Лика Лонго - Темная вода

• Название: Темная вода
• Автор: Лика Лонго
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2006
• ISBN: 978-5-17-070766-9, 978-5-271-31591-6

Развод родителей круто изменил жизнь одиннадцатиклассницы Полины Романовой. Из шумной Москвы она вместе с мамой переезжает жить в Бетту — маленький посёлок на берегу моря между Сочи и Геленджиком. В Бетте происходят странные вещи — при загадочных обстоятельствах тонут люди, а местные жители до сих пор верят в легенду о Морских — обитателях моря, внешне неотличимых от людей.

Главная достопримечательность Бетты — спасатель Семён, необыкновенно привлекательный парень, не обращающий ни малейшего внимания на местных красоток. Полина знакомится с Семёном, влюбляется в него и узнаёт, что Семён не человек и общение с ним смертельно опасно.

Невозможное становится возможным, опасное — привлекательным, а первая любовь ставит героев на грань жизни и смерти.

---

Без пяти одиннадцать я тихонько выпрыгнула из окошка и прокралась к давно известному мне лазу через забор. Б детстве через этот лаз я убегала играть с соседскими мальчишками, когда бабушка устраивала мне после обеда «тихий час». Через минуту я уже была на свободе. Надя ждала меня у начала тропинки, ведущей к морю. Ее макияж, шорты со стразами, сверкающий топ и босоножки на огромном каблуке навели меня на мысль, что Надя намерена действовать решительно, а я нужна ей лишь как наживка. Хотя очевидно, что шансов нет у нас обеих.

— Пойдем напрямик, как позавчера? — Я с сомнением поглядела на обувь подруги. Сама я оделась по-спортивному, как-то не могу ходить на пляж, как на дискотеку. Джинсовые шорты, кеды и старая майка с Микки-Маусом здесь, по-моему, уместнее.

— А то! — Надежда потуже застегнула ремешок босоножки. — Пошли!

И мы пошли! Вернее, поехали, потому что ночью был маленький дождик, и глина на склоне еще не высохла. Надежда взвизгивала, лихо проскальзывая на особо крутых виражах, я же сползала медленно, то и дело садясь на корточки и хватаясь за траву. Надины вскрики доносились уже откуда-то снизу, а я все время думала: вдруг кто-то поднимается нам навстречу? Ведь Надя при ее скорости не затормозит. Вот будет авария! И тут, словно в подтверждение моих слов, раздался отчаянный вопль подруги. Я, как могла, ускорилась на спуске и через минуту достигла подножия горы. Пострадавших поблизости не оказалось. Однако Надя хрипло чертыхалась, держа в руке модную розовую босоножку.

— Что случилось? — спросила я, облегченно вздохнув.

— Что, что, вляпалась я! — негодовала она. — Тут ночью кто-то оставил «шоколадный подарочек», и я на полной скорости въехала в эту кучу! Чувствуешь, как воняет?

— Ага, — кивнула я, с трудом сдерживая смех.

Каждый день пляж в Бетте разный. Наступает осень, и море, словно понимая изменения в природе, меняет цвет, уже не так весело шумит и радуется солнышку. В детстве я думала, что море живое, и мне становилось стыдно за людей при виде плывущих среди мутных волн бутылки или пакета Я жалела море, ведь оно было моим другом. После ночного дождика пляж казался умытым и свежим. Может быть, поэтому он был полон — мамы с детишками, бабушки с вязаньем, шумные компании молодежи. Надежда объяснила мне, что местные считают ниже своего достоинства жариться под палящим летним солнцем, они ждут сентября, бархатного сезона, чтобы загореть и накупаться на весь год. Я слушала ее рассказы о нравах Бетты и оглядывала побережье. Семен не появлялся. Вдруг он сегодня не работает? И тут же я сама на себя рассердилась: можно подумать, он мне свидание назначил. Только у него и дел, что ждать у моря спасенных им московских дурочек!

— Ма-а-ам! Хочу лодочку! — канючил мальчик лет трех-четырех, показывая пальцем на белеющий на фоне моря гордый парусник.

— Это парусник — смотри, какой у него парус, — ответила симпатичная молодая женщина. — Вот вырастешь, станешь капитаном такого же красивого судна..

— Хочу парусник! — еще настойчивее заныл мальчишка. — Пусть мне папа купит…

— Купит-купит, — механически отозвалась женщина и добавила встревоженно: — Только что-то я не вижу нашего папы, очень далеко он заплыл…

— Вот он! — Надя ткнула пальцем с длинным наманикюренным ногтем в сторону моря. Я посмотрела в указанном направлении и увидела Семена. Сердце бешено забилось. Это было даже не сердцебиение, а барабанная дробь, которая усиливалась с каждой секундой — будто в цирке перед кульминационным моментом номера. Семен только что вышел из воды, солнце слепило мне глаза, и его безупречный силуэт казался темным на фоне лазурного моря.

— Иди, поблагодари его за вчерашнее спасение. — Надя толкнула меня локтем в бок и глупо хихикнула.

— Подожди, надо же ему хотя бы обсохнуть, — вяло сопротивлялась я, чувствуя, как сохнет во рту и ноги становятся ватными.

Но подруга была неумолима:

— Иди! Потом его кто-нибудь перехватит, или он заберется в свою будку на сваях, и придется кричать ему снизу: «Спасибо, дяденька!»…

Не знаю, как это произошло, но я двинулась наперерез Семену, мимо мамочек с детьми, мимо шумной компании подростков. Вдруг в голове отчетливо прозвучал голос мамы: «Помни, Поля, мужчины не любят назойливых…» Но ноги уже поднесли меня к нему, и отступать было поздно. Я встала перед ним, он взглянул на меня с легким удивлением. Морская вода, как миллионы бриллиантов, сверкала в его вьющихся волосах, а влажная гладкая кожа была такой красивой, что к ней так и хотелось прикоснуться.

