Сергей Тютюнник - Кармен и Бенкендорф

• Название: Кармен и Бенкендорф
• Автор: Сергей Тютюнник
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 978-5-699-26307978-5-699-33024-9

В повести Сергея Тютюника «Кармен и Бенкендорф» — Кармен не испанская цыганка, а кавказская немка, в ранней молодости убившая собственного мужа, прошедшая советские тюрьмы, пытавшаяся донести свой опыт до публики (ее проза была остановлена цензурой), а ныне торгующая своим телом. Бенкендорф не граф Александр Христофорович, а бывший главный цензор СССР, в новые времена курирующий «информацию» в одной из «горячих точек».

Произведение входит в авторский сборник «Рикошет»

---

— Ну, помощник ваш сказал. Какая разница? Фамилия Кох его смутила, вздыхает Анна. — Вы же с ним согласились?.. Во мне нет ни капли еврейской крови, но я тогда жутко обиделась… Ну, а потом, спустя какое-то время, стали выходить на свободу мои сокамерницы. И вспомнили клятву, данную мной сгоряча, от обиды.

Давай, мол, подруга — на любовный фронт. По призыву «партии освобожденных досрочно». У нас, зэков, по части клятв строго. Не то, что у вас, несудимых и непривлекавшихся. В общем, сопротивлялась недолго. На приличную работу не брали. У меня же «мокрая» статья. Отец от горя умер, когда меня в зону затолкали.

Мать одна с ребенком. В общем, со светлым вашим образом в голове, Виктор Алексеевич, пошла я по хатам да гостиницам ноги раздвигать да рубли заколачивать.

А у меня ведь способности были и (надеюсь) есть, не только к этому занятию… Вы думаете, в гостинице я случайно оказалась? Нет. Я тут на работе. Меня ваш доблестный майор снял за двадцать долларов в час. Правда, интереса к деньгам у меня не было. Тем более, что недельную норму выполнила благодаря одному дураку… Ваша персона меня влекла, вот что. Я когда ваш светлый лик по телевизору-то увидала и узнала, что вы тут прессой рулите, — сразу все и вспомнила. Думала, отболело, забылось. Ничего подобного. По кавказской своей крови и воспитанию я мстительная, а по немецкой линии — методичная и последовательная. Вот и тиснула пистолет у рыжего следователя. Хотела пальнуть в вас еще на брифинге, но духу не хватило.

Потом случай подвернулся — с Андреем вот склеилась… Кстати, Эндрю! Твой разговор с рыжим я нечаянно подслушала. И пушку при первой же возможности под матрац твоему соседу по номеру сунула. Потому и не нашел рыжий ничего, когда кипиш поднялся. Ты уж извини, майор, что впутала тебя в эту заваруху… Прости, Андрей, — держи хвост бодрей! — голос у Анны веселеет. — Парень ты неплохой. Жалко тебя.

Скучно живешь. Не так. Еще немного — и затоскуешь. Правда, сегодня у тебя жизнь насыщенная. Но раз уже тряхануло… Вот так, господа защитники Отечества!..

Лопочете мне что-то тут про путь в большую литературу. Кто с кем и как бухал…

Анна затихает и устало закрывает глаза.

— Не убила бы я вас, господин-товарищ генерал, — включается она снова. — Как увидела ваши носочки на бретельках с подвязками в спальне да струйку слюны изо рта — рука и дрогнула. Куда и злоба делась. Кого тут убивать?! Не вижу противника!

Это уже не коррида, а ветлечебница какая-то…

После такого монолога колени у меня начинают подламываться, и я на ватных ногах успеваю добраться до дивана, чтобы не осесть на пол. У Соломина трясутся руки.

— Может, выпьем? — робко спрашиваю я, нарушая звенящую тишину.

— Выпить нужно, наверное, всем, — тихо говорит Соломин, не поднимая глаз.

— Наливай, сказал Чжоу Эньлай, — грустно шутит Анна, не двигаясь с места.

Я беру бутылку и не могу попасть струйкой в стаканы. Бутылка трясется вместе с рукой, и водка плещется на стол. Я делаю усилие над собой, чтобы чуть сосредоточиться и успокоиться. Встаю и подношу выпивку — сначала Анне, затем Соломину.

Мы пьем молча и осторожно выдыхаем, переводя дух.

— Аня, я… — начинает дед.

— Прошу вас, Виктор Алексеевич, не говорите пока ничего, — обрывает его Кармен. — Андрей, дай мне закурить… И выключи свет. Мне не хочется вас видеть.

Я выполняю ее просьбы с проворностью ординарца, не обращая внимания на генерала.

Кармен лежит на полу, иногда поднося ко рту руку с сигаретой. И этот кочующий по короткой дуге красный огонек — единственный свет в окружающем нас мраке. Мы молчим, и становится слышна далекая артиллерийская канонада. Где-то у подножия гор воюют…

XII

— Согласитесь, в темноте яснее думается, — после долгой паузы тихо произносит Кармен. — Я полюбила темноту в тюрьме. Никого и ничего не видеть вокруг — единственная радость там. И то редкая. Обычно — синее дежурное освещение…

— Давайте еще выпьем, — кашляя и хрипя грудью, предлагает Соломин.

