Давид Самойлов - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Давид Самойлов
• Жанр: Поэзия
• Год: 1985

В эту книгу вошли стихотворения из шести сборников Д. Самойлова, изданных «Советским писателем» («Ближние страны» — 1958, «Второй перевал» — 1963, «Дни» — 1970, «Волна и камень» — 1974, «Весть» — 1978, «Залив» — 1981), а также новые произведения поэта.

---

Я, бывало, на нарах вагонных лежал.

Мне казалось — вагон не бежал, а стоял,

А земля на какой-то скрипучей оси

Поворачивалась мимо наших дверей,

А над ней поворачивался небосвод,

Солнце, звёзды, луна,

Дни, года, времена…

Мимо наших дверей пролетала война.

А потом налетали на нас «мессера».

Здесь не дом, а вагон,

Не сестра — медсестра,

И не братья, а — братцы,

Спасите меня!

И на волю огня не бросайте меня!

И спасали меня,

Не бросали меня.

И звенели — ладонь о ладонь — буфера,

И состав

Пересчитывал каждый сустав.

И скрипел и стонал

Деревянный вагон.

А в углу медсестра пришивала погон.

А в России уже начиналась весна.

По откосам бежали шальные ручьи.

И летели недели, года, времена,

Госпитальные койки, дороги, бои,

И тревоги мои, и победы мои!

1962

«Стих небогатый, суховатый…»

Стих небогатый, суховатый,

Как будто посох суковатый.

Но в путь, которым я иду,

Он мне годится — для опоры,

И на острастку пёсьей своры,

Для счёта ритма на ходу.

На нём сучки, а не узоры,

Не разукрашен — ну и что ж!

Он мне годится для опоры,

И для удара он хорош!

1962

«Странно стариться…»

Странно стариться.

Очень странно.

Недоступно то, что желанно.

Но зато бесплотное весомо —

Мысль, любовь и дальний отзвук грома.

Тяжелы, как медные монеты,

Слёзы, дождь. Не в тишине, а в звоне

Чьи-то судьбы сквозь меня продеты.

Тяжела ладонь на ладони.

Даже эта лёгкая ладошка

Ношей кажется мне непосильной.

Непосильной,

Даже для двужильной.

Суетной судьбы моей… Вот эта,

В синих детских жилках у запястья.

Легче крылышка, легче пряжи,

Эта лёгкая ладошка даже

Давит, давит, словно колокольня…

Раздавила руки, губы, сердце.

Маленькая, словно птичье тельце.

1962

ДВОР МОЕГО ДЕТСТВА

Ещё я помню уличных гимнастов.

Шарманщиков, медведей и цыган

И помню развесёлый балаган

Петрушек голосистых и носатых.

У нас был двор квадратный. А над ним

Висело небо — в тучах или звёздах.

В сарае у матрасника на козлах

Вились пружины, как железный дым.

Ириски продавали нам с лотка.

И жизнь была приятна и сладка…

И в той Москве, которой нет почти

И от которой лишь осталось чувство,

Про бедность и величие искусства

Я узнавал, наверно, лет с пяти.

Я б вас позвал с собой в мой старый дом…

(Шарманщики, петрушка — что за чудо!)

Но как припомню долгий путь оттуда —

Не надо! Нет!.. Уж лучше не пойдём!..

1962

ТАЛАНТЫ

Их не ждут. Они приходят сами.

И рассаживаются без спроса.

Негодующими голосами

Задают неловкие вопросы.

И уходят в ночь, туман и сырость

Странные девчонки и мальчишки,

Кутаясь в дешёвые пальтишки,

Маменьками шитые на вырост.

В доме вдруг становится пустынно,

И в уютном кресле неудобно.

И чего-то вдруг смертельно стыдно,

Угрызенью совести подобно.

И язвительная умудрённость

Вдруг становится бедна и бренна.

И завидны юность и влюблённость,

И былая святость неизменна.

Как пловец, расталкиваю ставни

И кидаюсь в ночь за ними следом,

Потому что знаю цену давним

Нашим пораженьям и победам…

Приходите, юные таланты!

Говорите нам светло и ясно!

Что вам — славы пёстрые заплаты!

Что вам — низких истин постоянство!

Сберегите нас от серой прозы,

От всего, что сбило и затёрло.

И пускай бесстрашно льются слёзы

Умиленья, зависти, восторга!

