Джулиан Брэнстон - Вечные поиски

• Название: Вечные поиски
• Автор: Джулиан Брэнстон
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА, Хранитель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034879-7

История создания величайшего испанского романа «Дон Кихот» – под совершенно неожиданным углом!..

«Рыцарь Печального Образа» – не в гениальной прозе, но в суровой реальности!..

Интриги и свары «гениев пера» – или как минимум наглецов, считающих себя таковыми…

Фантасмагорически забавная картина быта и народов Испании XVII века!

---

И вот это произошло. В один прекрасный день, стоя так, он внезапно услышал, как открываются ставни и двери в сознании герцога, и ясно увидел появление – подобно хитроумным фигуркам в швейцарских настенных часах и курантах – маленькой смертоносной машины на крепких колесах приказа о смерти.

Тут он начал прислушиваться к собственному сознанию, будто пощелкивания и быстрых шуршаний в мозгу герцога было теперь недостаточно. Почему он не делал ничего, чтобы воспрепятствовать этому жуткому продолжению августейше санкционированных убийств? Прислушавшись, он различил десяток голосов, нашептывающих недовольство и крамолу. Возможно, подумал он, герцог ищет очищения через убийства крамольников – он слышит те же мятежные голоса внутри себя. Но тогда почему герцог размещает эти голоса вовне себя, будто они исходят из уст его злополучных пленников? И на этот мысленный вопрос голос внутри него ответил: потому что герцог не способен уловить различие.

– А! – И он спросил себя: – Но, значит, я способен?

– Да, – сказал голос, – только это ничего не меняет.

– Однако, – возразил он, – есть же надежда.

– Ты говоришь так, – сказал голос, – будто уже помешался.

– По-моему, да, – сказал он, – потому что я был свидетелем сокрушающего количества смертей, не возразив ни словом. Конечно, я сумасшедший, если стою здесь и наблюдаю эти беспощадные жестокости, а не ищу средств помешать им.

– Тогда уйди, – сказал голос.

Так он и сделал, хотя произошло это помимо его воли. Его вызвали ко двору и опять благодаря близорукой милости императора вновь за верность и заслуги почтили новой горсткой титулов и доходов. И вот в этот-то особый момент его жизни, во время церемонии в покоях императора, он почувствовал, как в его сознании что-то щелкнуло, и сразу же к горлу подступила тошнота. Теперь император представился ему раскормленным и разодетым чудовищем, изъясняющимся цепочкой мелких, немыслимо чопорных пуканий. Безупречные манеры помогли ему совершить истинный подвиг доблести и ничего не сказать в присутствии этого монстра, а затем при первой возможности он отбыл в свои поместья.

Однако это было всего лишь начало необычайностей, открывавшихся только ему. Ему предстояло близко ознакомиться с популяциями окружавших его демонов, упырей и монстров. Демоны были заплечных дел мастерами из преисподней, искусными в загрязнении и замутнении ясности человеческой души. Упыри и монстры обычно оказывались несчастными духами, и он убедился, что почти все они были неграмотными и косноязычными. Но были еще и необычайности, которые труднее поддавались классифицированию. Он убедился, что прикосновение к коже того или иного человека обнаруживает истинное существо, скрытое под личиной, – метафизического узника, пришел он к выводу, заточенного в кукле из плоти. Он приобрел особую перцепцию, в частности, помогшую ему обнаружить гнусные масла и шестеренки в человекоубийственном механизме герцога. Однако к этому времени его родственники – или безупречно одетые шимпанзе, претендовавшие теперь на родство с ним, – обеспокоились его здоровьем и, опасаясь, как бы он не раздал свои богатства и земли крестьянам, отправили его в приют для умалишенных.

По пути в приют он размышлял о своем новом положении. Он знал, что его рассудок надломился. Воспоминания о знакомых лицах продолжали вспыхивать, но они превратились в символы предыдущего существования – такие, как маленькие языческие святилища по обочинам деревенских дорог. Теперь главным для него стало другое: решимость искупить свою злосчастную жизнь, отправившись на поиски рыцарских подвигов.

Но когда он оказался под замком в приюте, возникла неясность, как приступить к выполнению этого намерения. Именно в своей темнице он столкнулся с самыми глубокими и более тревожными аспектами своей – а возможно, и чьей угодно, – натуры. Он обнаружил, что рассыпан, как некий мистический архипелаг, на отдельные островки и рифы какого-то былого единства, в новом океане неизмеренной и нереализованной личности. Он установил, что не был самим собой много, много раз. А потому ему даже еще неотложнее требовалась миссия, чтобы наконец-то собрать воедино того, кем он со временем станет.

