Рене Груссэ - Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан

• Название: Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан
• Автор: Рене Груссэ
• Издательство: Санат
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 9965-432-41-2

Перевел с французского языка Хамит Хамраев Алматы, 2006. 592 с. ISBN 9965-432-41-2 Автор книги – выдающийся французский историк и востоковед. Его перу принадлежат многочисленные труды по истории Азии. В книге на основе объемного материала дается подробнейшее описание жизни Великой Степи с периода античных времен по XVIII век. Повествование основано на исторических исследованиях автора с привлечением большого количества источников европейской, китайской, персидской и др. культур. Новизна издания – в отображении точки зрения на известные события истории крупного западноевропейского исследователя, мнение которого лишено предвзятости и конъюктурности. Книга адресована широкому кругу читателей. Данное издание публикуется на русском языке впервые.

---

Ему едва исполнилось сорок три года.

Вполне возможно, что эта смерть спасла Европу от грозной опасности. Гуйюк предполагал не только разгромить кипчакского хана, но также, по свидетельству Плано Карпини, подчинить христианский мир. В любом случае, он обращал пристальное внимание на Запад. И напротив, при пришествии к власти клана Толуя, вначале Мунке, а затем в особенности, Хубилая, основным направлением монгольской армии был избран Дальний Восток.

Регентство Огуль Каймиш

После смерти Гуйюка, его вдова Огуль Каймиш, происхождением из ойратов, как считает D'Oxccon, или из меркитов, поправляет Пельо, вполне разумно справлялась с регентством. [648]

Именно она в 1250 г. приняла в Тарбагатае в регионе Имиля и (Собака принадлежащего наследию династии Угэдэя, посланников Людовика Святого, а точнее, трех доминиканцев – Андрэ де Лон- жюмо, его брата Ги или Гийома и Жана де Каркассона, прибывших через Персию (Таурис) и Талас. Она соблаговолила принять в качестве дани подарки короля Франции и потребовала в письменной форме более четкого принятия решения о подчинении монголам. Посланники короля вернулись к Людовику Святому в Цезарию самое раннее в апреле 1251 г.

Огуль Каймиш хотела бы передать трон одному из принцев по родственной линии Угэдэя, или Ширамону, [649] племяннику Гуйюка, или, что еще предпочтительнее (но он был еще очень молод) – сыну от брака с Гуйюком – Кучу. [650]

Но Батый, который играл теперь основную роль как дуайен Чингизханидского клана, был полон решимости отстранить угэдэидов от власти. Он был заодно с вдовой Толуя – Суаюргактани или Соргактани. Эта принцесса кереитского происхождения (она была племянницей ван-хана Тогрула) и как все кереиты, исповедывала несторианство, и была как умной, так и дипломатичной. [651]

Когда то Гуйюк провел тщательное расследование по злоупотреблениям власти и незаконных присвоений должностных функций, совершенных во вред государству различными Чингизханидскими принцами, и было доказано, что благодаря ей поведение клана Толуя было всегда безукоризненным. [652]

Теперь она считала, что наступил их час. Она сумела убедить Батыя, чтобы Великим ханом был избран один из ее старших сыновей от клана Толуя, а именно, Мунке. [653]

Таким образом, именно Мунке был выбран Батыем и рекомендован на усмотрение курултая, который он созвал в связи с этим в своем лагере в Алакмаке на севере Иссык-Куля, кажется, в 1250 г. Назначение Мунке, впрочем, было решено только уполномоченными представителями династий Джучи и Толуя, так как, по мнению Бартольда, представители династий Угэдэя и Чагатая, или вообще не прибыли на ассамблею, или покинули Алакмак до окончательного решения вопроса. Когда они узнали, что предлагается кандидатура Мунке, они категорически отказались поддержать это и к тому же курултай проходил вдали от святых мест Чингизханидов и многие представители не прибыли на него. Батый принял решение созвать второй курултай в более полном составе в одном из устраивающих всех месте на Ононе или Керулене и пригласил на него представителей династий Угэдэя и Чагатая, но на все предложения, адресованные им, естественно, последовал отрицательный ответ.

Продолжая свою линию наперекор оппозиции, Батый поручил своему брату Берке провести курултай в Кода-арале или Котою-арале [654] на Керулене. Несмотря на протест со стороны представителей династии Угэдэя, которые отказывались соглашаться с устранением их от управления империей, а также, несмотря на возражения Иису-Мангу, предводителя улуса Чагатая, который поддерживал угэдэидов, Берке провозгласил Великим ханом Мунке (1 июля 1251 г., по свидетельству Джувейни). Таким образом, империя перешла окончательно от династии Угэдэя к династии Толуя. [655]

Относительная легкость, с которой произошло это событие, напоминавшее государственный переворот, объясняется тем, что перед сильной личностью Мунке, законные наследники династии Угэдэя были совсем юными и недостаточно проявившими себя принцами. Оно объясняется также той временной диктатурой, которую в период безвластия Батый мог использовать как дуайен Чингизханидского клана и предводитель его старшей ветви. Правдоподобно и то, что устранение династии Угэдэя от власти в пользу клана Толуя, явилось нарушением легитимности, которую основные пострадавшие от такого хода событий не могли принять, не отреагировав соответствующим образом. После устранения от власти клана Угэдэя, в частности Ширамона, его члены явились после подобного переворота к концу курултая, чтобы создать видимость признания Великого хана, но в действительности, кажется, они намеревались с их войском неожиданно захватить его и лишить трона. Но их намерения стали известными. Сопровождающий отряд был обезоружен, их советники, в частности, Кадак и Чинкай, были преданы казни, [656] а все оставшиеся были заключены под стражу.

