинение № 3. Прямое сотрудничество с атаманом Соловьевым

Коновалов сказал: «По сообщению красноармейца Мельникова, ныне находящегося под следствием, вы поддерживали странные, законспирированные отношения с атаманом Иваном Соловьевым.

Например, красноармеец Мельников рассказал, что вы взяли в плен одного хакаса, связанного с бандой. Скорее всего, это был лазутчик Соловьева. Вместо того чтобы отправить его в Ужур, вы отпустили его. Имели такие события место?»

— Я уже говорил, я брал в плен многих хакасов. Предлагал им перевербовку, выдавал особое удостоверение и отпускал. О ком идет речь?

— Мельников фамилии не называет. Далее он сообщил, что вы с этим хакасом долго шептались, а затем поручили красноармейцу Мельникову отконвоировать пленного в лес, там его отпустить и туг же поднять стрельбу, будто бы пленный самостоятельно убежал. Как вы можете объяснить такой подозрительный приказ?

— Подобный факт на самом деле имел место. Если быть точным, то много раз. С Мельниковым и без него. Повторяю, мои разведчики часто перехватывали лазутчиков Соловьева. Я нашел выход в том, что договаривался с ними, что они будут работать на меня и на мой отряд. Одни сотрудничали. Другие обманывали.

Это правда, что я давал поручение Мельникову отпустить пленного в лесу, чтобы стало похоже на побег.

Сильвестр Астанаев, начальник разведки у Соловьева, не сильно доверяет своим агентам. Каждый находится под двойным контролем. Если бы я сказал перевербованному хакасу: «Вот тебе новые сапоги. Иди домой. Завтра придешь опять», люди Астанаева вмиг догадались бы, что он согласился работать на меня. И сразу его убили бы.

И напоследок: как следователь ГПУ Коновалов просил обвиняемого Голикова о личном себе одолжении

Последним оставался главный и самый трудный вопрос — о «самочинных расстрелах», будто бы произведенных А. П. Голиковым.

Несмотря на многочисленные слухи, несмотря на телеграммы из Усть-Фыркальского, Чебаков и поселка Шира, несмотря на доносчиков типа Кудрявцева, Мельникова, Терского и Виттенберга, никаких конкретных сведений на этот счет ни в одну инстанцию не поступило.

Мало того, особо уполномоченные сотрудники четырех ведомств (независимо друг от друга) ездили по селениям, откуда будто бы поступали сигналы и доносы, и опрашивали местных жителей. Но и такие специальные проверки никаких фактов «массовых расстрелов» не выявили.

Повторяю: расследование производилось не в 1994 году, когда появилось на свет «Соленое озеро», а в начале июня 1922 года.

Голиков находился под следствием в Красноярске. Этот факт моментально стал в Хакасии широко известен.

Любой, кто мог от комбата пострадать, или семьи тех, кто будто бы потерял из-за Голикова близких, проживали на прежних местах и еще не превратились в «девяностолетних маразматиков».

По логике вещей отстранение Голикова должно было вызвать поток злорадства и обличительных заявлений. Тем более, что представители власти из Красноярска лично просили местных жителей сообщить все известные факты для наказания комбата — если он виноват.

Никаких жалоб на него не поступило. Ни при устных опросах населения, ни в письменно-анонимном виде. Папка с угрожающей наклейкой «дело № 274» не пополнилась ни одной бумажкой.

В этой унизительной для ГПУ ситуации следователь товарищ Коновалов обратился к Аркадию Петровичу с большой личной, почти дружеской просьбой: