Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 8. Воскресение

• Название: Бедная Настя. Книга 8. Воскресение
• Автор: Елена Езерская
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-224-01923-0

Во дворце у императрицы Марии заезжий чародей проводит сеанс гадания, чтобы определить будущее новой русской императрицы и ее супруга. После гадания для Марии маг предвещает Анне получение какой-то тревожной вести, которая совершенно изменит ее судьбу. Анна растеряна — что еще может случиться? Дети здоровы, Соня полна энергии, и уехала с какой-то экспедицией рисовать. Вот разве только Михаил… Дома Анне вручают письмо Санникова, написанное незнакомым почерком. В нем сообщается, что Соня пропала вместе с экспедицией, к которой присоединилась. Анна по-настоящему встревожена и решает отправиться на поиски Сони. В труднейшей экспедиции Анна испытывает невероятные трудности: ей не продают провиант, не дают лошадей… Ее настораживает ощущение того, что за ней следят, и потом — этот постоянный отказ в помощи ей, словно заколдованный круг! Что-то здесь не так, но что?..

---

— Тот человек! — вдруг вспомнил Ван Вирт и, осторожно высвободив Анну из плаща, поспешно покинул свое укрытие и бросился ко входу в галерею.

Воздушный поток сдвинул носилки с места, но не смог утянуть за собой, и Ван Вирт поднял рогожу, покрывавшую тело лежавшего на носилках человека.

— Он жив? — участливо спросила Анна, подходя следом.

— К счастью, нет, — сказал Ван Вирт.

— Что вы такое говорите? — с возмущением воскликнула Анна.

— Судя по всему, он умер задолго до того, как был принесен сюда, — пожал плечами Ван Вирт, — ни мы, ни кто-либо другой уже давно не в силах помочь ему. Но он может помочь нам.

— Не понимаю, — Анна все еще сердито смотрела на мага, потрясенная его бессердечностью.

— Те люди из похоронной команды собирались вернуться за ним, — объяснил Ван Вирт, — и, если окажется, что бедняга все еще жив, то они намерены были отправить его в лазарет, где, как вы слышали, работает некая княгинюшка…

— Вы собираетесь занять его место? — вздрогнула Анна.

— Именно так, — кивнул Ван Вирт, — а вы без рассуждений и споров станете делать то, что я вам велю.

— Не стоит каждый раз упрекать меня в строптивости, — обиделась Анна. — Я умею оказывать не только сопротивление, но и поддержку.

— Попробую опять поверить вам на слово, — вздохнул Ван Вирт, — сделаем так…

Покрыв голову грязным платком, которым был перевязан лоб умершего шахтера, Ван Вирт измазал себе лицо сажей, в достатке скопившейся на его одежде, после чего с помощью Анны перенес погибшего в клеть и велел своей спутнице отправляться вниз. Там Анне надлежало сбросить тело в воду, подобно тому, как это делали похоронщики, и ждать его возвращения — замереть, чтобы никто не догадался о ее присутствии. Сам же Ван Вирт занял место погибшего шахтера на носилках — хорошенько укрылся рогожей, чтобы те, кто за ним пришли, не смогли бы ничего заподозрить. И вовремя — из галереи донеслись голоса: это возвращались Кузьмич с товарищем. Чтобы привлечь их внимание и предупредить возможные решения, Ван Вирт негромко, но весьма выразительно застонал, что немедленно возымело свое действие — шаги ускорились, и вскоре над ним склонился тот, что уговаривал своего напарника помочь бедняге-шахтеру. Мужик, склонившись над носилками, приложил руку ко лбу Ван Вирта, и лицо его озарила радостная белозубая улыбка.

— Жив, чертяка! Жив! — воскликнул он, обращаясь к Кузьмичу, на что тот с удивлением почесав горстью в затылке, кивнул:

— Ну, раз так — давай его наверх, пусть дохтур глянет.

Почувствовав, что мужики отошли, Ван Вирт приоткрыл глаза, чтобы рассмотреть, как они собираются переправлять его.

Кузьмич между тем подошел к канату, закрепленному с другой стороны от входа в галерею, и принялся вместе с напарником тянуть его, отчего привел в действие какой-то механизм, установленный при входе противоположной галереи того же яруса, откуда к ним медленно покатилась клеть, подобная той, на которой Ван Вирт и Анна поднялись сюда. Когда клеть доползла до их выступа, похоронщики погрузили в нее носилки с Ван Виртом и снова принялись тянуть канаты — на сей раз в обратную сторону. И клеть плавно поплыла назад.