— Что-то случилось? — холодно спросил Семен и тряхнул головой, отчего бриллианты с его кудрей разлетелись сотнями искрящихся брызг.

— Да… То есть нет. То есть… я хотела поблагодарить тебя за то, что ты вчера спас меня… то есть вытащил из воды… — Меня просто зациклило на этом дурацком «то есть», и я никак не могла внятно выразить свои мысли!

— Надеюсь, в следующий раз ты будешь соблюдать правила безопасности на воде и не станешь заплывать за буйки, — безразлично откликнулся Семен, всем своим видом показывая, как ему хочется поскорей закончить разговор.

— Нет… То есть да… то есть я больше не буду заплывать за буйки, — пролепетала я, проклиная себя в душе за каждое сказанное мною слово.

— Извини, я при исполнении. — Да, он явно спешил отделаться от меня. Даже не попрощавшись, Семен скрылся в своей будке.

Я огляделась. Моим фиаско наслаждался весь пляж! Похоже, единственным человеком, который не таращился на меня в данную минуту, был спящий в колясочке под тентом младенец. А может быть, и он ехидно посмеивался, закутавшись в свое одеялко. Все остальные — от детсадовца до пенсионера — были обеспечены темой для разговоров аж до самого вечера Ну как же: москвичка клеилась к местной достопримечательности и получила от ворот поворот. Я стояла на солнцепеке, вся пунцовая от стыда, как полная дура.

— Чё такая красная? — деловито спросила меня подошедшая Надя.

— А сама как думаешь? — буркнула я.

— Ничё я не думаю, через это прошли все наши девчонки, так что добро пожаловать в ряды отвергнутых!

Ну как после этого на нее сердиться и упрекать в том, что ее дружеские советы привели меня к публичному позору? Придется мне привыкнуть к тому, что она такая.

Из упрямства я не пошла сразу домой, а решила вылежать на солнце хотя бы два часа. Я уткнулась носом в полотенце, не желая разговаривать с Надей. Но через полчаса она толкнула меня в бок:

— Гляди!

На берегу столпились люди. Они смотрели на что-то в воде и переговаривались между собой. Мы услышали истошный женский крик, толпа заколыхалась, и пожилая пара пенсионеров поспешно вывела из нее мальчугана — того, который просил парусник. Мы с Надей сели и молча глазели на происходящее. Но из-за спин людей ничего не было видно.

— Давай-ка подойдем. — Надя поднялась, я встала вслед за ней. Тут люди расступились, снова пропуская кого-то. Из толпы вышел Семен, он разговаривал по мобильному. В образовавшемся просвете я увидела неподвижно лежащего на гальке человека. Кажется, это был мужчина.

— Подожди, к папе сейчас нельзя, — уговаривал капризничающего мальчугана добродушный пенсионер.

— Тогда к маме! — упрямился ребенок. — Почему моя мама кричит?

— Она волнуется за папу, — вмешалась пожилая женщина. — Пойдем лучше мы тебе книжку покажем с картинками, а мама скоро подойдет к нам… — Они потянули упирающегося мальчика за собой, растерянно переглядываясь.

— Кажется, опять кто-то утонул, — хрипло сказала Надя и повернулась ко мне: — Пошли домой, я покойников боюсь, ночью еще приснится.

Меня обдало холодом.

— Идем, — легко согласилась я и стала поспешно собирать вещи.

Обратный путь мы проделали молча. В ушах у меня стоял крик той женщины, а при мысли о мальчике, который еще не знает, что случилось с его папой, на глаза наворачивались слезы.

— Как ты думаешь, его откачают? — спросила я Надю уже наверху.

— Вряд ли, — с сомнением сказала она, — Семен не был бы так спокоен, если б можно было еще что-то сделать…

Домой я вернулась через тот же лаз. Залезать в окно труднее, чем выпрыгивать из него, но мне удалось сделать это без особого шума.

Я осторожно выглянула на кухню — не заметили ли мое отсутствие? Мама копошилась у шкафов, расставляя привезенную из Москвы посуду. Бабушка, видимо, пошла по соседям — собирать оперативную информацию. Мама не стремилась завязать со мной разговор, и я тоже молчала. Молча перекусила и принялась за физику.

Разглядывая картинку со строением атома, я то и дело возвращалась мыслями к происшествию на пляже. На душе было тяжело. Только к двенадцати ночи я разобралась с теорией и с задачами. Сидеть в саду на гамаке уже не хотелось. Я легла и долго ворочалась. Очень трудно заснуть, когда на душе полная неразбериха, а на улице полная луна. Да еще цикады заливаются вовсю — разве сравнить эти ночи с московскими, осенними, неуютными? «Хоть бы тучи набежали и прикрыли эту чертову луну», — в отчаянии думала я, призывая сон. Но уснуть было решительно невозможно. А что, если как в детстве — убежать на пляж, к ночному морю? Как в двенадцать лет, когда я влюбилась в белокурого питерского мальчишку. Мама до сих пор не знает, что тем летом я с компанией ребят почти каждую ночь ходила к морю — там мы жгли костер, рассказывали друг другу страшные истории, там я впервые в жизни попробовала кислющее местное вино и поцеловалась с мальчиком. А мама звонила папе в Москву и говорила: «Наконец-то у Полины наладился сон, ровно в десять ее уже не слышно и не видно!»