Мунке сурово расправился с несчастными кузенами. Старая регентша Огуль Каймиш, которую он ненавидел («женщина, хуже чем собака», говорил он Рубруку) была лишена одежды и подвергнута допросу, зашита в мешок и утоплена (май-июль 1252 года). Хубилай, младший брат Мунке, на какое-то время спас Ширамона, которого он призвал в китайскую армию, но в дальнейшем он не смог помешать Мунке утопить этого молодого несчастного принца. Кучу, молодой сын Гуйюка, был отправлен в один из кантонов на западе Каракорума. Не был наказан Кадан, который тут же подчинился Мунке (и сам стал исполнителем мстительного акта, в частности, против Эльджигидая). В живых остался также Кайду. Вдвоем они сохранили за собой угэдэйский улус Имиля. В дальнейшем мы узнаем, что Кайду впоследствии возглавил борьбу за возвращение законных прав угэдэидам и причинил ужасные неприятности преемнику Мунке. Наконец, Мунке приговорил к смерти предводителя чагатайского улуса Иису-Мангу, который выступил против него и заменил его другим чагатаидом, Кара Хулагой, а затем вдовой последнего – принцессой Оргханой (1252). Бури, другой внук Чагатая, который нанес Батыю оскорбление в ходе европейской военной кампании, был выдан Батыю и умерщвлен им. [657]

Правление Мунке (1251-1259)

Мунке, которому исполнилось сорок три года, когда он стал императором, был после Чингиз-хана одним из самых примечательных монгольских Великих ханов. Неразговорчивый, противник излишеств и разврата, находя расслабление только во время охоты, он приложил все усилия для усиления ясака и выполнения предписаний своего предка. Полный энергии предводитель, строгий, но справедливый управленец (он до последнего рассчитался с огромными переводными векселями, подписанными его предшественниками, так и не выплаченными последними), [658] жесткий, но мудрый политик, доблестный воин, он восстановил полностью мощную структуру, созданную Чингиз-ханом. Ничего не потеряв из черт своей расы (как это произойдет с его преемником Хубилаем), он завершил подготовку для монгольской империи квалифицированных управленческих кадров и превратил подвластную ему страну в крупное законное государство. В начале своего правления те обязательства, которые он принял по отношению к Батыю (который буквально посадил его на трон), привели фактически с соблюдением закона, как на это указал Бартольд, к некоему разделу власти, так как Батый практически царствовал независимо на западе от Балхаша. [659]

Но позже, в связи со смертью Батыя, Мунке вновь стал единственным всевластным хозяином монгольского мира. Предводители различных улусов и владельцы земель из числа Чингизханидов считали вправе быть освобожденными от налогообложения или передачи части доходов страны уполномоченным центральной власти. Мунке положил конец подобной практике. Вполне очевидно, что если бы он прожил еще больше, а его преемники следовали его политике, то монгольская империя, вместо того, чтобы быть поделенной на ханства Дальнего Востока, Туркестана, Персии и Руси, осталась бы относительно унитарным государством.

Мунке. воспитанный матерью, исповедовавшей несторианство, кереитской принцессой Соргактани, относился благосклонно к несторианству. Хранителем печати он назначил несторианца – Кереит Болгая. [660]

Но он также с симпатией относился к буддизму и даосизму. С 1250-1252 гг. при императорском дворе он назначил предводителя даосистской церкви и «главного хозяина» буддистов. Первым был монах Ли Чачанг, вторым – лама «из западных стран» по имени Намо. [661]

В эту эпоху особым распоряжением монарха пользовался Ли Чачанг. В 1255 г. Мунке присутствовал на бурном совещании, где участвовали буддистский монах Намо и даосисты. [662]

В 1256 г. при его дворе в Каракоруме состоялось нечто вроде церковного собора. Он говорил Рубруку: «Все эти религии как пять пальцев одной руки». Но буддистам он говорил, что «буддизм является ладонью руки, а все остальные религии – пальцы той же руки". В самом деле, кажется, что, балансируя между буддистами и даосистами, Мунке закончил тем, что склонился в пользу первых, особенно после коллоквиума в 1255 г., где даосисты были уличены в том, что распространяли апокрифы, которые извращали происхождение буддизма. В остальном монгольский монарх использовал все верования в своих политических целях. Именно с учетом этого, он поставил предводителем буддистов бонзу Кай Юаня, а верховным над даосистами назначил личность, также преданную интересам монголов.