Принятие этого решения требовало времени, и куда больше, чем он сознавал. Ему предстояло оставаться в приюте двадцать лет.

Вот после истечения этого периода времени, именно в этот момент его жизни мы теперь и вторгнемся.

Полная и абсолютная тьма каморки старика была не менее всеобъемлющей, чем та ужасная, которую Бог в конце концов уничтожил первым возникновением света. Ибо именно в ней был заключен старик – в поистине гнетущей тьме. И тут в эту пустоту, когда небо над его темницей прояснилось, через решетку ворвался свет, щедро развернувшийся ослепительным экстравертным столпом. Средоточие света расщепило затененные элементы форм внутри в подобие мрачной гравюры и обнаружило не одну, а две фигуры, обе чем-то поглощенные.

Во-первых, сам старик, чья интроспекция была такой же частью тьмы там, как и все прочее. А во-вторых, маслянистый, массивно безобразный демон (Фабритинекс по имени), который словно был слеплен из пораженных проказой и скверно сформированных органов. Это был приставленный к старику мучитель. Поскольку он обнаруживал долю истины во всем и вся, демон был прислан ввергнуть его в непреходящее отчаяние. Старик знал, что его странное новое состояние не требует противоядия, а лишь смелости, но в поединках духа он не был силен, и, вкупе с темнотой, первоначально средства в распоряжении демона были весьма внушительны.

Свет разбудил старика.

– Ты – сама душа пыток, Фабритинекс, – сказал он, – раз держишь меня в таком заключении и не кормишь ничем, кроме дохлых землероек и водяных крыс. Но что бы ты ни пытался вытворять со мной, это только укрепит мою решимость вырваться из этого узилища и вновь обрести Святой Грааль. Так что корми меня чем хочешь, Фабритинекс, или вовсе ничем, ибо настало утро, и я выйду отсюда, верну моего коня и мои доспехи и вновь отправлюсь на поиски Грааля.

Старик громко забарабанил в дверь своей темницы. Отголоски его ударов были зловещими, но результат – незамедлительным. В замках заскрипели ключи. Демон, зная, что порученное ему дело не из легких – то есть ввергнуть в отчаяние душу, которая все больше училась прозревать истину во всем и вся, – захохотал так язвяще, как умел, и произнес:

Старые сказки о Рыцаре тощем
тьфу для меня и для крыл моей мощи.
Так порадуйся правде, ведь это не ложь:
там он, куда ты и сам попадешь.

После чего снова принялся грызть кость, которую отыскал в углу каморки, так как знал, что ее хруст неприятен старику. А к тому же он был голоден.

Надзиратель приюта, где был заточен старик, тоже был помешанным и твердо веровал, что приют на самом деле – Чистилище, а его обитатели – души, чьи дела остались незавершенными, и их готовят родиться заново.

Когда стражник подвел старика к двери Надзирателя, они оба услышали, что Надзиратель смеется чему-то своему, испуская лихорадочное хихиканье. Старик взглянул на стражника, ища объяснения. Стражник сказал:

– Наш возлюбленный Надзиратель очень любит читать плутовские романы.

Старик покачал головой, понятия не имея, что это за романы.

– Приключения в них представляют собой стимулирующую и познавательную историю Юдоли Скорби, – внушительно сказал стражник. – Надзиратель намерен устраивать еженедельные чтения для тех, кто тут находится. Стражник постучался. По ту сторону двери наступила внезапная и почти полная тишина. Хорошо зная привычки Надзирателя, он ввел старика в комнату.

– Заключенный, – сказал он.

Надзиратель, жевавший за чтением изюм, немедленно встал и сказал раздраженно:

– Пора тебе покинуть это заведение, старик. Бог потратил на тебя достаточно времени, и к этому сроку ты должен быть закончен.

– Заключенный потребовал, чтобы мы вернули его коня и доспехи, – сказал стражник.

– Не глупи, – сказал Надзиратель. – Его коня и доспехов у нас нет. И перестань называть его заключенным, он гость.

– Если сеньор, – сказал стражник, – старик он там или заключенный, тут гость, значит, согласно правилам, кто-то должен платить за его стол и кров.

– Нет, это уж слишком! – сказал Надзиратель. – Спорить по таким пустякам. Ну хорошо, в таком случае он мой гость, и за его стол и кров буду платить я.

– Следовательно, – сказал стражник, – нам всю плату следует получать от вас.

– А-ах! – вздохнул Надзиратель. – Моя жизнь – это пытка глупыми мелочами. Да, да, можешь получить плату от меня в конце месяца.

– Это самое вы сказали в прошлом месяце, и в позапрошлом, и в позапозапрошлом. Из чего выходит, что такого длинного месяца свет еще не видывал.