Иероним Стридонтский - Творения

• Название: Творения
• Автор: Иероним Стридонтский
• Издательство: Издательский дом «Агни»
• Жанр: Религия
• Год: 1999

Публикуется по: Творения блаженного Иеронима Стридонского. Киев, 1880. Ч. 4. С. 1–12.

(Блаженный Иероним Стридонский (330—419/420) — перевел на латинский язык и дал толкование Священного Писания. Родился в г. Стридоне, получил классическое образование в Риме, посетил Галлию и др. В 373 г. он отправился на Восток, стал проводить подвижническую жизнь, в Антиохии принял сан священника. Посетил Константинополь, где слушал святителя Григория Богослова и занимался переводами. В 382 г. вернулся в Рим и много способствовал там исправлению нравов. В 385 г. приехал в Палестину, где навестил своего друга Руфина Аквилейского, настоятеля Елеонского монастыря, и преподобную Меланию Старшую, Римляныню. В 386 году поселяется в Вифлееме, где, живя отшельником в тесной пещере, совершает перевод Писания. Память его 15/28 июня.)

Преподобный Павел Фивейский (около 228—341) — великий египетский подвижник, почти сто лет, начиная с юности, проживший в строгой аскезе и полном уединении в пещере недалеко от Чермнóго моря, никому не вéдомый. Перед сáмой его кончиной Господь дал о нём откровение Антонию Великому, и он посетил этого святого, сподобился беседовать с ним и погребсти по смерти. Мощи преподобного Павла Фивейского были впоследствии перенесены в Константинополь, затем в Венецию, наконец в Венгрию, в Офен; часть его честнóй главы — в Риме. Вокруг его пещеры устроен монастырь со строгим иноческим уставом. Память преподобного Павла Фивейского празднуется 15/28 января.

Русский путешественник А. С. Норов пишет, что монастырь Павла Фивейского имеет расстояние от монастыря Антония Великого по прямой линии не более четырех верст, но он «отделен столь высокою и крутою скалою, что обход вокруг нее очень продолжителен» (Норов А. С. Путешествие по Египту… Ч. II. С. 378). Архимандрит Порфирий (Успенский), посетивший вслед за Норовым долину Вади–Дейр (монастырскую) с пещерой Павла Фивейского, записал в дневнике: «От сует и соблазнов сего мiра Павел ушел сюда для покаяния и молитв в предощущении явления мiра нового. Выбор сего мéста обнаруживает наклонность души его к самоотвержению и уединению глубокому. Святой Антоний водворился в лучшем месте, с которого видны Чермнóе море, Арабайские потоки и кочевья арабов, и имел учеников. А преподобный Павел один безмолвствовал в ущелье сáмом диком и угрюмом, из которого ничего отрадного не видно» (Путешествие по Египту… С. 232).

---

С горы Ефремовой Павла отдала честь и гробницам Иисуса, сына Навина, и Елеазара, сына Аарона первосвященника, из которых первый погребен в Фамнаф–Сараи, на север от горы Гааша (Нав.24:30), а другой в Гаваафе, владении сына своего Финееса (Нав.24:33), и немало удивлялась, что разделитель владений выбрал себе гористые и бесплодные. Она прошла через Сихем, который многие ошибочно называют Сихаром и который ныне именуется Неаполем; посетила церковь, построенную на склоне горы Гаризин подле кладезя Иакова, где восседал томимый жаждою и голодом Господь и был напитан верою самаритянки, которая, расставшись с пятью мужами, т. е. пятью книгами Моисея, и имея шестого, — это заблуждение Досифея, — обрела истинного Мессию и истинного Спасителя (Ин.4:5 и далее).

