Николай Плавильщиков - Гребень буйвола

• Название: Гребень буйвола
• Автор: Николай Плавильщиков
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1972

В этой книге собраны рассказы, которые написал доктор биологических наук, профессор Николай Николаевич Плавильщиков. Герои его рассказов — это птицы, ящерицы, зебры, жирафы, комары, стрекозы…

Прочитав эту книгу, вы узнаете, кто такой был Хаус — желтый котенок, и какие птицы называются бунтовщиками, и какие рыбы «вьют» гнезда, и как строят свои жилища муравьи, и еще о многих, многих повадках и особенностях жизни мира животных.

---

А вот как раскрыть клюв в узенькой дырке, продолбленной в коре? Здесь его широко не раскроешь, а если и раскрыл бы, то что в этом. Еда не в самой дырке, а рядом. Там, под корой, ходы личинок короедов. В них клюв не просунешь: они узкие, извилистые. Продолбив кору, дятел пускает в дело язык: всовывает его во все щелки под корой и шарит там. Наколов личинку на острый твердый кончик клюва, птица тащит добычу из хода. Она не соскользнет: конец языка усажен острыми, направленными назад зубчиками.

Особенно удобен язык дятла для добывания личинок, скрывающихся глубоко в древесине. Кору можно содрать, и крупные дятлы часто так и поступают: короеды оказываются снаружи. В глубину древесины можно проникнуть только при помощи длинного языка.

Разных дятлов немало: в наших лесах их живет 13 видов. У каждого из них свои повадки, каждый живет на свой лад. Все они дятлы, но черный дятел — желна — живет иначе, чем большой пестрый дятел, а малый пестрый дятел несхож по образу жизни с зеленым. Условия жизни на дереве различны, и эти различия отразились на дятлах.

Самый обычный дятел наших лесов — большой пестрый. Это он лазает по коре сосен и берез, осин и елей, с громким криком улетая при виде человека. Заметив в лесу дятла, осторожно подойдите поближе и последите за ним. Откидывая назад голову, он ударяет клювом — долбит кору. Затих на минуту (обшаривает языком дыру в коре), снова застучал. Мелкими скачками перебрался на другую сторону ствола, вернулся. В шутку говорят, что дятел спешит на другую сторону посмотреть — не продолбил ли он ствол насквозь, не торчит ли там кончик его носа. На деле он охотится и на другой стороне. Стук не спугнет насекомых: они не услышат шума. Но стук дятла вызывает сотрясение ствола. Оно очень слабо, и все же насекомые, скрывающиеся в щелях и трещинах коры, его ощущают. Обеспокоенные, они выползают наружу своих убежищ, и дятел склевывает их. Ради этого он и торопится на другую сторону ствола.

Наблюдая за дятлом, не ошибитесь: не всегда он отправляется на другую сторону ствола ради охоты — частенько просто прячется там. Заметил вас, шмыгнул и спрятался. Высунет голову из-за ствола, поглядит и снова скроется. Не уходит «враг», а дятлу ждать некогда. Крикнет он «пик-пик», и замелькают меж деревьев черно-белые крылья. Улетел…

Зимой большой пестрый дятел кормится иначе. Теперь его еда — семена елей и сосен. Мало шишек, и он начинает кочевать в поисках мест, богатых шишками.

Висящую на дереве шишку не раздолбишь — упадет. Дятел устраивает «станок»: выдалбливает щель в коре пня или ствола. А то просто воспользуется подходящей трещиной.

Сорвет шишку и в клюве притащит ее к «станку». Засунет в щель и начинает долбить. Покончив с шишкой, летит за новой. И так — весь недолгий зимний день. Под иным «станком» груда разбитых шишек. Увидите в лесу возле дерева или пня кучу шишек, знайте: перед вами «станок» дятла. Часто в коре торчит и шишка — верная примета «станка». Зимой около большого дятла можно увидеть синиц. Если дятел охотится на стволах, они неотступно следуют за ним: слетел дятел, и синицы летят вдогонку. Долбит он шишки — синицы держатся возле «станка». Из разбиваемых шишек часть семян падает, вот и добыча для синиц. Найдется чем поживиться и возле дятла на коре.

Осенью и зимой с синичьей стайкой летает малый пестрый дятел. Величиной он немного побольше воробья, и повадки его совсем иные, чем у большого пестрого. Не за ним следуют синицы, а он летает с ними.

Малый пестрый дятел долбит не часто; он охотится по-другому. Быстро ползает по стволам, перебирается на сучья, даже на тонкие ветки. Осматривает все щели и трещинки в коре и проворно хватает скрывающихся в них мелких насекомых. Шишки его не привлекают: он питается только насекомыми.

Не охотник до шишек и самый крупный из наших дятлов — желна. Черный, с красной шапочкой на голове, он величиной почти с ворону.

Звонко крича «трюю-трюю», желна перелетает с дерева на дерево и долбит кору. Она так сильна, что сдирает метровые куски коры. Груда обитой коры, щепок, обрывков мха и лишаев — следы работы желны. Небольшую сухую елочку она превращает в кучу обломков.

Найдя в дупле рой диких пчел, желна не успокоится, пока не доберется до них.

На пасеках птица в щепки разносит ульи.