1962

«Как объяснить тебе, что это, может статься…»

Вс. И.

Как объяснить тебе, что это, может статься,

Уж не любовь, а смерть стучится мне в окно.

И предстоит навеки рассчитаться

Со всем, что я любил, и с жизнью заодно.

Но если я умру, то с ощущеньем воли.

И все крупицы моего труда

Вдруг соберутся. Так в магнитном поле

Располагается железная руда.

И по расположенью жёлтой пыли —

Иначе как себя изображу? —

Ты устремлённость всех моих усилий

Вдруг прочитаешь, как по чертежу.

1963

«Стройность чувств. Их свободные речи…»

Стройность чувств. Их свободные речи.

И в мазут Патриарших прудов

Опрокинут мерцающий глетчер,

Звёздный брус городских холодов.

В эту ночь окончанья сезона,

Когда лебеди странно вопят,

До сухого и нежного звона

Доведён городской листопад.

И почти одинаково ярки

Фонари, что в аллее горят,

И высокие тополи в парке,

Сохранившие жёлтый наряд.

На пустынной аллее садовой

Мне сулит этот лиственный звон

Приближение музыки новой

И конец переходных времён.

Пруд лоснится, как чёрное масло,

И как лёгкое пахнет вино.

И бессонница наша прекрасна —

Так всё молодо, так ледяно!..

1963

«Давай поедем в город…»

Давай поедем в город,

Где мы с тобой бывали.

Года, как чемоданы,

Оставим на вокзале.

Года пускай хранятся,

А нам храниться поздно.

Нам будет чуть печально,

Но бодро и морозно.

Уже дозрела осень

До синего налива.

Дым, облако и птица

Летят неторопливо.

Ждут снега. Листопады

Недавно отшуршали.

Огромно и просторно

В осеннем полушарье.

И всё, что было зыбко,

Растрёпано и розно,

Мороз скрепил слюною,

Как ласточкины гнёзда.

И вот ноябрь на свете,

Огромный, просветлённый,

И кажется, что город

Стоит ненаселенный, —

Так много сверху неба,

Садов и гнёзд вороньих,

Что и не замечаешь

Людей, как посторонних.

О, как я поздно понял,

Зачем я существую!

Зачем гоняет сердце

По жилам кровь живую.

И что порой напрасно

Давал страстям улечься!..

И что нельзя беречься,

И что нельзя беречься…

1963

ФОТОГРАФ-ЛЮБИТЕЛЬ

Фотографирует себя

С девицей, с другом и соседом,

С гармоникой, с велосипедом,

За ужином и за обедом,

Себя — за праздничным столом,

Себя — по окончанье школы,

На фоне дома и стены,

Забора, бора и собора,

Себя — на фоне скакуна,

Царь-пушки, башни, колоннады,

На фоне Пушкина — себя,

На фоне грота и фонтана,

Ворот, гробницы Тамерлана,

В компании и одного —

Себя, себя. А для чего?

Он пишет, бедный человек,

Свою историю простую,

Без замысла, почти впустую

Он запечатлевает век.

А сам живёт на фоне звёзд.

На фоне снега и дождей,

На фоне слов, на фоне страхов.

На фоне снов, на фоне ахов!

Ах! — миг один, — и нет его.

Запечатлел, потом — истлел

Тот самый, что неприхотливо

Посредством линз и негатива

Познать бессмертье захотел.

А он ведь жил на фоне звёзд.

И сам был маленькой вселенной,

Божественной и совершенной!

Одно беда — был слишком прост!

И стал он капелькой дождя…

Кто научил его томиться,

К бессмертью громкому стремиться,

В бессмертье скромное входя?

1963

КРАСНАЯ ОСЕНЬ

Внезапно в зелень вкрался красный лист,

Как будто сердце леса обнажилось,

Готовое на муку и на риск.

Внезапно в чаще вспыхнул красный куст.

Как будто бы на нём расположилось

Две тысячи полураскрытых уст.

Внезапно красным стал окрестный лес,

И облако впитало красный отсвет.

Светился праздник листьев и небес

В своём спокойном благородстве.

И это был такой большой закат,

Какого видеть мне не доводилось.

Как будто вся земля переродилась —

И я по ней шагаю наугад.

1963

БЕРТОЛЬД ШВАРЦ (Монолог)