Повернув отсюда, Павла увидела гробницы двенадцати патриархов, Севастию, то есть Самарию, которую Ирод в честь Августа назвал греческим словом, равносильным Августии. Там погребены пророки Елисей и Авдий и Иоанн Креститель (которого больше не было среди рожденных женами). Там поражена и потрясена была она многими странностями: ибо она видела, как демоны потешались над разными человеческими мучениями, как люди перед гробницами святых выли по–волчьи, и лаяли подобно псам, рыкали, будто львы, шипели, как змеи, мычали наподобие волов, а другие вертелись на голове и через спину макушкою касались земли… Жалела она всех, и о каждом проливала слезы, умоляя в то же время Христа о милосердии. И здесь, несмотря на свое изнеможение, еще восходила она пешком на гору, в двух пещерах которой пророк Авдий питал хлебом и водою сто пророков во время преследования и голода. Оттуда поспешно продолжала она путь через Назарет, место воспитания Господа, Кану и Капернаум, бывшие свидетелями Его чудес; через озеро Тивериадское, освященное плаванием Господа, и пустыню, где немногими хлебами насыщены многие тысячи народа и остатками от напитавшихся наполнены корзины двенадцати колен Израиля. Взбиралась на гору Фавор, на которой преобразился Господь. Видела вдали горы Ермон и Ермоним и пространнейшие поля Галилеи, где побежденный Бараком Сисара пал со всем своим войском. Ей показывали поток Кисон, разделяющий эту равнину на две равные части, и недалеко оттуда город Наин, где воскрешен был сын вдовицы (Лк.7:11).

Но скорее кончится день, чем моя речь, если я буду обозревать все места, по которым странствовала почтенная Павла, одушевляемая неимоверною верою. Перейду в Египет и остановлюсь ненадолго в Сокхофе и у источника Самсонова, изведенного из язвы челюсти (Суд.15:19); омою в нем загоревшее лицо, чтоб, освежившись, посмотреть на Морасфим, некогда гробницу пророка Михея, ныне же церковь, и, оставив в стороне Хорреос и Гефеос, Марезу, Идумею и Лахис, пойду по зыбким пескам, скрадывающим следы путешественников, и по обширному пространству пустыни к египетской реке Сиор, что значит бурный. Пройду по пяти городам Египта, которые говорят на ханаанском языке, по земле Гесем, по полю Танеосу, на котором Бог «сотворил чудеса» (Пс.77:12); посещу город Но, превращенный после в Александрию, и град Господень Нитрию, где чистейшею селитрою добродетелей каждодневно очищаются нечистоты многих. Когда Павла здесь увидела выходящего к ней святого и достопочтимого епископа Исидора–исповедника в сопровождении бесчисленного сонма монахов, из которых многие притом возвышались саном священническим и левитским то хотя и радовалась славе Божьей, но в то же время считала себя недостойной такой чести.

Говорить ли мне о Макариях, Арсениях, Серапионах и прочих столпах Христовых? В чью келью она не входила? К ногам которого из них не припадала? В уверенности, что в лице каждого святого видит Христа, она радовалась, что все, сделанное ею для них, сделано для самого Господа. Отправившись из Пелузы в Маиуму водою, по причине весьма сильной жары, она с такою быстротою возвращалась в Иерусалим, как будто летела на крыльях. Немного спустя после того, в твердом намерении навсегда остаться в святом Вифлееме, она приютилась в малой гостинице, где и жила три года, пока строила кельи и монастыри и постоялые дворы странникам на той дороге, на которой Мария и Иосиф не нашли для себя пристанища.

Доселе описано путешествие Павлы, которое совершила она вместе со многими девицами и дочерью. Теперь будет пространнее описываться ее добродетель, которая собственно ей принадлежит, и при изображении которой я ничего не прибавляю, ничего не преувеличиваю, по примеру пишущих похвальные речи, но многое даже убавляю, чтобы мое повествование не показалось превосходящим всякую вероятность.

