Исидор Пелусиот - Письма

• Название: Письма
• Автор: Исидор Пелусиот
• Издательство: Издательство им. святителя Игнатия Ставропольского
• Жанр: Религия
• Год: 2001

---

А если скажу и то, что дальше следует у Апостола, то торжество наше будет еще очевиднее. Ибо он говорит: и Той есть прежде всех (Кол.1:17). Не сказал: «Той пришел в бытие прежде всех», но: есть прежде всех, и всяческая в Нем состоятся. Не сказал: «с Ним» или «после Него все создано».

Но почему отвергают мысль утверждающих, что Сын единороден по Божеству и перворожден новой твари по человечеству? Ибо, если не так разуметь и не назвать перворожденного Первоздателем, то первородство в сочетании с понятием «единородный» может указывать на преимущество рождения, так как иной может быть и первородным, и единородным Сыном; но в сочетании с понятием «тварь» не имеет сие места, потому что тварь или единосозданна, или перворожденна, — одно другим уничтожается.

Да и что воспрепятствовало Апостолу сказать ясно: «первосоздан всея твари». И если разуметь, что Он первосоздан, то как же Он единороден? Что едино, то не допускает иного, а понятием «первый» исключается единство. И чем в этом самом отличается Он от тварей, если и Сам создан? Как же не устыдятся, покланяясь твари и противореча собственным своим утверждениям? Не примечают за собою, что и запрещают покланяться твари, так как это свойственно язычникам, и делают это сами.

Надобно же знать и то, что одни и те же именования не всегда означают одно и то же, и одно название не показывает непременно и одинаковости вещей. Слово «рождение» по отношению к Сыну употребляется в собственном смысле, по отношению же к тварям — в несобственном. О Сыне так говорится ради Его истинности и единосущия, о тварях же — ради чести и сыноположения. Восхотев бо, породи нас словом истины (Иак.1:18). Посему, одноименность да не подает здесь мысли о равночестии и сказанное в несобственном смысле да не признается сказанным в смысле собственном.

Ибо никто из людей здравомыслящих не скажет, что ярость, гнев и все прочее, неприличное естеству Божию и говоримое о Нем в несобственном смысле, приписывается Богу в смысле собственном, так как само собою очевидно, что в каждом месте и в каждом изречении только приличное и соответственное толкование порождает истину.

122. Воину Исаиию.

Сила Божия непреоборима, всегда та же и в той же мере, а все человеческое нетвердо и небезопасно, но хотя и кажется очень сильным, весьма сомнительно. Ибо, по общему признанию, как скоро оно лишается помощи свыше, изменяется в противное и готово потерпеть гибельное падение. И я крайне изумляюсь, почему, во всей точности зная это, не умиряешь ты своей мысли, но, надмеваясь чрезмерно, призываешь на себя это изменение в противное.

123. Павлу.

Что значит сказанное у пророка Захарии, что грех сидит на мере (куске) свинца (Зах.5:5–8)?

Поскольку спрашивал ты, по какой причине Захария видел грех сидящим на мере свинца, то отвечаю: свинец дает разуметь тяжесть греха, ибо нет ничего тяжелее и обременительнее греха, который плененных им низвергает во дно адово. А мера означает конец долготерпения к согрешившим и начало наказания, потому что не без меры и не всегда будет попускаемо грешить, но только до времени, пока согрешающие не понесут самых тяжких наказаний.

124. Евтонию.

Спасительное Слово, премудро и со знанием дела смиряя и направляя к лучшему страсть честолюбия, которая сильно, деятельно и страшно овладела человеческим родом, говорит: внемлите правды вашея не творити пред человеки, да видими будете ими; аще ли же ни, мзды не имате от Отца вашего, Иже есть на небесех (Мф.6:1). Господь, как Творец и Создатель, хорошо знал, что изначала вложены в людей семена честолюбия не без цели и не напрасно, но чтобы люди, будучи пламенными любителями чести, преуспевали в лучшем. Но, обладая сим прекрасным охранением от рабства низким страстям, то есть любовью к чести, люди дали сему прирожденному дару противоположное направление и обратили к чести земной, забыв о небесной. Посему Господь, как наилучший земледелатель, снова прилагая попечение о душе, отсекает отростки, которые приносят худое, и останавливает страшно увеличившееся стремление к славе человеческой. Но что в любви сей есть кроткого и способствующего к плодоношению премирных почестей, то Христос не только оставляет, но и усиливает, и делает плодоноснейшим, с корнем исторгнув желание делать что–либо напоказ, как поступают стремящиеся к человеческой славе, и дозволив из всех сил разумно искать почестей, имея в виду единого Бога.