— Темно. В стакан не попаду, — говорю извиняющимся тоном.

— Вот мужики пошли! — смеется Кармен. — В темноте дырку в стакане нащупать не могут! — и озорство ее чуть разглаживает наши скукоженные души.

— А вы любили женщин, Виктор Алексеевич? — меняет Кармен направление удара.

— Так я женат, Анечка, — ворочается в кресле Соломин. — Уже тридцать лет со своей Светланой Павловной.

— Я не про женитьбу спрашиваю, а про любовь, — наседает Кармен, и слышно, как она удобнее устраивается на полу.

— А я по любви женился, — с достоинством отвечает дед. — Разлюбил первую жену, развелся и со Светланой своей — в ЗАГС. Я в этих делах вранья не терплю…

Детей, правда, Бог не дал…

— И неужто у вас все всегда было по-честному, согласно норм коммунистической морали? — провоцирует Кармен, и даже в темноте чувствуется ее ехидная улыбка. — Слыхали лозунг: «Каждый мужчина имеет право на-лево»?

— Да, было однажды, в Китае, — сдается Соломин и кряхтит от смущения.

— Где-где? — не скрывает удивления Анна.

— В Китае. Ты вот пошутила: «Наливай, сказал Чжоу Эньлай». А ведь я при нем как раз в Китае в командировке был — цензуру налаживал, систему охраны тайн в печати. Ну, товарищ Мао, конечно, стоял у руля. «Русский и китаец братья навек…»

— Расскажите, расскажите, — предвкушает удовольствие Кармен, не собираясь подниматься с пола.

— В общем, лет сорок назад это было. Вы с Андреем еще не родились. Так вот, после приезда в Пекин мне дали охранника из китайской службы госбезопасности — молодую девушку лет двадцати. Она в этой робе страшной из темного хэбэ. Впрочем, там все местные так одевались. Нищета… Ходила она за мной, как привязанная. Чуть ли не в туалетную кабинку сопровождала. Вечером в гостиницу возвращаюсь, у двери своего номера поблагодарил ее за помощь, пожелал спокойной ночи и запер за собой дверь. Слышу: возня у порога какая-то странная. Я дверь распахиваю, а моя охранница спать укладывается на полу в коридоре перед моим номером. Ну, — смущенно кашляет Соломин, — тут уж я ее, конечно, пожалел и… положил рядом с собой.

— И она все выполняла безропотно? — удивляется Кармен.

— Как собака, — вздыхает Виктор Алексеевич. — И это, кстати, меня так смутило, что наутро я обратился к китайским товарищам: освободите меня, дескать, от охраны, я в ней не нуждаюсь.

— Освободили? — подаю голос и я.

— Не сразу. Пришлось долго объясняться. Да и девушка плакала, у нее могли быть неприятности. Так что я еще убеждал китайского гэбэшника, что моя телохранительница выполняла свои обязанности образцово, придумывал какие-то аргументы для своего отказа…

— Это грустная история, Виктор Алексеевич, — вздохнув и помолчав, подводит итог Кармен. — У нас с вами своих неприятностей хватает… Повеселей ничего не было?

— Было, — опять начинает ворочаться в кресле мой шеф.

— Тогда меняйте пластинку! — бодро командует Кармен.

— Я в Пекин, конечно, не в одиночку ехал. В поезде с ребятами сдружились и всю водку, которую с собой везли, по пути выпили. А в Китае тогда нищета была несусветная. В магазинах — шаром покати, все по карточкам. Только на черном рынке можно было кое-чем разжиться. В общем, пошли мы на рынок в ближайшее воскресенье за «горючим». Нашли какую-то дешевую водку и взяли по бутылке на нос… Вечером, как водится, выпили по-русски — все, что было — и спать разошлись…

Среди ночи просыпаюсь — сердце бухтит, как молот, из пор сочится пот какой-то едучий да вонючий, но главное — одеяло палаткой: женщину хочется — хоть волком вой. Еле до утра дожил…

— Так-так, — Кармен от нетерпения ворочается на полу. — Андрей, дай-ка сигаретку!

Закуриваем все, дырявя темноту тремя веселыми огоньками.

— Утром с друзьями приходим на службу — мокрые от пота, взгляд потерянный, и штаны топорщатся. Начальник как увидел, сразу все понял (он там не первый год).

Водку, говорит, вчера пили китайскую? Пили — киваем. С тигром на этикетке? С тигром — отвечаем. Сколько выпили? По бутылке на нос признаемся. Начальник побледнел и за голову схватился. Да этот напиток, говорит, лишь максимум по пятьдесят граммов в неделю употреблять можно! И тут же придвигает к себе телефон и звонит какому-то своему приятелю. У тебя там, кричит в трубку, в сельхозкооперативе кубанские казачки масло давят из подсолнуха. Срочно пришли сюда — покрасивей да побоевей. У меня тут четыре охламона тигровой водки нажрались, того и гляди помрут от одиночества. Положил трубку, посмотрел на часы и говорит: приедут они к обеду, ждите в гостинице. Даю трое суток. Чтоб в пятницу утром были на службе, как штык! — Раздухарившийся Соломин рассказывает бодро и весело.

Я слушаю своего шефа, открыв рот. Таких мемуаров, да и вообще подобного поведения я от него не ожидал.