Виктор Пушкин - Самая крупная победа

• Название: Самая крупная победа
• Автор: Виктор Пушкин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1978

Повесть о том, как осуществилась мечта мальчика стать боксером, о роли спорта в воспитании воли, настойчивости, в становлении характера.

---

— Да, понятно.

— Очень хорошо, — кивнул Вадим Вадимыч и стал говорить стареньким, кто с кем потом пойдет на ринг.

«Все! Сейчас и нас заставят! — прерывисто дыша, думал я. — С кем же? Вот с этим? С этим? Или с тем?..» — осторожно оглядывая строй, спрашивал я себя и очень удивился, когда Вадим Вадимыч, снова обернувшись к нам и сдерживая улыбку, сказал:

— Ну, а вы небось тоже надевать перчатки приготовились?

— Да-а! — вызывающе ответил Мишка и оглянулся, словно собираясь дать тягу.

— Можешь не волноваться, — успокоил его тренер, — до этого вам еще очень и очень далеко! — И он стал рассказывать, что нам предстоит, прежде чем мы получим разрешение выйти за белые канаты ринга.

Ого, оказывается, сначала нужно выучиться по-боксерски стоять, двигаться, дышать, правильно держать руки, голову, уметь наносить хотя бы один удар и защищаться от него. Подумать только, сколько всего!..

— Вы должны сразу же уяснить себе одно, строго говорил Вадим Вадимыч, — бокс не драка, а очень тонкое и трудное искусство, которым можно овладеть только в том случае, если будете настойчиво и терпеливо работать над собой. («Искусство? — удивился я. — Да неужели же так сложно по носу стукнуть?») Так что в первый месяц обучения, — продолжал Вадим Вадимыч, — мы с вами постараемся овладеть различными способами передвижения по рингу и выучиться первому удару: прямому удару левой. («И только? — чуть не вскрикнул я. — А как же Митька?!») Затем мы с вами изучим все известные способы защиты от этого удара и только после этого перейдем к освоению другого удара — удара правой…

«Да не может быть, чтобы то, что так просто делали на эстраде в парке, было настолько трудно!» — в отчаянии думал я.

Начали зарядку, которая здесь называлась разогревом. Все повернулись и пошли друг за другом по кругу все быстрее и быстрее и потом даже побежали. Затем снова перешли на шаг и стали на ходу делать всякие упражнения. И хотя Вадим Вадимыч предупредил, чтобы новенькие не особенно усердствовали, я под конец почувствовал, что порядком устал. А Ерема с Верблюдом прямо на весь зал со свистом дышали.

Когда разогрев окончился, Вадим Вадимыч неторопливо подошел к ним, взял за руки и стал слушать пульс, затем гневно сказал:

— Вы меня обманули. Вы курите!

Те опустили головы, а Мишка радостно толкнул меня: «Ну, что я говорил!»

— Можете идти одеваться!

— Я брошу. Разрешите остаться посмотреть, — не двигаясь с места, заканючил Верблюд.

— И я… и мне… — пробурчал Ерема. Вадим Вадимыч обернулся к нам:

— Как, разрешим?

— Разрешим, — недружно ответили мы, хотя я и заметил, что всем очень не хотелось разрешать.

Вадим Вадимыч взглянул на курильщиков.

— Можете остаться. Садитесь на скамеечку у стены и смотрите. — И обратился к стареньким: — Надеть перчатки!

«Да неужели же после всего того, что мы только что сделали, можно еще как-то драться?» — в отчаянии подумал я, наблюдая, как старенькие быстро, без суеты разобрали принесенные дежурным перчатки и начали их надевать.

А те минуту отдохнули, легко попрыгали на мысочках и как ни в чем не бывало стали пара за парой залезать в ринг и драться.

— Вот это да! — восхищался Мишка. — У меня уже ни руки, ни ноги не двигаются, а они!..

«Ничего, ох, ничегошеньки-то из нас не выйдет!» — думал я, глядя, как ловко, без устали крутятся на ринге бойцы.

Когда же все старенькие закончили свое дело: гимнастику лежа, бой с тенью — это бой с воображаемым, противником — и Вадим Вадимыч сказал, чтобы каждый из них выбрал себе по новичку и показал то, что сам знает, я совсем потерял надежду.

Меня, как и обещал, взял под свою опеку тот самый краснощекий здоровяк. Он сказал, что его зовут Борисом и что теперь он будет отвечать перед тренером за всю мою технику.

— В общем, я тебе сначала что покажу? — отходя со мной в сторонку, начал он. — Боевую стойку и шаги, понял?

И он объяснил, что в стойке боксер ну как ежик — не укусишь! — а без стойки все уязвимые точки видны как на ладони, и в них ничего не стоит попасть даже пустяковым ударом.

— Так что стойка — главное! — втолковывал он. — А если еще при этом двигаться…

И он показал, как надобно принимать стойку: повернулся ко мне слегка левым боком, нагнул по-бычьи голову и, глядя исподлобья, грозно прицелился в меня кулаками.