Нельзя сказать, что Ван Вирт чувствовал себя в безопасности: не так уж просто осознавать, что ты — полностью во власти неведомых тебе механизмов, и пока клеть, мерно качаясь над озером, двигалась к своему берегу, маг затаил дыхание и закрыл глаза, решившись положиться на волю небес. Конечно, он был рад помочь баронессе, но все-таки эта женщина обладала удивительным даром втягивать окружающих в свою игру, подчинять их своей воле. Ван Вирт и раньше выполнял опасные поручения, но прежде они никогда не были связаны со столь серьезными испытаниями и настоящими опасностями. И, плывя сейчас в неизвестность, он все время спрашивал себя, как могло статься, что не он решал, каковы будут их дальнейшие поступки. Почему он с незнакомой ему в самом себе прежде легкостью позволил баронессе подтолкнуть его на подвиги, к которым, как считал Ван Вирт, он не был способен. Увы, вздохнул про себя маг, эта женщина слишком реальна и живет тем, что окружает ее — баронессе неведомы мистические флюиды и потусторонняя энергетика. Она — существо от мира сего, возможно, неправильного и неправедного, но осязаемого и ощущаемого, и потому — настоящего. Баронессе нужны не эфемерные связи, а конкретные дела, и слова для нее столь же значимы, как и деяния. Земная женщина! — во всей широте своей души, где есть место и родным, и случайным знакомым, всем, кто нуждается в помощи, кто пострадал невинно и ждет сатисфакции не от потусторонних сил, а от тех, кто действительно может и волен что-либо в их судьбе изменить. Ван Вирт почти не встречал натур, подобных баронессе Корф, в ней он чувствовал независимость и гордость, уверенность в себе и порой — безрассудность. Она многое делала, повинуясь лучшим порывам души, но, и обманываясь, не умаляла их благородства и не отказывалась от них впредь…

— Похоже, этот человек спит, жара нет, дыхание ровное, — услышал Ван Вирт рядом с собою приятный женский голос и ощутил мягкую прохладную ладонь на своем лбу. — Сон — замечательное лекарство! Не станем несчастного будить, а я послежу за его состоянием, доктор.

— Полагаюсь в этом на вас, Софья Петровна, — сказал тот, к кому женщина обратилась «доктор», — у меня еще много больных. Оставайтесь здесь и зовите лишь в случае острой необходимости. Предполагаю, что это может быть просто переутомление — охранники не знают жалости, они буквально загоняют бедных добытчиков.

— Если бы мы могли им помочь! — вздохнула женщина. — Это ужасная жестокость! Я никогда прежде не видела ничего подобного. Моя маменька не отличалась излишней любовью к крепостным, но то, что происходит здесь, преступает все границы дозволенного!..

— Вы и так делаете все возможное для этих людей, — мягко остановил ее «доктор». — Что же касается остального, то я бы просил вас воздержаться от опасных разговоров. Мне и так с трудом удалось убедить господина Маркелова, что вы — опытная сестра милосердия и ваша помощь будет мне в госпитале полезна. Хорошо, что еще у вашего друга, упокой Господи его душу, хватило ума поддержать меня и уверить управляющего в том, что вы попали в эту историю совершенно случайно. Уж больно Дмитрий Игнатьевич подозрителен и суров. Вам следует быть осторожнее!

— А что еще может мне угрожать? — в сердцах воскликнула его собеседница. — Этот негодяй и так уже отнял у меня самое дорогое — мою любовь. Он силой удерживает меня в этом ужасном подземелье, надеясь похоронить вместе со мною и свою драгоценную тайну…

— Милая моя, дорогая, Софья Петровна, — умоляюще произнес «доктор», — давайте оставим этот разговор. Вы думаете, мне легко? Разве я знал, когда поддался на уговоры господина Маркелова об отменном заработке, что стану практиковать не в обычной рабочей больнице, а — в подземной? Но теперь уже ничего нельзя изменить! Я связан по рукам и ногам обязательствами молчания, связан, так сказать — добровольно-принудительно, но я все же не оставляю надежды, что когда-нибудь выйду отсюда, и, быть может, терпение выведет на свет однажды и вас.

— Терпение? Не знаю, не знаю… Стоит ли? — печально промолвил женский голос, и вздох сожаления, последовавший за вопросом, был столь глубок и безрадостен, что Ван Вирт едва сдержался, чтобы тотчас же не обнаружить себя.

— Софья Петровна! — разволновался ее собеседник. — Вы не можете не только так говорить, но и самую мысль не смейте держать в голове!

— Как скажете, Иван Митрофанович, — точно эхо прошелестело в ответ, и еще и сам, повздыхав немного, доктор вскоре ушел.

И тогда Ван Вирт позволил себе открыть глаза — он лежал на тех же носилках, в которых его переправляли похоронщики, в какой-то пещере, освещаемой факелами и невесть откуда пробивавшимся дневным светом, однако шел он издалека, и потому был слабым и рассеянным. В помещении кроме него на нарах лежали еще несколько человек; кто-то из них вдруг застонал и попросил пить, и Ван Вирт увидел, как к больному от его изголовья шагнула молодая женщина в сером платье сестры милосердия. Она и сама выглядела изможденной и бледной, но все же подбадривала своих подопечных и жалела их.

Пора, решил Ван Вирт и застонал, привлекая к себе внимание княжны — это была она, точно как на портрете-камее, показанной ему Санниковым. Соня, напоив первого больного, немедленно вернулась к новому больному.

— Что ты, голубчик, что ты? — участливо спросила она, но Ван Вирт, резко вытащив из-под рогожи руку, схватил Соню за плечо и притянул к себе, сказав быстро и властно:

— Не бойтесь, Софья Петровна, и не кричите, я пришел за вами.

— Кто вы? — едва придя в себя от изумления, прошептала княжна.

— Друг вашей сестры, баронессы Корф, — еле слышно промолвил Ван Вирт. — Но у нас нет времени на этикет и хорошие манеры. Вы должны следовать за мной. Немедленно!