125. Пресвитеру Иераку.

Больше, или, по крайней мере, не меньше твоего великоумия заботились мы со своей стороны о том, чтобы Херимон, Зосима и Марон одумались и, возымев лучшее намерение, избавились от стыда. Но они, как видно, впали в неодолимый порок и не захотели освободиться от него, почему иные плачут о них как о способных отрезвиться, а иные отчаялись в них, как дошедших до бесчувствия. Посему в том, что касается нас, не будет опять недостатка. Может быть, хотя поздно, но откажутся они как–нибудь от своего образа мыслей и примирятся с добродетелью, с которою не стыдятся вести нескрытую брань, это одно почитая делом, а все прочее — междудельем.

126. Херимону, Зосиме, Марону, Евстафию.

Если то, что вы делаете, делаете не ожидая суда, то должны знать, что порок и без другого наказания сам есть наказание, а добродетель и без венцов — венец. И из того, что иные наказаны здесь, видно, что учение о будущем Суде достоверно, истинно и всеми признается. Однако же, если порок упоил вас до такого умоповреждения, что истребил это учение в вашем сердце, то, не говоря уже о том, что многие потерпели наказание здесь, признайте немалым наказанием еще здесь быть у всех в посмеянии и ненависти, а немалым венцом — провести здешнюю жизнь благообразно, честно и с похвалами.

127. Софисту Арпокре.

Ни с чем не сообразным кажется мне, когда видят великую важность в том, в чем не согласны внешние мудрецы и Священные Писания, а малую — в том, в чем они согласны. Ибо учение о Суде, которое основательно, справедливо и прилично существам разумным, и признано нами и язычниками, не многих привлекает к тому, чтобы вести себя, как должно. Многие (никто да не думает, что говорится сие по раздражению), — будто нет Суда, будто не существует Промысла и не видит Он дел наших, — что ни делают, делают это как в безлунную ночь.

А учение сомнительное и невероятное сильно занимает многих. О жизни строгой не радят, а язык изостряют более надлежащего. О целомудрии нет у них и слова, пустословят же они о несозданном веществе и о чем–либо другом, что, если знаем, не много споспешествует ко спасению, а если не знаем, не вредит необучившимся. Посему, пусть научатся сначала заниматься учением о Суде, признаваемом и у нас, и у них, и держаться правой жизни. Ибо всего несообразнее молчать о том, в чем мы и они согласны, а в чем несогласны — о том толковать и так, и иначе.

128. Серину.

В бедствиях общих и невыносимых нет места состраданию, потому что все, сокрушаясь о своих страданиях, не имеют и времени пожалеть о ближних.

129. Диакону Херимону.

Оскверненному не надлежит открывать уст и рассуждать — не говорю о догматах, — но даже и о чем–либо ином, пока он не очистит себя искренним покаянием. Ибо, если грешнику рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя (Пс.49:16), то тем паче заградил Он уста тому, кто, находясь в таком состоянии, усиливается входить в исследование догматов, ибо догматы столько же выше оправданий, сколько небо выше земли и душа — тела.

Итак, будучи побеждаем другими в жизни, перестань состязаться о догматах, чтобы не нанести поражения и догмату, ибо многие имеют обычай по мнению о том, кто говорит, делать заключение и о том, что он говорит.

130. Схоластику Феодору.

Брат твой, досточудный, внушает удивление нравственностью, а ты внушаешь удивление словом; он — правотою воли, а ты — силою языка; он — скромностью, а ты — весомостью речи; он — тем, что обилен плодами, а ты — тем, что украшен листьями. Посему, если это действительно так, соревнуй брату твоему, чтобы стать благоискусным в том и другом, ибо не столько он имеет нужду в твоих преимуществах, сколько ты — в его.

131. Ему же.

Некоторые, удивляясь в тебе остроте ума и силе и языка, обвиняют тебя в том, что ты вздорен, неприступен, своенравен. Ибо надобно снисходить к низшим и не человекоугодничать перед высшими. Посему, если это действительно так, не срами превосходного образования грубостью сердца, но присоединяй к хорошим дарованиям и доброе сердце, и к силе слова — кротость нравов, чтобы тем и другим соделаться славным.

132. Ему же.

Премудр в слове, по моему определению, тот, кто может мысль свою изложить ясно, а не тот, кто затемняет ясность велемудрыми и высокими речениями. Один выносит на свет сокровенное, а другой и явное для всех скрывает во тьме. Посему один, как желающий пользы слушателей, достоин многих похвал, а другой, как домогающийся собственной своей славы, не стоит награды.