Смирение есть первая добродетель христиан, — и Павла до того смиряла себя, что тот, кто не видал ее и воображал ее в виде приличном знаменитому ее имени, смотря на нее, никак не поверил бы, что это она сама, а не последняя из служанок. И когда она была окружаема многочисленным сонмом дев, то казалась самою меньшею из всех и по одежде, и по голосу, и по приемам, и по поступи. По смерти мужа и до самого дня успения своего она никогда не сидела за трапезой с каким–нибудь мужчиной, хотя бы то был муж известный ей по своей святости и состоящий в сане первосвященником. Никогда не ходила в бани, разве только в случае опасности для жизни. Не имела мягкой постели даже в то время, когда страдала жесточайшей горячкой; но покоилась на самой жесткой земле, покрытой лишь власяницами, если только можно назвать покоем дни и ночи, которые проводила она в воздыханиях и молитвах, исполняя слова псалмопевца: «каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою» (Пс.6:7). Можно было подумать, что глаза ее были не что иное, как источники слез, можно было счесть ее виновною в каких–нибудь ужаснейших преступлениях: так оплакивала она и малые грехи свои. А когда мы, — что было часто, — увещевали ее поберечь глаза и сохранить их для чтения Евангелия, она говорила: надобно измождать это лицо, которое я, вопреки заповеди Божией, часто раскрашивала румянами и белилами. Нужно удручать тело, которое усладилось многими удовольствиями. За долговременный смех должно заплатить непрестанным плачем. Мягкие материи и драгоценнейшие шелковые платья пора заменить суровой власяницей. Я, которая прежде старалась понравиться мужу и свету, желаю теперь нравиться Христу».

Если бы между столь многими и такими великими ее добродетелями я вздумал восхвалять ее целомудрие, то это могло бы показаться излишним, ибо, и когда была еще светской женщиной, она служила в этом отношении образцом для всех римских благородных жен. Она так вела себя, что даже те, которые занимаются злословием как ремеслом, никогда не дерзали придумать что–нибудь поносящее на ее счет. Не было сердца нежнее ее сердца, не было никого приветливее ее в обращении с низшими. Она не искала сильных — и, однако ж, не выказывала презрения или досады при встрече с гордыми и добивающимися ничтожной славы. Если видела бедного — помогала ему, богатого увещевала к благотворительности. В ней одна только щедрость выходила за пределы: когда у нее недоставало собственных денег на милостыню, она заимствовала их даже у ростовщиков под проценты. Признаюсь в своей вине: когда щедрость ее была непомерною, я обличал ее, приводя следующее место из Апостола: «не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтоб была равномерность. Ныне ваш избыток в восполнение их недостатка; а после их избыток в восполнение вашего недостатка» (2 Кор.8:13,14); и другое — из Евангелия Спасителя: «у кого две одежды, тот дай неимущему» (Лк.3:11); и просил ее позаботиться о том, чтобы не довести себя до невозможности делать то всегда, что она так охотно делает. Прибавляя к этим увещеваниям и многие другие подобные. Но все мои доводы разрешила она с удивительной скромностью и в самых кратких словах, призывая Бога в свидетели, что все она делает во имя Его, что она дала обет умереть нищею, так, чтобы и во гроб положили ее в чужой одежде. Напоследок она присовокупила: «Если я принуждена буду просить милостыню, то найду многих, которые мне подадут ее; а если этот нищий не получит от меня того, что я могу ему подать, хотя бы даже заняв сама у других, и умрет: с кого взыщется душа его?»

Многие знатные женщины имеют обыкновение расточать дары тем, которые распускают о них добрую славу, и, излив свою щедрость на немногих, удаляют от прочих свою руку. Павла вовсе не имела этой слабости. Ибо она всякому уделяла свои деньги, сколько ему было нужно, не на предметы роскоши, но на предметы необходимости. Ни один бедняк не отходил от нее с пустыми руками. И это не тяготило ее не по причине огромности ее богатства; но благодаря мудрой распорядительности. Она всегда повторяла следующие слова: «блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф.5:7); «Вода угасит пламень огня, и милостыня очистит грехи» (Сир.3:30); «Приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители» (Лк.16:9); «подавайте лучше милостыню из того, что у вас есть, тогда все будет у вас чисто» (Лк.11:41), и слова Даниила, советовавшего царю Навуходоносору: «искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным» (Дан.4:24). Она не хотела расточать деньги на камни, которые прейдут вместе с землею и веком, но помышляла о тех живых камнях, которые находятся превыше земли, из которых в Апокалипсисе Иоанна строится град великого царя и которые, по словам Писания, должны превратиться в сапфир, смарагд, яспис и другие драгоценные камни (Апок.21:19 и далее).