После этого он как-то пружинисто и ловко шагнул сначала вперед, потом назад и скомандовал:

— Повтори!

«Ой, да это же ерунда!» — поспешно поворачиваясь и тоже прицеливаясь кулаками, радостно подумал я. Но я ошибся. Все было гораздо сложнее, чем мне показалось. Едва я начинал, например, движение вперед, думая о том, чтобы правильно шагали ноги, сами собой опускались руки; помнил о руках — не так ставил ноги, да еще вдобавок поднимался подбородок, становясь очень удобной мишенью. А это-то, оказывается, у человека самое уязвимое место.

Борис сказал, что достаточно по нему даже вскользь заехать — любой с ног полетит!

— Вот попробуй-ка, закрой глаза и стукни себя вот так. — Он согнул указательный палец и, зажмурившись, сгибом ударил по кончику своего подбородка.

Я повторил. Ого, даже ноги подкосились!

— Вот! — сказал Борис назидательно и скомандовал: — Шаг вперед!.. Руку, руку не опускай!.. Шаг назад!

Я послушно шагал то вперед, то назад, старался помнить и о руках, и о ногах, но все равно, как нарочно, что-нибудь да забывал. Ну, в общем, как на картинке, что была в букваре у первоклассников: хвост вытащил — нос увяз, нос вытащил — хвост увяз. Через каких-нибудь десять — пятнадцать минут я вспотел и до того устал, точно целый день колол дрова. Ноги гудели, в руках и во всем теле чувствовалась страшная тяжесть. Черт бы побрал этого проклятого Митьку! Столько мучений из-за него терпеть приходится!

А мой учитель все больше и больше раздражался, даже кричал. Ему было просто непонятно, как можно не повторить то, что он показывал.

«Ничего, ничего из меня, конечно, не выйдет!» — все более отчаивался я. Но в этот момент к нам подошел Вадим Вадимыч и сказал, что на первый раз достаточно.

— А теперь отдохните минуту — и скакалочку! «Какую скакалочку? Девчачью?.. Так и есть!» — поморщился я, увидев, что Борис выносит из кладовой обыкновенные прыгалки. Взглянул на Мишку.

Он тоже смотрел недоуменно: и его учитель нес ему прыгалки.

— А чего ты морщишься-то? — спросил, подойдя, Борис. — Зря. Это знаешь как ноги оттренировывает. Попробовал бы поманеврировать без нее, сразу бы выдохся! На-ка, прыгай.

Несмотря на такое солидное вступление, я все же брезгливо расправил скакалку, крутанул ее — ну как самая настоящая девчонка! — и сразу же запутался.

— Не умеешь? — удивился Борис.

— Да нет, просто забыл.

Я снова крутанул и перепрыгнул два раза и опять запутался.

— Плохо. Гляди! — строго сказал Борис и едва уловимыми движениями кистей начал вращать веревочку так, что ее стало почти не видно, а сам легко, на мысочках, бесшумно прыгать — слышен был только тонкий свист и мягкие поскоки.

«Вот это да! — подумал я. — Так ни одна девчонка не сумеет!» И скакалка уже перестала казаться мне пустяком, девчачьей забавой.

Снова попробовал — опять не получилось. Признался, что никогда, конечно, всерьез не прыгал, так как считал позорным для ребят.

— Зря, — нахмурился Борис. — Значит, придется дома разучивать. Не будем же мы здесь тратить время на такие вещи.

Тут, к счастью, Вадим Вадимыч крикнул: «Время!» — и сказал, чтобы все новички заканчивали тренировку и шли в душевую.

— Впрочем, стоп! Еще раз напоминаю: не забывайте делать по утрам зарядку. А после этого — по пояс холодной водой, иначе ничего из вас не выйдет! Пораньше ложитесь, пораньше вставайте. Кстати, будут болеть завтра мышцы — не пугайтесь, это обычное явление, все постепенно утихнет. А теперь ступайте в душевую.

Борис шепнул:

— Так ты не забудь про дневник, слышишь? Вот как у меня. — Он вынес и показал мне тетрадь в коленкоровой обложке, на первой странице которой было красиво написано: «Тренировочный дневник боксера второго юношеского разряда Бориса Лапина».

Покрутившись под упругими горячими струями в гулкой душевой, я с удивлением ощутил, что усталости как не бывало: по всему телу разлилась приятная истома, но зато вдруг страшно захотелось есть. Ну точно так же, как бывало после целого дня катания по Ленинским горам на лыжах. Даже кусок черного хлеба съел бы с превеликим удовольствием. Вот какой осел, не догадался прихватить хоть корочку! И я на время даже забыл и сердитый голос учителя, и отчаяние, которое то и дело овладевало мною. Правда, когда мы все вымылись, оделись и вышли на улицу, Мишка напомнил об этом.

— В общем, ничего из нас, наверно, не выйдет! — шепнул он мне и безнадежно махнул рукой.