В поисках крупных муравьев она разбивает даже пни.

Желна и пестрые дятлы — древесные птицы. Зеленого дятла можно назвать земляным дятлом: чаще его увидишь на земле и почти всегда занятым одним и тем же делом — разрыванием муравейника. Его главная еда — муравьи. Зеленый дятел не просто разрывает муравейник: он роет в нем глубокие ходы, добираясь до личинок и куколок.

Отличие трехпалого дятла от прочих заключено в самом названии этой птицы — «трехпалый». У дятлов четыре пальца: два направлены вперед, два — назад. У трехпалого их только три. Но трехпалый ловко лазает по стволам. Этот дятел — прилежный долбильщик деревьев и за зимний день успевает содрать кору с большой ели.

Разнообразны дятлы. Они заселяют не только тайгу и большие леса черноземной полосы. Дятлы есть и в степных лесках, и в горах, и даже в зарослях саксаула в среднеазиатских пустынях.

Дятлы — полезные птицы, уничтожающие вредных насекомых, живущих под корой и в древесине. Здоровое дерево дятел не тронет: здесь нет для него добычи.

Черный дрозд

Как-то в середине лета я бродил по лесу. К вечеру я вышел на берег небольшого лесного озера. Кучки комаров-толкунчиков танцевали над водой, большие стрекозы, словно аэропланчики, носились в воздухе. Лягушка пробовала квакать — то начинала, то сбивалась.

Тихо было на озере. Рыбки-малявки поплескивались в воде, упорно чирикала какая-то пичужка, шмель жужжал в траве. Солнце чуть краснело между деревьями.

Невдалеке, в зарослях кустов, я заметил человека.

Что он здесь делает? Рыбу удит? Нет, это не рыболов.

Я потихонечку пошел в сторону кустов. Тот, кого я было принял за рыболова, увидел меня и что-то пробормотал. Я — ближе…

— Эх, носит вас тут!.. — слышу я.

«В чем дело? — думаю. — Чем он недоволен?»

Подошел все-таки…

Сидит в кусте, словно прячется от кого.

— Здорóво, — говорю.

— Угу, — буркнул он. И не смотрит на меня.

И тут только я увидел, что от него тянется тонкая бечевка, тянется к кучке хвороста, сложенного у самой воды.

— Ловишь что?

— Иди-ка ты своей дорогой… Или уж садись тут со мной. И сиди — не дыши.

Подумал я и полез в куст. Улегся под кустом и смотрю, стараюсь понять, что ловит этот сердитый дядя.

У самой воды хворост наложен как-то по-особенному. Видно, что нарочно его так уложили. И веревочка туда, к хворосту, тянется.

Я понял: это он птицу какую-то на «водяном точке» сторожит, поймать хочет.

Вы не знаете, что это за штука «водяной точок»? Это нехитрая вещь. Летом, в жару, птица летит к воде, особенно к вечеру. Пьет, купается иногда. Вот тут-то ее и сторожат — ловят. На воде или около нее ставят небольшую сеть, а кругом хворост укладывают с таким расчетом, чтоб птица к воде обязательно через сеть пошла. Она подойдет под сеть, а ее — хлоп! — и поймают.

— Кого ловишь? — спрашиваю потихоньку.

— Дрозда черного, — отвечает. — Ух и дрозд!

— Хорош?

— Лучше и не бывает! Как засвистит — все отдай, мало… А тут как-то слыхал я… Пустил он это свое «плыть-плыть-плыть»… Сердце упало — как пустил… Один он тут… По весне-то не пришлось мне его взять… Теперь возьму… Хорош… Редкий дрозд… — Словно сам с собой разговаривает. На меня и не смотрит.

— И давно сторожишь его?

— Четвертый вечерок сегодня пошел.

— Не летит?

— Летит, да… вот вчера совсем было пошел, да белка завозилась, шишку уронила… Улетел… Ну, да будет он мой. Неделю просижу, а свое возьму!

Лежим мы рядом и смотрим-слушаем. Пеночка попискивает в соседнем кусту, дятел где-то стукнул раз-другой. Мышь пробежала чуть не по ногам.

«Дззззззззззз…»

Комар на ухо сел. Сгони его попробуй. Рукой шевелить нельзя: как раз дрозда спугнешь. Кусай, комар, твое счастье сегодня!

— Слышишь? — толкнул меня локтем сосед. — Слышишь? Он…

Ничего-то я не слышу, а глаза соседа загорелись, даже рука дрогнула и к веревочке от сети потянулась.

И вдруг я услыхал.

«Дикс-дикс… Дикс-дикс-дикс…»

Мелькнуло что-то среди елок. Дрозд? А может, показалось… Нет… там, в елках, и закричал.

Замер мой сосед. За веревочку ухватился и лежит не дышит.

— Не шевельнись… не шелохнись… умри на месте… — шепчет он. И я вижу, как дрожат его губы. — Близко уж совсем.

«Дикс-дикс… Дикс-дикс-дикс…»

Манит дрозда вода, а боится… Осторожная птица этот черный дрозд! Все больше по кустам, по ельнику. На открытое место не пойдет сразу.

С куста на куст перелетает дрозд. Все ближе к воде.